Маргарет Джордж - Елена Троянская
— Почему ты ушла, оставила меня одного? — Парис подошел и обнял меня.
Вокруг меня обвились его сильные руки, и почему-то я вспомнила священную змею. Я подняла голову и поцеловала его в плечо.
— Никогда я не оставлю тебя, — сказала я.
— И я тебя. Никогда.
— Проснулись, я вижу? — прервал наш разговор Эней. — Вот и хорошо, пора отправляться в путь.
Он подошел к нам. Он жадно всматривался в наши лица, желая понять, как мы провели эти часы, часы, которые могут стоить всем очень дорого. Повинуясь многолетней привычке, я сделала непроницаемое выражение лица, чтобы никто не мог прочитать моих чувств.
— Мы должны уйти как можно дальше, прежде чем нас хватятся и поднимут тревогу. Сейчас, наверное, во дворце проснутся и начнут искать нас, — закончил Эней.
Я представила, как матушка открывает глаза, зевает и поворачивается на бок. Отец встает с постели. Гермиона досматривает последние сны. Гермиона! Как же невыносима мысль о разлуке с ней.
Когда мы садились на корабль, я увидела на носу вырезанную из дерева голову и рассмеялась, узнав Эроса. «Словно ветер, с горы на дубы взлетающий, Эрос нам души потряс…»
— Откуда он здесь? — спросила я.
— Парис приказал, — ответил Эней.
Мы отплыли. Матросы подняли квадратный парус, и его наполнил юго-западный ветер, несший нас к Кифере. Чтобы увеличить скорость, гребцы взялись за весла. Мы вышли в открытое море.
— Ночь нам придется провести в море, — сказал капитан. — Выбора нет: до Киферы бросить якорь негде. Будем молить Посейдона о том, чтобы в темноте благополучно миновать коварные места.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Парис.
— Путь до Киферы опасен: много подводных скал и переменчивых течений. Кроме того, могут встретиться пираты, но это уже ближе к берегу. У моряков есть поговорка: увидел Малею — о доме забудь. Мы должны обойти мыс Малея с запада и там высадиться на Киферу.
Парис обнял меня.
— Любимая, ты мечтала о приключениях — вот они, пожалуйста. Надеюсь, мы сможем любить друг друга и в открытом море. Это не просто — то бортовая качка, то килевая. Все равно как любить друг друга на спине у скачущей лошади.
— Вот как? Ты пробовал?
— Нет, но это в духе троянцев. — Он засмеялся.
— Почему?
Он повернулся и внимательно посмотрел на меня.
— Ты в самом деле не знаешь? А как же ваш придворный чародей, который знает все на свете? Он что, тебе ничего не рассказывал?
Его слова показались мне обидными — именно потому, что были правдой.
— Геланор рассказывал мне много интересного, но только если я сама спрашивала. Он не был моим учителем.
— Прости, я не хотел тебя обидеть. Дело в том, что Троя славится по всему свету своими лошадьми. Моего брата, Гектора, зовут Конеукротителем. Троянцы отличаются необыкновенной ловкостью в обращении с этими животными. Поэтому вполне вероятно, что есть и такие, которые овладели искусством любви на спине скачущей лошади.
— Тогда будем тренироваться на корабле, — рассмеялась я. — Чтобы по приезде в Трою всех поразить своим мастерством!
Хотя с той минуты, когда я покинула ложе любви, прошло совсем немного времени, Афродита снова вдохнула в меня желание. Богиня сделала меня ненасытной, как огонь. Огонь пробегал под моей кожей при виде Париса. Я мечтала вновь остаться с ним наедине и шепнула ему об этом.
Он растерянно обвел глазами корабль с его большим экипажем. Это был мужской мир, в котором нет места для нежностей и даже уединиться негде.
— Я пошутил, Елена. Мы должны набраться терпения, пока не сойдем на берег. На корабле у нас есть только маленький уголок для сна, здесь невозможно укрыться от посторонних глаз.
Он кивнул в сторону гребцов, налегавших на весла, и сжал мое плечо.
— Елена, — прошептал он, — нужно подождать…
— Опять подождать… Я всю жизнь только и делала, что ждала.
— Будем надеяться, время пролетит быстро. Хотя ожидание — самая утонченная из пыток.
По мере удаления от Кранаи море становилось все более бурным. Очертания острова, поросшего деревьями, таяли в кильватере. Порывы ветра усилились, и гребцам пришлось напрячься: корабль накренился. В открытом море, куда ни посмотри, все берега казались равноудаленными. На горизонте справа, слева, впереди — узкие полоски суши. Чайки сопровождали нас: то кружили над кораблем, то ныряли, и ветер относил вдаль их крики.
— Опустить парус! — приказал капитан на закате. — С наступлением темноты лучше замедлить ход. К тому же не хотелось бы оказаться в районе Малеи ночью. Там нужна особая бдительность и хорошая видимость.
Дрожа, я укрылась в защищенном от ветра уголке в кормовой части корабля. Парис принес мне обед. Провизии на корабле было в достатке, но еду не разогревали, ели холодной, быстро и без церемоний, а чтоб не застревала в горле, запивали вином. Я сделала большой глоток, уперлась затылком в обшивку корабля и засмеялась. Вообразить себе, что во время плавания мы сможем уединиться и предаваться любовным утехам! Какая глупость с моей стороны! Как мало знала я жизнь, даже не представляла, что такое морское путешествие. Сколько еще мне предстоит узнать!
Парис принес одеяла, чтобы я могла завернуться и подложить под голову. Он нянчился со мной, как я с Гермионой. Здесь он был старшим и более знающим. Если возраст измеряется жизненным опытом, то он прожил на свете дольше, чем я, ибо пережил больше.
— Закрой глаза, поспи, — сказал Парис и поцеловал меня в веки. — А я покараулю. Конечно, я не думаю, что мы повстречаем пиратов. Просто не хочу спать.
Бедный Парис! Голос выдавал, как сильно он устал — ведь прошлой ночью толком поспать нам не удалось.
Я сжала его руку и попыталась заснуть, несмотря на то что палуба подо мной ходила ходуном. Казалось, я вишу в гамаке, который раскачивает рука великана. Я старалась не думать о том, что гамак раскачивается над бездной, но фраза капитана «От воды нас отделяет слой дерева толщиной в три пальца» не выходила из головы.
И все-таки сильнейшая усталость сморила меня, и я погрузилась в сон, который кишмя кишел видениями. Проснувшись, я не могла их вспомнить, но это ничуть не огорчило меня. Если сны были вещими, то я не хотела никаких предзнаменований. Я, обычная смертная женщина, устала от них. Пророчества тяготеют надо мной с момента рождения — нет, еще с тех пор, когда я не родилась. Я оставляю их в прошлом, как и Спарту.
Я хочу жить одним днем, думала я. Я хочу знать не больше и не меньше того, что можно узнать за один день.
Парис по-прежнему держал меня за руку. Это все, чего я хотела, с меня было вполне достаточно.
Занимался рассвет. Я продрогла до костей, руки онемели от холода. Рядом со мной под одеялом спал Парис.
— Я думала, ты будешь дежурить всю ночь, — прошептала я, щекоча губами его ухо.
— Я дежурил. Прилег, когда начало светать. Вокруг все было спокойно. — Он сел и потряс головой. — Остался один день пути.
Да, до Киферы. А потом… Но я не хотела загадывать так надолго. Я хотела жить одним днем — сейчас это день плавания до Киферы. А когда мы высадимся на Кифере, я буду думать только о том дне, который мы проведем там. И так далее…
— Начинается опасный участок, — сказал капитан, подойдя к нам. — Тут очень сильные течения, они могут отнести корабль в сторону от курса. К тому же мы приближаемся к Малее. Посмотрите вперед. Слева — мыс, прямо по курсу — Кифера.
Я поднялась; ноги подкашивались. Ветер хлестал по лицу, жалил холодом. Я видела выступ мыса Малея, а прямо перед нами — гору. Она поднималась из тумана, как сбывшаяся мечта.
— Наконец-то! Наконец-то я ступлю на этот остров! — воскликнула я.
— Не спеши, моя госпожа, — возразил капитан. — Они ступят первыми!
— Кто? — не понял Парис.
— Вот они.
Капитан указал на едва видимый кораблик рядом с Малеей.
— Ты про эту посудину? — Парис рассмеялся. — Ей никогда не догнать нас, а если даже догонит, что с того?
Капитан покачал головой.
— Разве ты не знаешь, Парис, что у пиратов корабли маленькие и легкие? На них удобнее и догонять, и убегать от погони. А этот корабль сильно похож на пиратский. Сомневаюсь, что это безобидные рыбаки.
Капитан повернулся к гребцам и приказал:
— Быстрее! Гребите, сколько есть сил!
Потом обратился к матросам:
— Поднять парус! Пусть нам поможет ветер!
Матросы бросились выполнять команду, развернули парус, и он, дернувшись, наполнился нетерпеливым ветром. Корабль полетел над волнами. Подозрительное суденышко осталось далеко позади.
Капитан вроде бы немного успокоился, но продолжал пристально всматриваться в даль, не спуская глаз с суденышка. Он жестом приказал рулевым взять правее, и они подчинились. Чуть погодя он приказал взять лево руля, и его лицо стало чернее тучи.
