Исраэль Левин - Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1
Журналист, недолго раздумывая, согласился на сотрудничество.
В свое время, проведя после института два года в НИИ, Арнольд от скуки стал пописывать в местную многотиражку, причем не без успеха. Вскоре ему предложили перебраться в настоящую журналистику: районной ленинградской газете требовались репортеры. Корнев не задумывался всерьез о журналистской карьере, однако едва неожиданное предложение свалилось ему на голову как тот самый снег, он с радостью его принял и еще через пару лет стал не самым известным, но все же штатным журналистом. А потом пробил «звездный час» Арнольда: знакомый следователь из прокуратуры пожаловался, что на него сильно давят сверху и не дают работать. Попади, мол, история в прессу, давление наверняка закончится. К тому же действовал против следователя депутат думы, чей родственник попался на неблаговидном деле.
Арнольд и удружил приятелю, опубликовав огромную статью об этом некрасивом деле и попытках некоторых личностей прекратить следствие. Давление, конечно, немедленно ослабло, и следователю удалось упрятать незадачливого депутатского родственничка за решетку. За эту помощь Арнольду была выражена весомая благодарность. Более того, следователь познакомил его со своими соратниками, которым Арнольд впоследствии тоже помогал, периодически получая в ответ эксклюзивные интервью. А уж когда ему требовались сведения о ком-то, он их и получал от тех же следователей по дружбе.
Затем Арнольд, используя те же источники, сочинил несколько скандальных статей для увеличения тиража своей газеты. И увеличил. В несколько раз. Народ любит информацию подобного рода. Начальство обрадовалось, а зарплата Арнольда резко возросла. Он очень хорошо понял, что на рынке компромата нет любви и ненависти, друзей и врагов, а существуют лишь интересы в рамках заключенного контракта. Многочисленные прежние связи, приобретенные за годы присутствия в коридорах власти, стали стержнем, вокруг которого раскручивалась быстро набиравшая темп карьера новоиспеченного журналиста. Он помогал коммерческим структурам вклиниваться в информационное пространство; создавал положительный имидж не очень-то приличным и не вполне законопослушным организациям. Знакомя всех со всеми, он писал о директорах фирм, расцвечивая (точнее, раздувая) их деловые и человеческие качества, не брезговал писать о бандитах, представляя их смелыми и преданными защитниками Отечества. В общем, Арнольд возвысился в своей полуприличной ипостаси достаточно быстро. Со временем он стал даже опасен для некоторых: мог помирить или нейтрализовать конкурентов, создать имидж светлого ангела самому завзятому бандиту, и наоборот. Сам же он ни с кем и никогда не ссорился. Перед публикацией очередной скандальной статейки звонил будущей жертве и, слезно извиняясь, просил понять, что он – всего лишь профессионал, выполняющий свою работу, и звонок его – вовсе не шантаж, а попытка дать человеку, о котором написана статья, возможность ответить на вопросы, отразить, так сказать, готовящийся удар.
Конечно, у Арнольда появилось немало врагов, что было нам весьма на руку. А коль скоро он учился с Вышевым, то более подходящей кандидатуры для нашей задачи и сыскать трудно. Корнев без колебаний позвонил бывшему приятелю и предложил повидаться.
Глава 20
Санкт-Петербург, ул. Фурманова, 6. Квартира доктора технических наук В. Вышева
26 февраля 2003 года, 11:00
Пробуждение проходило медленно и очень тяжело. «Где это я?..» Голова была словно не своя, тошнотворные позывы сопровождались волнами сильного озноба, низ живота оттягивала ноющая боль. Вышев с трудом соображал, где находится – дома или в каком-то другом месте, и не понимал, сколько сейчас времени. Проведя ладонью по лбу, он с брезгливым удивлением обнаружил слой липкой влаги. Животный страх не позволял сосредоточиться, и он медленно-медленно, почему-то очень осторожно приподнялся на кровати, затем сполз с нее и огляделся. Убедившись, что находится в собственной квартире, всмотрелся в ночной полумрак: все находилось на своих привычных местах, ничто не говорило о вмешательстве в его жизнь. Спохватившись, он вытянул вперед руки и всмотрелся в вены. Может, его кололи? Никаких следов уколов не видно… Но откуда же ощущение, будто он побывал в аду и над ним тешился сам дьявол? Накатила новая волна необъяснимого страха, словно душа на несколько мгновений вновь провалилась на дно бездны.
Неожиданно он ощутил приступ ненависти, причем не абстрактной, а вполне конкретной, направленной на того, кто с первого дня своего появления в жизни Валентина, точнее, в лаборатории, вызывал вначале неприятие, а затем открытое раздражение: этот недоносок Груздев, ну какой он охранник? Он даже не понимает, о чем с ним говорят! Если б не «крыша», обеспечиваемая боссом, его и на порог института не подпустили бы.
Вышев удивился: никогда прежде он не испытывал подобных эмоций в отношении коллег. Между тем волна ненависти росла, а память все подбрасывала и подбрасывала увиденную в кошмарном сне картину.
Пройдя на кухню, он зажег свет: вроде бы все, как обычно. Никаких следов разгульного застолья – пустая бутылка из-под коньяка, остатки закуски да две грязные тарелки. Что же произошло перед тем, как он погрузился в длинный тягучий сон? Может, вся эта дребедень из-за неважного самочувствия? Может, он приболел?.. Нет, что-то не то, не убеждает. Ни с того ни с сего перед глазами возник образ «Паши бесполезного», принявшегося вдруг читать нравоучительную нотацию. Вышеву стало стыдно: никогда, даже в мыслях, он не позволял себе называть своего глубокоуважаемого руководителя этой пошлой и фамильярной кличкой.
Постепенно стала возвращаться способность к сосредоточению. Так, начнем сначала. Около одиннадцати утра позвонил Арнольд. Когда-то они и дня не проводили друг без друга, но времена меняются, и теперь от встречи до встречи может пройти и месяц, и два, а то и больше… Да, в свое время казалось, что Толя – настоящий технарь, правда, звезд с неба не хватал, но и не без способностей… Однако и с ним новые времена произвели метаморфозу, а теперь он даже имя поменял на западное, став, видите ли, Арнольдом. Что ж, каждому свое, тем более что расчет вполне оправдался, и сегодня Арнольд – известный в городе журналист, из тех, кого в былые времена называли хроникером текущих событий. Такому лучше не попадаться «на перо».
Но ведь он, Вышев, хорошо помнит, что не хотел видеть Арнольда. После одной из таких встреч институтская история, рассказанная по-дружески, неожиданно всплыла в прессе, что вызвало ненужные толки. С тех пор в их отношениях появилась не только трещина, но и облако некоторой подозрительности: поди знай теперь, встретятся ли они как друзья, или Арнольд хочет собрать материал для очередной газетной утки?
Но что же было дальше? Он хотел отказать Арнольду, но тот был на удивление настойчив. Пришел разодетый, с коньяком, конфетами… Как к бабе на свидание, только что без цветов. При воспоминании о коньяке Вышева передернуло. На душе вновь стало тревожно и неуютно. Ощущение, что с ним произошло нечто страшное, становилось все ощутимее. Так что же происходило дальше? Мысли снова двинулись по кругу.
Арнольд вообще показался Вышеву напряженным, словно явился с камнем за пазухой. Почему-то сразу принялся возиться с бутылкой, закуской, как будто пришел «лечить» голову, хотя прекрасно знает, что Вышев не слишком большой любитель возлияний в больших дозах. Пили из маленьких рюмок. Арнольд в который уже раз совестил хозяина за то, что рюмки эти ни для водки, ни тем более для коньяка не подходят. Валентину казалось, что он помнил каждую опрокинутую стопку и все, что при этом говорилось, но потом в памяти наступал провал.
Вышев поднял телефонную трубку и набрал номер приятеля.
– Ну что, герои, нахрюкались и довольны? – раздраженный голос Ларисы, жены Арнольда, не предвещал ничего хорошего. – От кого угодно могла бы ожидать, но только не от тебя! – вслед за звуком брошенной на рычаг трубки раздались длинные гудки.
Вышева снова передернуло. Да, видимо, последние две рюмки оказались лишними. Неужели так долбануло после одной бутылки на двоих? Вряд ли… Он вернулся на кухню. Где же тогда грязная посуда? Может, Толя в пьяном порыве ее перемыл? Но зачем тогда оставил две рюмки? Странно, непонятно и даже страшно…
Неожиданно в памяти вновь всплыл образ ненавистного Груздева. Тяжелая, как маятник старинных часов, мысль прошивала голову звонкими ударами: от него надо отделаться, отделаться, отделаться… Ну при чем здесь этот моральный урод? Не до него сейчас! Отделаться, отделаться, отделаться…
Валентин сказал себе: «Все, завтра же иду к Паше» и смутился: всего за несколько минут он дважды, пускай даже мысленно, проявил фамильярность в отношении своего наставника и покровителя; а между прочим, в других людях он подобное качество презирал.
