Нацуо Кирино - Нежные щечки
— Вы при смерти?
— У меня рак, так что скоро конец.
— Очень сожалею. Не ожидал. Как же по-разному У всех складывается жизнь, — серьезно сказал Исияма.
Привыкший к подобным замечаниям Уцуми как ни в чем не бывало продолжал:
— Ладно, съезжу к Мидзусиме, поговорю с ним. У вас, Мориваки-сан, какие потом планы?
— Вы не могли бы приехать за мной через часок?
— Хорошо, — сказал Уцуми и направился к машине, но неожиданно развернулся. — Забыл спросить.
— Что такое?
— Хотел узнать ваше впечатление о происшедшем.
— Впечатление? Звучит как вопрос от стороннего наблюдателя. — Исияма сложил на груди руки и задумался. — Давайте я подумаю и попозже скажу.
Уцуми кивнул и направился к машине.
— Похоже, он и правда при смерти. По нему видно.
— Говорит, что у него рак желудка и помочь ничем нельзя.
— Мне кажется, я понимаю, почему он решил помочь в расследовании.
— Почему?
— Потому что никто так и не выяснил, что случилось, разве нет? Например, сколько ни ломай голову, с чего это человек решил покончить жизнь самоубийством, ни за что не поймешь. Даже если он оставил предсмертную записку, все равно правды не узнать. Но для полиции в таких случаях дело считается закрытым. И вдруг человек, который привык получать на все ответы, сталкивается с делом, где никто не имеет ни малейшего понятия, что произошло. И это его задело.
Исияма направился к гостинице. Они прошли мимо стойки администратора и вышли на лужайку. Перед ними лежало Сикоцу. Вокруг царило умиротворение, послеобеденные лучи летнего солнца навевали дремоту. Таким этого озера Касуми еще никогда не видела. Над вершиной горы Энива будто кто-то одним мазком кисти нарисовал белое облако, озерная гладь подернута мелкой рябью. На ней покачивались бесчисленные лодки.
— Слышала, что ты расстался с Норико-сан.
Исияма обернулся. Его привычка, оборачиваясь, сначала смотреть на губы говорящего, а уж потом поднимать взгляд, осталась прежней. Раньше, каждый раз замечая эту его манеру, сердце Касуми трепетало. Ей это казалось проявлением его чрезмерной доброты.
— Расстался. Скоро уже год. После всего, что произошло, не заладилось у нас. Думаю, она так и не простила меня. Оба чувствовали себя неловко, так и расстались. А про детей что-нибудь слышала?
Касуми помотала головой.
— Я тоже. С одной стороны, думаю, как там они, а с другой — вроде и рад, что освободился. Даже не знал раньше, что я такой. Люди — загадочные существа… А Мориваки-сан как поживает?
— Нормально. На работе, правда, не очень хорошо. Но я ушла от него.
— Это не из-за Юки, так ведь? Он что, про нас узнал?
— Думаю, он и то и другое простить не может.
— С Норико такая же ситуация, — вздохнул Исияма. — Для Мориваки-сан это, наверное, был удар. Я даже сейчас иногда во сне вижу то время, когда ты была в «Мориваки-сэйхан» еще ученицей. Потом просыпаюсь и думаю, вот ведь жизнь была — сейчас даже трудно вообразить.
— Да уж.
— Но этого никому не понять.
Исияма сел на траву и закурил. Из всех окружающих звуков ее слух различал только легкий плеск воды. Интересно, что вода пытается ей сказать? Присутствие воды — это было ее страхом, ее отправной точкой.
— Уцуми-сан тебе нравится?
Касуми в ответ рассмеялась.
— Да нет. У меня денег нет. Я, может быть, просто использую его. Но при этом, кажется, он понимает: я чувствую, что значит, когда некуда идти. Он ведь скоро умрет. Я собираюсь за ним ухаживать.
— Ухаживать за больным? За человеком, с которым тебя ничего не связывает? Ты прямо сама доброта.
— Я не из доброты это делаю. Я хочу узнать, как умирающий человек смотрит на жизнь. Я ведь жестокая.
Касуми чувствовала, что Исияма рассматривает ее профиль.
— Зачем тебе это знать?
— Уверена, ему нестерпима мысль, что он умирает молодым. Он делает вид, что все осознает, но в глубине души думает, как это несправедливо, и боится. Поэтому-то он и позвонил мне, когда увидел ту передачу, и сказал, что хочет участвовать в расследовании, но я подумала, что-то тут не так. Он хотел увидеть мое смятение оттого, что я не могу смириться с реальностью. Поэтому и я хочу увидеть, как он будет умирать.
— Это прямо соревнование какое-то получается.
В словах Исиямы она уловила сочувствие.
— Только в его случае — финишная ленточка уже видна. Жалко его, конечно, но он скоро умрет. И только мне вечно… — Касуми запнулась, а Исияма продолжил:
— Дрейфовать.
Касуми никак не ожидала услышать от Исиямы это слово, «дрейфовать». Она подобрала среди травы белый камешек и бросила его в озеро, лежащее всего лишь в нескольких метрах от лужайки. Камешек был таким маленьким, что она не услышала всплеска воды.
— Да, суши пока не видно.
— Бедняжка, — услышала она шепот Исиямы; сам Исияма выбрался на землю и начал жизнь заново.
— Жалеешь меня?
— А что, нельзя? — мягко спросил Исияма. — Мне ведь и на самом деле тебя жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты скорее стала той Касуми, которую я знал.
— Мне уже никогда не стать прежней. Я стану другой мной.
— Ну ладно, — засмеялся Исияма.
— Тебе Мана нравится?
— Думаю, что да. — Исияма склонил голову. — Но это не любовь. Тебя я любил, а с Маной все по-другому. Не могу любить женщину, которая на двадцать лет моложе. Я ничего не хочу у нее отнять. Да и у меня нет абсолютно ничего, что она могла бы отнять. И не потому, что я все потерял, просто в этом нет нужды.
— А когда со мной встречался?
— Было по-другому. Я отнимал твое время, отнимал почти всю твою любовь у твоей семьи, отнимал твое тело у тебя. А в конце даже посягнул на твою свободу.
— Я тоже.
— Вот видишь. Я тоже многое тебе отдавал. А в результате — исчезла Юка.
Касуми смотрела на озеро, переливающееся в лучах солнца.
— Куда же она исчезла? Может, утонула в этом озере?
Раньше бы Исияма сказал ей, чтобы не смела даже думать об этом. Но сейчас он молчал.
— Почему ты живешь с Маной? Она тебе нужна потому, что ты бежишь от кого-то?
— Как ты, что ли? Ты вот всегда и везде будешь убегать. — Исияма затушил об землю сигарету. — Для меня она удобный вариант, чтобы сбежать, но не только это. Мне с ней легко и приятно. Эта девушка дает мне все — деньги на жизнь, деньги на карманные расходы. Можно не заниматься домашними делами. Просто молча жить с этой женщиной. У меня с ней одна обязанность — водить машину. Это хорошая жизнь. Когда я ей надоем, она меня, наверное, бросит, но мне кажется, что и это неплохо. Когда я тебя любил, я так сильно хотел быть с тобой, что готов был расправиться с любым. А сейчас все по-другому. Я могу меняться, согласно пожеланиям Маны. Я, может быть, мужчина-вода.
— Мужчина-вода?
— Легко меняюсь. Могу стать кипятком, могу холодной водой.
Касуми в растерянности смотрела на травинку, прицепившуюся к полам белых брюк Исиямы.
— А кстати, не передашь Уцуми-сан? Мое впечатление от того, что тогда случилось.
— Хорошо. Может, сам ему скажешь?
— Да ладно. Мне с ним тяжело говорить. Ты ему передай. Вот что я тогда почувствовал. Я думал, все о тебе знаю, а на самом деле оказалось не так. Мы с тобой встречались два года, я тебя любил и думал, что мне все про тебя известно. А понять, что для тебя значил побег из дома, — не понял, не заметил этой боли, которую ты испытывала, оказавшись в Токио. Я виноват, что не догадался о твоей боли, когда ты, услышав про Сикоцу, не решалась ехать со мной. Другими словами, я виноват перед тобой только в том, что не понимал тебя до конца. И это не имеет никакого отношения к тому, что произошло с Юкой.
Издалека раздался крик: «Ё-тян!» Обернувшись, Исияма горько усмехнулся.
— Ничего не поделаешь.
Касуми повернулась на голос. Там, на открытом воздухе, располагался горячий источник с видом на озеро. Перегнувшись через ограду, им махала рукой голая Мана.
— Все видно!
Исияма стыдливо опустил взгляд, а Касуми, напротив, напрягая зрение, рассматривала молодое тело девушки. А про себя решила, что сегодня, когда Уцуми примет снотворное, она расскажет ему все о том вечере, что провела с Исиямой. И то, что вечером накануне исчезновения Юки она подумала, что ради Исиямы готова бросить своих детей.
Глава 6
Исток
1
Небо вдруг заволокло тучами. Мир, видимый глазу, совершенно преобразился. Озерная гладь, на которой пританцовывали блестящие волны, зловеще замерла, на березках вдоль берега трепетала листва. Серая птица взмыла из кустарника, послышался плеск воды — где-то резвились рыбы.
— Неужели дождь будет?
Касуми принюхалась, как это делают маленькие зверьки. Дикие маленькие зверьки. Та особенная черта, которой он так восхищался каждый раз при встрече с ней. В этом она осталась прежней, с нежностью думал Исияма, глядя на ее профиль. Одета изысканно, и городом от нее пахнет сильнее, чем раньше. Возможно, из-за происшедшего с Юкой она теперь не так уверена в своей способности, почуяв опасность, спасаться бегством. Однажды сломленная, Касуми не сделалась более непреклонной, элегантность стала ее изящной обороной — Исияма был разочарован. Она стала как Норико — еще одной женщиной большого города. Он понимал, как тяжело Касуми, и разделял это ощущение сломленности. Исияма прекрасно осознавал, каким жестоким был его вывод, но правда была в том, что Касуми перестала быть ему интересна.
