Юрий Калмыков - Самопознание шута
– Остался только ужас от того, что я могу проспать всю жизнь!
– Но ты хотя бы помнишь, что мы с тобой разговаривали, когда ты впал в это состояние?
– Очень смутно! То, что ты рассказал, как-то вспоминаю. Про искру в автомобиле помню, – улыбнулся Денис.
– Когда мы с тобой разговаривали в моей комнате, ты говорил, что потом, когда всё закончится, постараешься вспомнить, от какой мысли ты «умер», – напомнил Константин.
– Я не хочу этого вспоминать – это всё равно, что лезть с отвёрткой в неизвестный тебе механизм, после того как тебя уже один раз ударило током и ты чудом остался жив. Себя надо исследовать как-то иначе, а так нельзя!
– Нельзя! – повторил Константин. – Тебе, конечно, виднее! А та мысль была как-то связана с поэзией?
– Всё в моей жизни было связано с поэзией. Я жил поэтично. Теперь решил попробовать жить, как все, без поэзии. Может быть, это тоже интересно! У меня было очень мало связей с жизнью, все связи слишком однобокие. Все мои знакомые, встречаясь со мной, считали своим долгом разговаривать о поэзии. Не хочу больше быть поэтом! Хватит! Рекламной поэзией буду заниматься! И потом как-то однообразно! «Ах, Денис – очень хороший человек!» Все меня знают! Надоело! Хорошим я уже был! Мне не понравилось!
– Ну вот это мне понятно! – засмеялся Константин. – А то, послушав Вадима, я уже вспомнил твои высказывания об основном свойстве человека!
– Знаешь, Костя, я буду валять дурака!
– Тебе это и раньше неплохо удавалось! – опять засмеялся Константин.
– Это не то! Я хочу окунуться в мир бизнеса, мир конкуренции – посмотрим, что получится! Жизни хочу бурлящей и кипящей!
– Замечательно! – сказал Константин. – Но разве одно с другим не совместимо? С настоящей поэзией?
– Нет! Раньше я знал, почему Ван Гог мог запросто отрезать себе ухо! Я понимал, почему он так мог поступать! Теперь я это перестал понимать, а без этого настоящей поэзией я заниматься не буду. Это два разных разума: один слишком высок, и поэтому для другого разума кажется очень не практичным, не приспособленным к земной жизни. Низший разум похож на крестьянина, который ошеломлён, оттого что узнал, на что и сколько денег тратит аристократ. Он не может понять, как можно так неразумно тратить деньги на совершенно пустые, с его точки зрения, и ненужные вещи!
Константин с удивлением смотрел на Дениса.
– Вот, пожалуйста, возьми моё ухо! – Денис вошёл в какой-то экстаз. – Этим я хочу сказать, что мне для тебя ничего не жаль! Вот моё тело, распятое на кресте! Возьмите его!!! У меня для вас больше ничего нет! Ничего! Это всё, что я могу вам дать! Для меня это пустяки! Я бы мог дать вам гораздо большее, но вы ничего не сможете у меня взять с вашим мелочным разумом! Вашему разуму не нужно то, что у меня есть!
– Выходит, Ван Гог был практичным человеком! – осенило Константина.
– Конечно! Ван Гог был чрезвычайно практичным человеком – об этом говорят его картины. Он не смог бы писать такие картины, если бы был не практичным. Практичным с точки зрения его высшего разума!
– Понятно! – сказал Константин. – Для низшего разума было бы практичным писать то, что легко продаётся, только для денег, славы и не более того. А что, если низший разум захочет написать гениальную картину, для того чтобы только прославиться?
– Ничего у него не получится! Он не будет знать, для чего пишется гениальная картина, он сможет обмануть только таких же, как он сам! Таких примеров сколько угодно! А разум как низший, так и высший никогда не будет себя перегружать!
– Так что же является определяющим для разума? – спросил Константин.
– Дух! Перед разумом только ставится задача, и он её выполняет.
– Я не знал, что ты думаешь об этом! – выразил Константин своё удивление. – Значит, в человеке не могут ужиться два разных разума?
– Вот это я и хотел бы узнать! Ван Гог не хотел идти на компромисс с низшим разумом. Другим это удаётся, но они рискуют остаться внизу.
– Ты тоже решил рискнуть? Поэтому ты решил заниматься рекламой?
– Да. Но важно, кто занимается рекламой и зачем!
– А почему ты сказал, что сейчас не понимаешь Ван Гога?
– Не понимаю! Сейчас я не Ван Гог. Я только помню, что когда-то его понимал, а это не одно и то же.
– Желаю тебе ничего не проспать! – пожал ему руку Константин. – И всё вспомнить!
И уже выходя на улицу, подумал: «Видимо, важно, с какой высоты человек смотрит на свою жизнь!»
Очарование
«Откуда берётся очарование? Проснулся с уже готовым очарованием, ничего не надо для этого делать – посмотрел на всё вокруг и всем очарован! Совершенно обычные вещи: тень от чашки на столе, узоры мозаики на лестничной клетке, пыль на окне лестничной площадки, которое не протиралось лет восемьдесят, голоса во дворе, тишина в воздухе. Все хорошо!
Сколько лет тишине? Никто не знает. Какой только она не бывает! Тишина в тюремной камере, в больничной палате, на алле парка, в казарме, в плеске морских волн, играющих солнечными лучами, в макушках гигантских сосен перед закатом солнца, в женской улыбке. Всегда тишина имеет привкус и настроение.
Какой привкус имеет очарование – не понятно, но великолепно! Ничего не имеет человек! Всё ему даётся как в дар от кого-то! Пришло очарование неизвестно почему и уйдёт неизвестно куда. Ни за какие деньги его не купишь! Оно случается!»
Константин вышел из подъезда. На него вопросительно посмотрел бродячий пёс. В подъезде живёт пенсионерка, которая всегда кормит бродячих собак, пёс ждал её.
– У тебя тоже ничего нет? – спросил у пса Константин. – Чем мы отличаемся друг от друга? Тем, что у тебя нет денег, и ты не можешь купить себе сосиску в супермаркете! Сочувствую!
Константин посмотрел на свой автомобиль со слегка побитым задом.
«Отдыхай! – решил он. – Когда есть очарование, надо ходить пешком!»
И пошёл к Антонио.
Константину пришлось ещё раз позавтракать, с женой Антонио. Он был с ней уже знаком, её звали Марго.
– Скажи мне, какой ночной клуб ты посещаешь? – спросила она при первой их встрече – И я скажу, кто ты!
– Я не посещаю ночных клубов, – ответил Константин.
– Как? Совсем-совсем?
– Да, совсем никак! – пожал плечами Константин.
– У тебя, наверно, нет денег! – догадалась Марго. – Антонио! Я могу познакомить твоего друга с нашими клубами! Он мне очень симпатичен!
Когда они распрощались с Марго, Антонио объяснил Константину, что Марго была замужем за старшим его братом, потом за средним.
– Теперь, в силу традиции – моя жена! Но всё это чистая формальность!
Антонио рассказал Константину, что они с Марго завсегдатаи нескольких элитных свинг-клубов, закрытых для посторонних. Каждый такой клуб имеет свои правила и ритуалы.
– Почти как масонские ложи! – добавил он. – Но если Марго обещала, она введёт тебя во все клубы!
– Это уж совсем не для меня! – здраво рассудил Константин. – И что это может дать?! Это был бы крутой разворот от самопознания.
– Почему ты считаешь, что секс не подходит для самопознания? – спросила Марго.
– Я так не считаю, – ответил Константин, – но просто секс в чистом виде мне нисколько не интересен. Если нет глубокого понимания друг друга, каких-то тонких отношений, необъяснимого влечения друг к другу, то в нём нет ничего ценного. Какая-то примитивная игра для взрослых! Она даже может быть и плоской, и тупой, и совершенно бессмысленной!
Марго смотрела на Константина широко открытыми глазами.
– А если женщина очень красивая?
– Как в эротических журналах? – пожал плечами Константин. – Они какие-то глянцевые, в них всякая женственность куда-то пропадает странным образом! Остаётся механическая кукла! Вот здесь уж самопознание вовсе ни при чём!
– Конечно, женственность в эротических журналах пропадает, – сказала Марго, – как и в тех женщинах, которые довольствуются чем-то примитивным. Женственность – это тонкая вещь, не всем она доступна. Её нельзя потрогать руками! Это что-то эфемерное.
Слова никогда ничего не значат, если при помощи слов говорят о женственности. Видимо, женственность – вещь более тонкая по сравнению со словами. Словами, самое большее, можно сказать: «Эй! Посмотри!» Теперь была очередь Константина смотреть на Марго широко открытыми глазами.
– Ты потрясающе женственна! – прозрел Константин. – Извини за плоские рассуждения! В твоём присутствии они неуместны!
– Пойдём! Мне почему-то хочется показать тебе эротические картины!
– Я уже собрался! – сказал Антонио.
– А мы пришли смотреть живопись! – ответила Марго.
Марго показывала картины.
«Женственность, сошедшая с полотен картин! – подумал о ней Константин. – Это новый вид общения!»
Разум замолчал, чтобы не портить впечатление. То ли Марго привносила в картины нечто захватывающее, то ли картины акцентировали в ней самой неповторимую женственность и утончённость. Оказывается, бывает и такое. Важно, кто показывает картины! Они о большем могут рассказать!
