Олег Татарченков. - ГРУППА СОПРОВОЖДЕНИЯ. Роман
-Ты давай… Подежурь… Я тебя потом подменю…
И окончательно отключился.
Однако подменить Игоря ему так и не удалось: Уфимцев не сомкнул глаз до самой остановки. Через час с лишним в дверь купе негромко постучали. Группу сопровождения словно подбросили на пружинах:
-Кто?! — хрипло, со сна, спросил Вадим.
Из коридора ответили голосом проводницы:
-Подъезжаем, товарищи… Прохладный!
…Капитан, устроившись в тамбуре у открытой двери и еще не откинутой площадки, нависал над бежавшим внизу перроном, как альбатрос над бурным морем. Он всматривался в лица людей, толкавшихся внизу в ожидании посадки, пытаясь уловить хоть каплю враждебности. Но ее не было.
Была обычная суета южного городка на железнодорожном вокзале: спешащие к вагонам проходящего состава бабульки с вареной картошкой еще прошлого урожая, молодой зеленью уже этого, бутылками пива и бутылями местного самогона, спрятанными под яркими, тугими плодами свежей редиски.
Озабоченные мужики с недельной щетиной и с оттягивающими руки сумками, толкаясь, подбирались ближе к вагонам. За ними, словно лодки в кильватере крейсера, прижимаясь чуть ли не в плотную к пропавшей потом мужниной или отцовской широкой спине, торопились остальные домочадцы…
А вот и серый милицейский патруль местного линейного отдела лениво рассекает человеческие волны…
Нет, угрозы не было.
Поэтому «альбатрос» Вадим сдвинул кепи на затылок и скомандовал своим ребятам:
-Выгружаемся и — сразу на вокзал. Только быстро!
Казачья станица Прохладная в Кабарде, превратившаяся потом в город Прохладный Кабардино–Балкарской республики, была местом пересадки. Здесь группе предстояло принять встречный поезд «Москва — Махачкала» и, уже сопровождая его, отправиться обратно. Все так же через территорию мятежной Чечни, только уже при свете солнечного дня.
…Несмотря на шестой час утра, на вокзале Прохладного было тесно. Народ шумно завихрялся около касс, толкался мешками и сумками, лениво переругивался. Уфимцев сразу почувствовал изменение атмосферы: здесь больше не пахло ни напряженностью, как в Махачкале, ни опасностью, как в Гудермесе.
Здесь пахло клубникой, редисом, свежей зеленью, здоровыми дорожными хлопотами и уверенностью в завтрашнем дне. Тогда, в 1993–м, это была еще совсем мирная территория и люди на этой земле еще не переняли у своих соседей проводить кровную черту между народами и по этой черте бороться за власть…
-Поезд через два с лишним часа, — обернулся к своим капитан, — Пойдем в линейный отдел, покемарим.
Покемарить, правда, не удалось: в магазине, расположенном на станционной площади, сработала сигнализация.
-Парни! — заскочил в комнату отдыха помощник дежурного, — Выручайте, у меня под руками никого, кроме вас нет. Только на вокзале наряд, а это — время!
Группа из средней России, разместившаяся было на узких дерматиновых диванчиках, подхватив автоматы, понеслась вслед за помдежем куда–то через зеленеющие палисадники в неторопливом рассвете начинающегося дня. И адреналин вновь кольнул грудь, на мгновение перехватил горло.
Журналист, бегущий вслед за Даниловским, понял враз, почему люди идут служить в милицию. несмотря на низкую зарплату и такой же социальный статус в глазах прочих граждан.
Ради такого бега ранним утром или вечером, или днем. Когда все вышеперечисленное становится неважным, а земля оказывается такой маленькой и круглой, что ты, казалось, задеваешь звезды макушкой своего серого кепи. И ничего больше нет. Только ты. Этот бег. Сдавленный воздух в легких. Адреналин в крови. И то, что впереди…
Сработка сигнализации оказалась ложной. Обратно к вокзалу возвращались уже не спеша. Морпех, идя за спинами товарищей, тихо материл модельеров новой милицейской формы: нашитый на брючину длинным карман под автоматный магазин оказался в боевой обстановке не просто ненужным, а даже вредным. «Рожок» АКМа, запихнутый туда перед броском в сторону продмага, при беге мотался из стороны в сторону и набил на бедре внушительный синяк.
-Наивный человек, — хмыкнул капитан, услышав жалобы подчиненного, — Это карман не для боя сделан, а чтобы бутылку можно было там пронести. Понял?
-Так горлышко же будет вылазить! — не согласился «мореман».
-А курточка тебе на шо? — подключился к разговору Володя Даниловский (пара суток пребывания на «югах» уже внесла в его говор соответствующее «хэканье» — Полой горлышко прикрой и — делов–то! Кстати, командир… — обратился он к капитану, плотоядно поглаживая свой кошачий ус, — Мне в поезде проводница сказала, что тут рынок роскошный есть, казачий. Недалеко, рядом с вокзалом. Может, сходим?
Вадим задумчиво надвинул кепи на лоб: толкаться меж колхозных рядов с оружием не позволяла инструкция, но она же не разрешала и дробить группу. Собственно говоря, капитан не был суровым службистом, понимая, что бесконечное закручивание гаек приводит в итоге только к одному: срывается резьба и все едет вразнос…
-Ладно, пошли, посмотрим! — вернул он кепи в уставное положение.
Опасения Вадима о возможной толчее на базаре оказались напрасными. В ранний час на рынке покупателей не было. Группа лениво бродила между рядов, рассматривая не столько товар — шматы домашнего сала, мясные туши и груды ранних фруктов и овощей, сколько их продавцов. Вернее, продавщиц.
А посмотреть действительно было на что: красавицы казачки — рослые девки с хуторским румянцем во всю щеку, задорно подмигивали милиционерам и предлагали «сальцу да с запивочкой, шоб лучше пошло!» Даниловский уже было приценился к такой «запивочке» — бутыли местного самогона чихиря, да споткнулся на полдороге, встретив пристальный взгляд капитана.
-На базу вернемся — отметим, — вполголоса пробурчал он Володе, — А здесь — ни–ни! Так что казачками любуйся!
-Я бы не только на них полюбовался, но и с ними полюбовался! — скаламбурил сержант, — А то ходишь тут как в картинной галерее…
-Наша служба и опасна и трудна… — пропел Морпех, идущий в конце группы, и тут же повернулся к одной из продавщиц:
-Девушка, поехали с нами, в Россию. Мы с вами так там демографию улучшим! Я ж вас на руках стану носить…
-А унесешь? — полногрудая дивчина подмигнула худому Морпеху, — А не надорвешься?
-Да ради вас… — разошелся Гидросолдат, — Я на все готов!
-Пошли, ловелас! — махнул ему рукой Вадим, — Труба зовет, паровоз ждет.
Гидросолдат выразительно посмотрел в зеленые глаза дивчины и отвернулся.
Та сочувственно вздохнула и крикнула вслед:
-Да ты хоть сальца возьми на дорожку!
-Потом, все потом… — пропел под нос Морпех, ускоряя шаг.
Разместились в купе, попросили чай. И тут Уфимцева сморило. Ослабли невидимые нервные канаты, не дававшие ему сомкнуть глаза в течение целых суток. Единственное, что он запомнил перед тем, как полностью отключиться: звяканье ложек в стаканах, шумный разговор его выспавшихся товарищей и — мягкая подушка, заботливо подсунутая ему под голову кем–то из них.
Но «канаты» только ослабли, не давая до конца уйти от реальности. Сон был всего лишь продолжением ее, только еще более ярким и контрастным. В нем Игорь по–прежнему сидел с автоматом на коленях в купе, шел по перрону Махачкалы, бежал куда–то в предрассветных сумерках…
Проснулся Уфимцев от того, что кто–то требовательно тряс его за плечо:
-Игорь! Гудермес! Ты же хотел пофотографировать…
Журналист, стряхивая с себя осколки сна, как собака стряхивает капли воды, торопливо схватился за чехол фотокамеры:
-Где?!
Да уже подъезжаем! — ответил разбудивший его Морпех, — Наши уже в тамбуре. Давай быстрей, стоим как и ночью, всего пять минут!
Гудер в лучах солнечного света казался не таким мрачным и угрожающим, как ночью. Однако, несмотря на нарядное бело–голубое здание вокзала, весело отбрасывающего ярко–весенние лучи, подспудная тревога не уходила. Все–таки здесь было чуждо. Жгло в спине, сковывало движения. Может, оттого, что на перроне по–прежнему никого не было? Или от колючих взглядов двух чеченских «патрулей», внимательно наблюдавших за поездом от дверей вокзала?
К самому составу они не приближались.
-Давай быстрее, Игорь! — махнули журналисту два сержанта, Даниловский и Сыктывкарский, стоя у вагона на крупной щебенке у рельсов платформы третьего пути. На этот раз на первый путь «московский» поезд подавать не стали. Отчего?
Может, оттого, что две недели назад таким же солнечным днем в момент прибытия состава прямо на перрон выкатилась белая «копейка» — «жигули», откуда длинными очередями полоснули по вышедшим из вагонов милиционерам предыдущей группы сопровождения…
