Марен Мод - Сальто ангела
— Это случайность. Я здесь редко бываю, но сегодня мне понадобилось одно досье. Вдруг я услышал этого типа, который поднял шум, бросил взгляд на бумаги и увидел твое имя. Если бы не имя…
— Ты бы меня не узнал?
— Конечно нет. У тебя неприятности?
— У меня никогда не было неприятностей с клиентами. Но этот полицейский — вымогатель. Ты, наверное, знаешь, что полицейские тоже бывают сутенерами.
— Начальник не очень-то ему поверил, будет проверять. Его отстранят от работы на какое-то время, потом все уладится.
— Уладится? То есть его направят в другое место, и это опять повторится. А если я подам жалобу?
Жан-Ив, мой старый приятель, тебе жаль меня, я это вижу, я это чувствую всем своим существом. Тебе меня жаль. А впрочем, почему бы и нет? Пусть меня пожалеют…
— Я хочу выбраться из всего этого, Жан-Ив, но я не могу.
— Рассказывай.
И я рассказала ему многое. Я вспомнила руанский порт и мои девичьи мечты. Экзамены в университете, Монмартр, Булонский лес, подвал, Елисейские поля. Рассказала, что попала в лапы к одному типу, он меня крепко держит, но я не могу сказать, кто он и чем занимается. Особенно полицейскому, — это верная смерть.
— Я скоро собираюсь в Англию. Надеюсь заработать достаточно, чтобы выбраться из этой клоаки. Мне страшно, Жан-Ив, и мне все хуже и хуже. У меня нет друзей, мне некому довериться.
— А твой отец?
— Он до конца дней своих обречен на больницу.
— А мать?
— С большим трудом, но она принимает меня такой, какая я есть. Я редко ее вижу.
Он хотел бы мне помочь. Я вижу, что ему не по себе от того, что он оставляет меня вот так, на панели перед полицейским участком. Но это не его епархия. Он не занимается проститутками, сутенерами. Но он понял, что я боюсь, и обещает помочь.
— У меня есть один приятель в Министерстве внутренних дел. Он может дать тебе дельный совет. В полицейском управлении слишком много интриг.
— Но я не буду никого закладывать, Жан-Ив. Я не доносчица.
Он с удивлением смотрит на меня. Его удивляет не фраза, а то, что я говорю о себе в женском роде. Но он все же улыбается:
— Не в этом дело. Дело в дружбе. После факультета я часто думал о тебе. Думал, что с тобой стало. Помнишь, было время когда мы столько смеялись вместе? Не волнуйся. Я устрою тебе встречу с моим другом. Его зовут Филипп. Это блестящий человек, способный, энергичный, он лучше меня знает ваши проблемы. Он может что-нибудь сделать, особенно что касается смены документов, это же для тебя главное, не так ли?
— Теперь да. Но ты ведь знаешь закон.
— Если есть какая-нибудь лазейка, он ее найдет. Доверяй ему и не думай, что ты ему будешь обязан. Наоборот, если у тебя будут какие-то неприятности, обратись к нему без колебаний.
Наверное, для него все странно в этой встрече. Странно называть меня Мод, записывать мой телефон в Нейи, телефон проститутки. Странно слушать, как я рассказываю про операцию, про транссексуалов, про неодолимое желание стать женщиной, которое привело меня к проституции… Понял ли он? Во всяком случае, он не осуждает. Он никогда этого не делал.
Он не знает, как со мной попрощаться. Мешкает, не подает руки, потом целует меня в щеку. Такая нежность — это как редкий подарок судьбы, один из самых для меня дорогих.
Я засыпаю, думая о нем и о его жизни. Я представляю себе его жену, детей. Его кресло, домашние туфли. Он рассказывал мне о своей службе. Он слушал рассказ о моей жизни. В эту ночь я ощутила нежное дуновение детства.
— Ты что, смеешься надо мной?
Мой сутенер в ярости. Он бьет без предупреждения, звонкие пощечины так и летят, он заламывает мне руку, прижимает меня к стене.
— Отвечай! Почему ты бездельничаешь? Отвечай, я тебе говорю!
— Я тебя слушаю…
— Что ты этим хочешь сказать? Ты идешь зарабатывать деньги?! Да или нет, стерва!
— Я работаю, как могу. А Поля — не место для настоящей работы.
— Что? Ты издеваешься надо мной?
— Да, настоящая работа не на Полях.
— А другие как работают?
— Это их дело. Они выкручиваются как могут…
— Нет, они пашут! И зарабатывают больше тысячи монет в день!
— Они выходят и днем, и ночью. Я не могу работать днем!
— Выпутывайся как знаешь! Но нечего шляться без дела и каждый вечер накачиваться виски. Отработай положенное время, вот и все. И чтобы я больше тебе этого не повторял, слышишь, паскуда!
Вот такие дела. Эта скотина, этот так называемый поборник справедливости в своих кругах, — обычный сутенер. Он хочет только получать денежки за мой счет, используя меня, мое чрево. И для этого я стала женщиной! Мое чрево нужно, чтобы добывать деньги, моя сексапильность — чтобы добывать деньги, а лицо — чтобы получать пощечины. Я «повязана» с этим типом, который тоже панически боится получить пулю в лоб. И он никогда не занимался со мной любовью. У него есть настоящая жена, а меня он держит, как собаку на привязи. Проститутка-травести, которая не приносит деньги своему мужику, — так орет он, стуча кулаком то по стенам, то по мне.
В квартире, которую я оплачиваю и которую получила благодаря другому человеку, он ведет себя как у себя дома. А во что выливается его охрана, о которой он постоянно разглагольствует? Ему плевать на то, что клиенты меня обманывают, что хулиганы выбивают мне зубы и что три раза в неделю легавые забирают меня. Не выгорит дело с Англией — он отправит меня в Бельгию. Если только нас не укокошат вместе при очередной разборке враждующих банд. И если я попадусь с его пушкой в своей сумочке — это еще самая маленькая неприятность, которая может со мной произойти.
В общем, играем пьесу «Мод и парижские уголовники». Я делаю безнадежную попытку:
— Ты знаешь, если Англия и остальное не получается, можно было бы и расстаться, мы же не живем вместе. Вероятно, так будет лучше…
— Что ты еще выдумала? Посмотрим… Он меня не отпустит. Никогда. Это так просто. Я ничего не стою и могу приносить доход. У меня, в случае чего, можно и укрыться. В общем, я хлеба не прошу. А если я захочу вырваться из его лап, то сразу же попаду в лапы другого, еще покруче. К тому же такие переходы всегда опасны, не обходится без разборок, а я мало кого знаю в этой среде. Если на меня опять наложат штраф, посадят в подвал, я этого просто не перенесу.
— Кстати, та баба, которая продала тебе свои документы для свадьбы, сейчас в бегах и ее ищут. Значит, и тебя тоже. Поняла?
Поняла. Вот так-то, старушка Мод. А ты надеялась выкарабкаться с чужими документами. Ничего не получится. При первой же проверке документов ты залетишь вместо нее. И за дело. Моя подружка — артистка в своем деле: там и мошенничество, и хранение краденого, и кражи в дорогих магазинах, и фальшивые чеки и кредитные карточки.
Остается только Англия. Если мадам Беркли поклянется, что станет добропорядочной англичанкой, она сможет работать на дому и посылать денежки своему защитнику.
А пока, проститутка Мари-Лор, панель Елисейских полей ждет вас.
Я не люблю клиентов в кожаных куртках. Таких, как этот, — нервных и молчаливых. Он не хочет идти в гостиницу, предпочитает пойти ко мне. Даже не снимает брюк. Ему надо быстренько все сделать, как стакан воды выпить.
На поясе явно просматривается еле скрытый пистолет. Мне страшно. Из пачки банкнот в пятьсот франков он вытаскивает две для меня.
— Ты приятная девушка. Чао. Работай хорошо.
Повадки и тон простой шпаны. Он ушел. Я зря испугалась. Но наверняка он приходил ко мне после какого-то дела, может быть, даже крупного. В таких случаях у них всегда сдают нервы и им нужна женщина, чтобы снять напряжение. Это понятно. Лишь бы банкноты не были переписаны. Так однажды случилось у одной девушки, которой заплатили деньгами из выкупа.
Усталость. Огромная усталость бросает меня на подушку, я зарываюсь в нее лицом, я съеживаюсь, как дрожащий утробный плод. Рождество. Париж… Бросить навсегда проституцию. Спокойно засыпать, не боясь завтрашнего дня, рядом с мужчиной, который меня любит, желает, ждет…
Ты как грязная тряпка, Мод, и ты быстро стареешь на панели.
ГЛАВА XII
Моя прелестная тетушка Мария покинула однажды родные пенаты и устроилась гувернанткой где-то на Лазурном берегу. Это было в 1906 году, она была действительно хороша собой, и все в семье говорили, что я на нее похожа. Потом она вышла замуж за одного миллиардера из Трансвааля, в тридцатых годах вернулась, вся увешанная драгоценностями и звенящая долларами. Хотела увезти с собой семью, но семья боялась путешествовать, боялась приключений, боялась пересечь континент. Потом тетушка Мария стала богатой вдовой и умерла году в пятидесятом. А почему со мной не может такого случиться? Я, как и она, готова отправиться на край света с богатым любовником.
