Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 7, 2002

Конкретная история России на патриотических страницах так же искажена, как и на страницах русофобских.

Во время той самой Второй мировой войны, которая служит безотказным алиби для патриотов сталинского режима, время, когда российский народ оказался зажатым между двумя огнедышащими драконами национал- и интернационал-социализма, «коричневым» и «красным», свободный мир Запада, который Мяло расписывает как клубок дьявольских интриг, оставался единственной надеждой человеческой личности на Востоке Европы. Потсдам и Ялта, где западные лидеры малодушно «сдали» народы Восточной Европы Сталину, для нашего патриотического автора — большое достижение. Что ж, логично, ведь державная масса увеличилась. Так сталинская аннексия восточноевропейских стран вписывается бестрепетной патриотической рукой в органический ход российской истории. Зато «является ли нынешняя Российская Федерация наследницей и преемницей исторической России… которая продолжала существовать в форме СССР», — это для Мяло «вопрос не праздный». Ликвидация партократического режима тоталитарной утопии, возврат страны в естественную колею именно «исторического государства» в противовес утопическому коммунистическому, великое революционное событие августовской контр революции, совершившей обратный по отношению к Октябрю, реверсионный ход, объявляется патриотами «роковым событием» — разрывом исторической преемственности. Что ж, опять логично — с количественно-силовой точки зрения.

Не правда ли поразительно, что люди, претендующие на патриотизм, а следовательно, призванные рассматривать происходящие в России перемены с точки зрения сохранения ее национального лица, этоса и традиций, производят оценки прямо в противовес своим декларациям. Совсем как наш недоброжелатель А. Безансон, они приписывают Октябрьской социалистической революции общие с Россией цели.

По ходу чтения текстов нетрудно заметить, что факты тут отобраны по принципу «выборки из толпы» (в чем так преуспел «верный Руслан» из одноименного романа Г. Владимова), а объяснение их причин принимает форму, соответствующую потребностям коммуно-патриотического мировоззрения. Утрата Крыма Россией и «распад Союза», заложенные и в ленинско-сталинской национальной политике, и в хрущевском волюнтаризме, на чем стало легко сыграть местным националам, приписаны опять же «проискам Запада» и новому российскому курсу. И так по всем пунктам нашей новейшей российской действительности.

Основной водораздел между тоталитарным и правовым устройством общества в патриотических высказываниях усиленно замутняется подменными внесоциологическими, демагогическими водоразделами: к примеру, между «культом богатства» и «социальной справедливостью», неотторжимой для нынешнего ходатая за Россию от «красной идеи» (!)[4]. Символика цветов здесь кричащая. Для «первой волны» высланных из России представителей ее культуры используется термин «белый» не без большевистского противопоставительного обертона («белоэмигранты», «белогвардейцы», «белофинны», «белополяки», «черные флаги белой эмиграции»). Так оно и есть: патриот разошелся со своей родиной — он оказался «красным», в то время как историческая Россия — «белая». Видно, перед нами патриоты не России, а мировой революции.

3. Ряженые

Чем больше доля правды, тем крупнее ложь.

Однако в самое последнее время на идейной российской сцене появилась более хитрая формация профессиональных патриотов (из бывшей партноменклатуры), объявляющих себя антикоммунистами. Новый ведущий обозреватель «Литературной газеты» А. С. Ципко, собирающий там «круглые столы» единомышленников, питомец Идеологического отдела ЦК КПСС, заверяет общественность, что антикоммунистические убеждения он впитал с молоком бабушки, однако читатель газеты попадает в положение буриданова осла. Негативное упоминание в заявочной статье от 23–29 мая 2001 года «Ослепление и наказание» о «зверствах победившего Октября, зверствах коллективизации и сталинских чистках» выглядит на фоне остального, высказанного здесь, очень сиротливо, как отписочная скороговорка. «Мы, антикоммунисты, — заявляет Ципко, — разоблачали преступления ленинцев». Может быть, какое-то «мы», к которому причислил себя автор «Ослепления», это и делало, но сам он занялся «разоблачениями» как раз антикоммунистов, противников этих самых «ленинцев», так что мог бы заявить о себе, подобно «эклектику» из «Записных книжек» И. Ильфа, запутавшемуся в своих отношениях с эклектизмом: «Я антикоммунист, но к антикоммунизму отношусь отрицательно» (а соответственно к коммунизму — положительно).

Посудите сами. Текст переполнен проклятьями по адресу «преступного режима Ельцина», «воровской приватизации», разбазаривания «геополитических преимуществ» страны и вообще всеми алармизмами коммуно-патриотов:

ограбление народа,

взрыв преступности,

падение рождаемости,

взлет смертности

и т. п.

И еще — инвективами в сторону интеллигенции: об игнорировании ею «интересов населения», бесчувственности к бедам народа, безответственности перед ним. (Наличествует, конечно же, и дежурная для «патриотов» тема с лицом еврейской национальности: «они» сделали революцию 1917-го, и если по чести говорить, то и революцию 1991-го). Что ж, половина правды здесь есть, а возможно, и чуть больше. Но мы знаем, чтбо такое половина правды.

И вот беда, правда эта — фактическая, а не логическая; налицо грубый казус fallacia suppositio nis, ошибка из-за неправильного допущения (в данном случае — намеренного). Корень беспорядка в стране не в том, что к ее управлению пришли злонамеренные лица, замыслившие ее развалить (что соответствует масоноискательской установке коммуно-патриотов и оголтелой игре на заговорах), а в ее, власти, неспособности обуздать при режиме свободы и на неохватной территории вырвавшиеся на волю дикие страсти наживы и самоуправства.

Сегодняшняя наша демократия плоха, кто спорит, однако что же из этого следует согласно логике новейшего «антикоммуниста»?

Почитаем. «Ленинцы… все же осуществляли культурную революцию (воинственно-атеистическую. — Р. Г.), дали миллионам детей право на бесплатное образование (стать образованцами. — Р. Г.), на духовное здоровье (идеологически нагруженное. — Р. Г.)… личную безопасность» (особенно учитывая разъезжающие по ночам «воронки»); «за 10 лет они (россияне. — Р. Г.) потеряли (?! — Р. Г.) контроль над властью, финансами, средствами массовой информации» (куда же смотрела партия, если «россияне» все семьдесят четыре года все это имели?) Прибавим к этому соображения Ципко о том, что «антикоммунистические революции (главным образом августовская, свергшая партократию. — Р. Г.) более аморальны, чем социалистические» (где людей уничтожают целыми классами), в них была «романтика» («шашки наголо!»), «связь с христианством». (В общем, большевистские разбойники более гуманные разбойники, чем демократические.) Прибавим, что автор объявляет преступной частную собственность и собственность на землю…

Так кто же такой наш автор?

Понятно, что, устраивая разнос новому общественному строю, автор рассчитывает повысить свой рейтинг, ибо отвечает запросам массы неудовлетворенных и разочарованных людей. Непонятно, однако, зачем. Ведь он не принадлежит к политическим фигурам, которые, оседлав оппозиционного коня, мечтают въехать во власть: одни по неотвратимой инерции (Зюганов), другие по страсти (Явлинский). Расчет на что мы имеем в данном случае?

Серия залпов по единственной действительно не- и антикоммунистической группе политиков, тогда еще не слинявших в оппозицию, по «антигосударственной программе кремлевской СПС», ради чего Ципко собрал команду из С. Кургиняна, И. Клямкина и таких же близких по духу политологов, оповестила вместе с тем общественность о рождении унии самовыдвиженцев в советники президента. Пока что, как сигнализирует главе государства эта «новая патриотическая генерация» объявивших себя демократами, его, увы, окружают разнообразные не те, среди коих самые не те — это, конечно, недавние демвыборцы-реформаторы, разрушители страны; и потому президент должен остро нуждаться в команде, которая «сможет выработать осмысленную политику». Вы догадываетесь, на какую команду тут намекают и чем может она помочь России?

Однако зачем рядиться в одежды «демократов»? А затем, чтобы своим выпукло-вогнутым обликом соответствовать идеологическому постмодернизму текущего момента.

А. Ципко подчеркивает свою близость к А. И. Солженицыну. Однако то, что у вернувшегося на родину писателя было реакцией отчаяния и боли от вида земли русской, у Ципко стало плановой пиаровской акцией. И конечно, Александр Исаевич, пусть и без оглядки обличая современный политический курс в стране, тем не менее не делает реверансов перед коммунизмом (согласно своей любимой пословице «Волка на собак в помощь не зови»).