Ирина Богатырева - Товарищ Анна (повесть, рассказы)

Но мы знали Алтай, а потому не могли совсем не верить нашим богатырям и думали, как бы исполнить обещанное: как не попасть в деревни вечером. Если бы мы пошли сейчас, именно в сумерках оказались бы в Коо. Выхода было два: либо не идти никуда, ночевать здесь и двинуться утром, либо поймать машину и проехать опасный участок. Как это ни странно, по той пыльной грунтовке, что тянулась вдоль Чулышмана, изредка ездили отчаянные туристы, и сюда, до впадения речки Чульчи, нас довезли добрые люди. Люди поехали дальше, а мы остались у лесников. И вот теперь, чувствуя себя совершенно счастливыми, чувствуя себя наконец-то потерянными в этом раю, мы меньше всего хотели, чтобы воздух огласился ревом двигателя. В тишине, под гул реки и сухой треск степных кобылок, так хорошо было лежать и переиначивать на все лады одну-единственную фразу-заклинание: «Хочешь, постопим». — «Постопим, если хочешь».

Райские жители появились внезапно: они склонились и заслонили нам солнце. Славка тут же встрепенулся и сел, а я не сразу сообразила, что это люди, а не облака. Но сверху раздалось странное:

— Медведя купи, — и я открыла глаза.

Два молодых и от долгого пьянства черных алтайца смотрели на нас сверху вниз. Они смотрели на нас, как, наверное, будут глядеть инопланетяне, если когда-нибудь все-таки приземлятся на нашу грешную Землю. В их лицах было и недоумение, и умиление. У одного, правда, еще напряженное недоверие. Другой же улыбался Славке открыто, будто они были друзья.

— Медведя купи. Надо медведя? Дешево отдам, всего за две тысячи.

Я тоже села и быстро огляделась, ожидая увидеть привязанного в кустах бурого медведя. Но вместо него чуть в стороне стояла женщина с мешком у ног. Она застенчиво улыбнулась мне. Я представила, что медведь в мешке.

— Какого медведя? — спрашивал тем временем Славка. — Зачем?

— Нет-нет, нам не надо, — затараторила я, придя в себя и вспомнив наставления богатырей.

— Дешево отдадим, — повторил улыбчивый алтаец без энтузиазма и сел рядом со Славкой. По всему было видно, что сидеть собрался долго, ноги его не держали. На меня он не обращал внимания. — Ты откуда, земляк?

— Из Барнаула, — соврал Славка, отняв от нашего путешествия сюда четыре тысячи километров.

— Правда? — резонно не поверил алтаец. — А меня Эрмен зовут. Выпить есть?

— У нас нет ничего, — сказала я, но мужчины на меня не посмотрели: дела им не было до того, что кто-то в кустах пищит.

— У нас тут у кореша день рожденья, ну пили, конечно, но ты не смотри. А может, есть что выпить?

Второй обошел Славку слева, достал сигареты, присел и молча толкнул его в плечо. Типа, есть закурить? Мой интеллигентный Славка, по которому невооруженным глазом видно, что он аспирант и будущий кандидат, который с людьми привык говорить на «вы» и искренне удивлялся, если человек не читал в детстве Гомера, в юности — Толстого, а в студенческие годы — «Жизнь Клима Самгина», — этот мой Славик только улыбнулся близоруко и развел руками. Не курю, мол.

— Я у вас в Барнауле бывал, бывал, — продолжал Эрмен, не глядя, достал зажигалку и прикурил второму. — Я такси типа гоняю. Больше в Горно-Алтайск, но и к вам тоже бывает, бывает. Ты не смотри, что мы сейчас такие. Это ж день рожденья, грех не выпить, праздник. И на свои гуляем. Вот это, видишь, Алик. Он из Чечни пришел. Вон видишь, какое лицо. Он сам лично Дудаева брал. Правда, Алик?

— Слышь, земляк, дай сто рублей, — качаясь, обернулся Алик к Славке. У того даже глаза стали большими.

— Зачем?

— Зачем! — почему-то обрадовался такому ответу Алик. — Ты слышь, а: зачем! — Он засмеялся глухо, толкнул Эрмена в плечо и сам чуть не упал, а потом сделал зверское лицо и снова посмотрел на Славку. — Ну, того: давай сотню.

Во мне все закипало, и тут я не выдержала:

— Вы чего сюда пришли? Мы вас что, звали? Идите отсюда, мы с вами не знакомы. И не собираемся вам ничего давать!

Алтайцы вскочили на ноги, как ужаленные. Алик сконцентрировал на мне взгляд, но Эрмен увел его, толкая, как бычка, в грудь.

— Ты чего с ними разговаривать взялся? — зашипела я на Славку. — Тебе же говорили: ни в какие контакты с местными!

— Они мирные, спокойные. Я контролирую ситуацию. К тому же разве тебе самой не хотелось узнать, как живут здесь люди?

Нет, в тот момент мне уже не хотелось. Я не этнограф. Да, я интересуюсь алтайской эпической поэзией, историей и культурой, но этот интерес не требует полевых вылазок, не требует соприкосновения с народом, я не Максим Горький. Да и что, я разве не знаю алтайцев? Еще как знаю: и скромную нежную Айару, что училась двумя курсами меня младше, и бойкую Чечек с разбойничьими глазами, она переводила по моей просьбе эпосы, и задумчивого Мергена, и Айрата, и Эмила, и еще — аспирантов, музыкантов, артистов, певцов… Мы приехали сюда в рай, а в раю совсем не обязательно знать, как живут люди. Я была настроена решительно. Мне никто не был нужен.

Но наши новые знакомые думали иначе, да и Славик с его гуманизмом и человеколюбием ощущал уже себя виноватым в моей вспышке. Когда кореша пошли на сближение, он шагнул к ним, как миссионер к пастве.

— Ты не обижайся, земляк, мы ничего не хотели, — начал Эрмен.

— Да ладно, я все понимаю, — кивал Славик.

— Мы по-свойски, — продолжал Эрмен. — Мы не бандиты какие-нибудь.

— Да все нормально, чего уж…

Не прошло пяти минут, а они уже сидели рядком и разговаривали.

— И что же вы, пешком из Улагана идете? — делал Эрмен большие глаза.

— Ну, не всегда, нас тут подбросили… километров десять…

— Пешком с Улагана, прикинь! — сообщал Эрмен Алику и сбивался на алтайский. Они быстро обсуждали это и возвращались к Славке: — А после на Телецкое, да? У, там красиво! Там так… — Он искал слово, как будто оно застряло у него в зубах. Не нашел, сплюнул и сказал снова: — Да, там красиво. А оттуда потом как?

— Мы еще не думали.

— Вы только вот что… вы того… — заволновался вдруг Эрмен. — Вы что же, и через Коо пешком пойдете?

— Ну да, а как же еще?

— Нет, не ходите, нельзя это! — Глаза у Эрмена стали огромные, а лицо — детски испуганным. — Там такие люди живут! Туда даже мы не ходим, а вам точно нельзя.

Я про себя присвистнула. Ситуация менялась: алтайцы из враждебного лагеря, о котором нам три дня подряд рассказывали страшилки у костра, вдруг переметнулись на нашу сторону. Все становилось еще более интересно: что же это за Коо, которой боятся даже свои? А наши новые знакомые быстро и возбужденно что-то между собой обсуждали.

— Вот что, земляк, — хлопнул потом Эрмен Славика по плечу. Тот чуть не упал. — Я тебя довезу. У меня машина есть, я тебя довезу. (Мы со Славкой переглянулись: «Хочешь, постопим?» — хитро сощурились его глаза.) Но не сегодня, — сказал Эрмен. — Ты видишь, я сегодня какой. Завтра. Завтра точно довезу. Пойдем сейчас к сестре в гости. Вон видишь, стоит. Это моя сестра. Пойдем, переночуешь у нее, а завтра я возьму машину и тебя довезу. И даже денег не возьму. Пойдем.

И они с Аликом поднялись и повлекли Славика за собой. Хочешь, постопим… На такой поворот я была не готова.

— Эй, да вы куда? Слав? — крикнула я им в спины.

— А это кто? Жена, да? — спросил Эрмен, вдруг обнаружив меня. Они остановились и пытались на мне сосредоточиться. А Славик стоял и продолжал близоруко, совершенно обезоруживающе улыбаться. Когда он так улыбается, что бы с нами в этот момент ни происходило, я успокаиваюсь: все кончится хорошо.

— Жену берем с собой, — постановил Алик.

— Без вопросов, — согласился Эрмен.

Я всплеснула руками:

— Славка, да куда мы пойдем?

Тут я заметила, что он мне усиленно подмигивает. Значит, у него есть план.

— Хорошо, а рюкзаки? — сказала я.

— Рюкзаки! — обрадовались наши новые друзья. — Рюкзаки тоже берем с собой.

Они схватили их и закинули себе на плечи, а потом взяли Славика под руки и повлекли. Я бросилась за ними.

— И как вы, туристы, с рюкзаками ходите? — со смехом говорил Эрмен. — Я не пойму. Мы в тайгу просто так идем, а вы — с домом.

Он качался под этой непривычной тяжестью и был похож на улитку, у которой раковина не по росту.

— Подружка, подожди, — догнала меня женщина с мешком, закинула его на плечо, взяла меня за локоть и представилась: — А меня Маша зовут, а тебя?

Я расслабилась. Мне стало весело. Наша сумасшедшая компания побрела вниз по Чулышману, в стороне от дороги, напрямую через степь и круглые голыши — остатки скифских курганов. Через десять минут мы хохотали и веселились, как будто знали друг друга год, как будто именно к этим людям мы ехали в гости за четыре тысячи километров, летели самолетом, потом автобусом, потом на попутках, потом пешком. К этим простым и пьяным людям. «Это ничего, что мы пьяны, — говорила Маша и театрально щурила без того узкие глаза на большом, красном, одутловатом от водки лице. — Мы на свои пьем. И ведь праздник. Грех не пить».