Марина Юденич - Антиквар
— Допустим — и что?
— Ничего. То есть дальше я не могу выстроить цепочку, но портрет оказывается в Германии, где его находит отец Игоря. Почти тридцать лет он висит в их доме, а потом… Потом снова попадает к Несвицкой.
Неужели вы полагаете, что это случайность?
— Готов принять за рабочую гипотезу — нет, не случайность. Тем более теперь…
В кармане Вишневского вдруг ожил мобильный телефон, напомнил о себе негромкой трелью.
— Простите.
Некоторое время он внимательно слушал кого-то на другом конце трубки, брови подполковника при этом медленно ползли вверх.
— И ты что же, хочешь сказать, что этот тип сейчас у тебя?.. Разумеется, еду. Причем немедленно. Слушай, заяц, а ребят с Петровки могу захватить?.. Ну, одного, самого главного!.. Все! Уже в пути!
Он отключил мобильный, поднимаясь из-за стола.
— Что-то случилось?
— Боюсь сглазить, но, кажется, в ближайшее время мы получим некоторую ясность относительно убийства Морозова.
— Господи!
— Вот и я говорю: Господи, не дай только ошибиться!
— Юрий Леонидович, а что же по поводу убийства моих… — Игорь неожиданно осекся.
Вот ведь коллизия!
Сколько уж было сказано про то страшное дело!
Сколько времени прошло.
И вдруг — нервы, что ли, подвели? — голос предательски сорвался.
По лицу Лизы пробежала коротая гримаса боли и жалости.
Вишневский замер, натянув один рукав куртки.
— Ну вот что, други, — так и быть! — совершаю почти должностное преступление. Оставляю копии некоторых материалов из того дела. Из них, полагаю, многое станет ясно. Не все. Но всего нет и в деле. Оно, как известно, не раскрыто, хотя и списано в архив.
Изучайте!
Он уехал.
Но Лиза с Игорем — спроси кто потом — вряд ли вспомнили бы, как он уезжал.
Простились они с Вишневским, как полагается?
Вероятнее всего — нет, не простились.
Тонкая папка, оставленная подполковником, целиком завладела ими, заслонив собой весь белый свет.
Москва, б ноября 2002 г., среда, 19.40
Мужчина был молод. Еще недавно — года два-три назад — его вполне можно было бы назвать юношей.
Теперь, однако, было в облике что-то, говорившее о зрелости.
И все же лицо — открытое, чистое, худощавое, с тонкими правильными чертами, большими светло-голубыми глазами, глядевшими прямо и спокойно, — казалось очень молодым. И — по всему — должно было бы вызывать симпатию.
Но что-то мешало. Что-то неуловимое, трудно поддающееся описанию, заставляющее торопливо отвести Взгляд. Не хотелось смотреть на это лицо. А увидев ненароком, хотелось быстрее забыть. Потому как иначе станет это странное лицо тревожить душу ночами, являться в тяжелых снах.
Это, впрочем, вряд ли воспринимало сознание — скорее уж тревожилось подсознание.
Было в лице что-то такое — неотвязное.
И — пугающее.
А что?
Поди разбери.
Людмила Вишневская, похоже, разобрала.
В кабинете их было четверо.
Хозяйка — строгая, застегнутая на все пуговицы, собранная, в любую минуту готовая ко всему.
Юрий не любил посещать жену на работе — в этих стенах она как будто отстранялась, а вернее, отодвигала его на второй план, на первом была работа.
Дома все было иначе.
Потому и не любил.
И сам невольно держал спину прямее, переходил на подчеркнуто официальный тон.
Таким и был теперь второй человек в небольшом кабинете — подполковник Юрий Вишневский.
Третий — Вадим Баринов. Тот держался уверенно.
Не в таких кабинетах довелось побывать. А уж институт Сербского — почти дом родной.
Четвертый — молодой мужчина со странным лицом. Редкая рыжеватая поросль на лице с трудом складывается в короткую, хилую бородку. Он постоянно теребит ее тонкими длинными пальцами. Такими бледными, что издали кажутся голубыми.
— Значит, вы признаете, что меч взяли в доме Морозова?
— Морозова, — эхом отзывается рыжебородый и согласно, с легкой полуулыбкой кивает головой. — Он был Хранитель. И он учил. Так решили предки.
— Вот видите, он учил, он хранил — а вы его убили.
Нехорошо получается.
— Убил? — Нервные голубые пальцы на мгновение замирают. Мужчина задумывается, пытаясь осмыслить услышанное. Но быстро соображает, о чем речь.
Улыбается собеседникам ласково, кротко, будто прощает невольно нанесенную обиду. — Нет. Что вы! Все не так. Это духи нечестивых пытаются вас запутать, отвести от истины. Они могут. Они многое могут, если тайные знания предков не оборонят. Могут воплотиться в любой образ. Не сомневайтесь, я хорошо понимаю, о чем вы. В ту ночь должно было свершиться предначертание, и я пришел к Хранителю за мечом. Его не было, а они воплотились в его образ и пытались остановить меня. Но я знал. Я их видел, хотя это трудно.
Их порой трудно разглядеть. И сейчас вы не видите, но они здесь и пытаются закружить вас. Их шаманы умеют кружить людей. Люди кружатся, кружатся — и не замечают, как уходит душа… Осторожно! — тихое плавное течение речи неожиданно прерывает громкий визгливый крик.
Рыжебородый предостерегающе вскинул руку. Широко замахнулся, рванулся к Баринову, будто пытаясь стряхнуть с его головы что-то невидимое.
— Берегись, брат. Они над тобой!
Вадим инстинктивно отпрянул. В глазах мелькнул испуг.
Однако на пороге кабинета уже возникли двое рослых санитаров, аккуратно подхватили рыжебородого под руки, повели за собой.
Он сопротивлялся.
— Берегитесь, братья. Их много. Поднимайтесь, люди русские! Набат! Набат!
Высокий истерический голос еще некоторое время раздавался из коридора.
Двое в кабинете молчали.
Людмила сосредоточенно перебирала документы на столе.
Первым пришел в себя Баринов:
— Да-а-а, Людмила Анатольевна, клиенты у вас…
Почти как у нас, а то и похлеще.
— У нас с вами, Вадим, клиенты общие.
— Послушай, Люда, он точно не симулирует?
— Сомневаешься в моем профессионализме дорогой? Острый маниакальный психоз в чистом виде. Да тут анамнез такой, — она постучала тонким пальцем по истории болезни, — удивительно, что он не сотворил ничего прежде. Какая симуляция?
— Значит, помимо Морозова, еще трое?
— Да, и это, откровенно говоря, куда страшнее вашего Морозова. Тот, можно сказать, пожал плоды собственных трудов. А татарская семья — отец, мать и пятилетний мальчик — за что? Вот действительно — жертвы.
— Ему, значит, привиделся сам хан Батый?
— О, там история на целый мистический триллер. Глава семьи преподавал историю в педагогическом техникуме, а наш клиент, на беду, у него учился. Параллельно он посещал военно-патриотический клуб «Коловрат».
— Детище Морозова. Едва ли не самое любимое.
По крайней мере за последний год он посещал Рязань дважды и один раз привозил на заседание клуба злополучный меч. Устраивали, как я понимаю, что-то вроде посвящения в рыцари. Вроде — игра.
— Вот и доигрался. Хотя в клубе, надо сказать, сразу приметили странность новообретенного брата-славянина и постарались аккуратно от него избавиться.
Словом, в рыцари его не посвятили, и… пошло-поехало. Обида обострила процесс и породила болезненные фантазии — как средства защиты, между прочим. Он внушил себе, что отказ в посвящении — на самом деле испытание, которому подвергают избранных. Тут весь букет расцвел пышным цветом — и голоса предков, указующие что делать, и духи нечестивцев, которые, как полагается, строят всевозможные козни. Оставалось только изобрести саму процедуру испытания. И тут — вот уж воистину в недобрый час — учитель истории завел речь о хане Батые. Разумеется, он был далек от того, чтобы воспевать «подвиги» орды на Руси и в частности в Рязани, но должное ратному искусству Батыя отдал.
— У всех теперь пробудилось национальное сознание. Если рассматривать отечественную историю в этом аспекте — не было вообще никакого ига…
— А что было?
— Временное усиление одного из субъектов федерации.
— Ну, ты сказал!
— Если бы только я, Юрий Леонидович. По Москве уж лет пять как гуляет теория каких-то чудиков, согласно которой никакой орды действительно не было, а кучу народа положила княжеская дружина, собирая дань.
— Ну, это вы, положим, упрощаете, Вадим. Теория гораздо мудренее, но авторы явно из нашего контингента, вернее — из моего. В этом не сомневаюсь. Но мы отвлеклись. Словом, невинная лекция по истории обернулась трагедией. Нашему герою было озарение, во время которого и открылась истина. Дух Батыя возвратился на землю, воплотившись для отвода глаз в скромного педагога. Но великие предки пошли дальше — оказалось, уничтожить кровавого хана окончательно можно только мечом мученика Коловрата. В этом и заключалось великое предначертание. Дальнейшее уже по вашей части.
— Да, но как он проник в бастион Морозова? Там ведь охраны, как в ядерном бункере.
