Питер Кэри - Джек Мэггс

Тобиас написал: «Глава первая» и дважды подчеркнул. А затем принялся писать текст:

«Был гнетуще мрачный январский день 1818 года и желтый туман, низко лежавший утром на земле, к полудню на короткое мгновение поднялся и, открыв печальную картину нагромождения камней и булыжника, снова опустился саваном на стены Ньюгейтской тюрьмы».

— Как это у вас получается, сэр, — внезапно последовал вопрос от сидевшего справа священника. Тобиас улыбнулся и снова обманул перо в чернила.

— При таком движении я не способен даже читать, — продолжал священник. — Но чтобы писать, сэр, это поистине достижение.

«Эти стены из голубого уэльского камня, нелегко добываемого в каменоломнях…»

— Однажды на ярмарке в Америке я видел девчонку, как ни в чем не бывало вязавшую шарф, сидя на пони, который легкой рысью скакал по полю.

Это уже было замечание фермера, втиснувшегося на место напротив Тобиаса; он был крупного телосложения с квадратной головой и, сев, никак не мог найти места своим коленям, чтобы они не касались чужих. До этой минуты он все время испытывал чертовское раздражение:

— А это кое-чего стоит, — продолжил он, обращаясь уже к Мэггсу. Но тот вместо ответа лишь сложил руки на своем красном жилете.

Тогда фермер повернулся к священнику:

— Эта девчушка многого стоит.

— Да, пожалуй, — согласился священник. — Но наш попутчик представляет куда более интересное развлечение, сэр.

— О, это было отличное зрелище, — настаивал фермер. — Девчонке было не более десяти лет.

«…Однако туман по причине своего постоянного присутствия медленно проникал в темное нечеловеческое сердце камня…»

— А я в этом не сомневаюсь, сэр, — согласился священник, — но подозреваю, что кто-то уже перещеголял это молодое дарование.

— Вам не так легко переубедить меня, преподобный отец… — не сдавался фермер.

У священника, казавшегося вначале человеком без особых эмоций, губы сжались в тонкую линию, а лицо залилось яркой краской гнева.

— Рассказать историю Капитана Крамли или миссис Морфеллен, что ж, это, должно быть, весьма нелегкая задача.

Между фермером и Джеком Мэггсом сидела пожилая леди в белой накидке и выцветшей красной шляпке, тихонько лакомившаяся пшеничными сухариками, вынимая их из кружки. Услышав имя миссис Морфеллен, она бросила свой острый взгляд на спорящих.

— Мистер Отс? — воскликнула она. — Неужели это мистер Отс?

Фермер внезапно подчеркнуто умолк.

Такое случалось не слишком часто, и Тобиас, хотя и удивился, что его узнали, был чрезвычайно доволен тем: ведь его узнают незнакомые люди. Однако убежденность в нависшем над ним неизбежном позоре столь глубоко укоренилась в сознании, что он не мог наслаждаться любовью читателей, зная, как скоро и как жестоко он ее лишится. Поэтому он не раскланялся, не вступил в разговор и своим поведением произвел на всех впечатление холодного и высокомерного молодого человека.

Но внимание пассажиров вскоре вернулось к прекрасным майским видам за окном: колокольчики, цветущие сливы у церкви в Хаммэромите, заяц, перебежавший дорогу. Однако Тобиасу виделись лишь мрачные картины.

«В этом году в тюрьме Ньюгейт было особенно много женщин. Их собрали со всех Британских островов: мелкие воровки, убийцы и другие представительницы преступного мира переполняли это мрачное здание на Ньюгейт-стрит.»

Он все еще писал о тюрьме, когда дилижанс проехал мимо огромного Парка лорда Дингли. Здесь священник и фермер снова не сошлись во мнениях при оценке достоинств такого дерева, как ель; тема, как известно, непростая и трудно решаемая. Фермер перешел уже на крик, а священник посмеивался самым неприятным образом. Тобиас едва ли слышал их спор, ибо его отвлекло поведение другого молчаливого спутника: Джек Мэггс не сводил с него глаз.

Он продолжал прилежно писать, но теперь чувствовал чужой взгляд на себе. Это было похоже на отраженный линзой луч — сначала темный, потом слишком горячий, чтобы быть приятным. Он поднял глаза и прямо встретил взгляд каторжника.

Время шло. Одна минута, вторая. Это был молчаливый обмен взглядами, но такой упорный, что пассажиры замолкали один за другим; именно их внимание в конце концов заставило каторжника уступить.

Мгновение спустя, казалось, что ничего особенного не произошло. Тобиас вернулся к работе, а Джек Мэггс снова уставился в окно.

Вскоре после того, как дилижанс прибыл в Хоунслоу и его покинули фермер и священник, оставшиеся Тобиас и Мэггс наконец осознали, что дальнейшее путешествие в дилижансе они продолжат, кажется, только вдвоем.

— Что вы обо мне пишете?

Тобиас почувствовал, как краска поднимается к его лицу, как всегда откуда-то от груди.

— Эти записи не касаются вас, Джек.

— Я знаю, что вы пишете обо мне. — Каторжник протянул руку к записной книжке.

— Дорогой друг, это не ваше дело.

— Дайте мне ее, — настаивал Мэггс.

— Нет, сэр.

— Дайте.

Тобиас, поколебавшись, в полном отчаянии начал читать вслух абзац из того, что набросал вчера вечером.

«В районе Кэмдэн-тауна прежде можно было встретить немало известных всем старых чудаков-эксцентриков, но в последнее время, кажется, количество их сильно поубавилось, мы их проспали, и теперь даже „счастливый Джон-Попрыгунчик“, если верить местным жителям, уехал в Швецию развлекать Королевский двор. Но тот, кто интересуется и ищет, может найти в Шейки-Роу ту, которая известна в этих местах как „Женщина-канарейка“».

— Дайте, — продолжал настаивать Джек Мэггс, и у Тобиаса остался лишь один выбор; отдать ему свою книжку, что он и сделал, заложив пальцем страницу с абзацем, который только что прочитал вслух.

С сильно бьющимся сердцем он смотрел, как Джек приблизил ее к своему осунувшемуся лицу.

— Вот видите, — сказал Тоби, — все, как я говорил. — Но Джек с настойчивым упорством прочитал все шестьдесят слов.

— Это старая женщина, — сказал он, не улыбнувшись, на что так надеялся писатель, но не вернул книжку, а продолжал держать ее на коленях.

— Как я вам и сказал, это не о вас.

— Вы здорово высмеяли эту старую курицу, должен заметить. — Каторжник вновь открыл книжку.

— Это комичная личность, Джек.

— Я думал, что я для вас стал комичной фигурой. — Джек медленно перелистывал страницы, а потом остановился. Он смотрел на снабженный пояснениями план камеры в Ньюгейтской тюрьме, в которую Тобиас собирался заточить Софину. На странице справа было начало текста, который он недавно написал.

— Отдайте мою книжку, Джек Мэггс. Будьте добры, пожалуйста.

Мэггс нахмурился, словно смутно осознавал, какая печальная судьба будет рассказана на этой странице. Затем, проведя рукой по лицу, будто снимая с него паутину, он далеко откинул со лба длинные темные волосы и, закрыв книжку, вернул ее повеселевшему владельцу.

— Перед Богом мы все смешны, — заметил Тобиас.

— Мы как мухи перед злыми мальчишками.

У Тоби учащенно билось сердце, когда он перевязывал тесемкой свою записную книжку в красном переплете.

— Если бы вы могли взглянуть на мою жизнь со стороны, вы увидели бы, как она раздвоилась и какую путаницу я сам в нее внес.

Он положил книжку в портфель, закрыл пузырек с чернилами, вытер перо и все это вернул на свои места, а затем перевязал портфель лентой, для большей безопасности скрепил кожаным ремешком, и все это уложил в дорожный чемоданчик.

— Вы парень, который любит планировать, — заметил Мэггс.

— Как планировать? — спросил Тоби, хотя предвидел, к чему приведет этот неизбежный разговор.

— У вас предусмотрено, где место для пера, а где для чернил. Но все-таки я спланировал бы лучше, — сказал Джек. — В колонии я был известен как лучший по этой части.

Он впервые в здравом уме, без гипноза, упомянул перед Тобиасом о своем прошлом.

— Еще до того, как меня помиловали, я был уже известен, как парень, который умеет все спланировать. Я мог подготовить план обеспечения для изыскательской партии и написать все на двадцати страницах, не упустив ни единой нужной детали. Для меня ничего не стоило с другого конца планеты планировать покупку дома на Грэйт-Куин-стрит.

— Какого дома, сэр?

— Бросьте, вы знаете, что этот дом мой.

— Дом Бакла?

— Разве он вам ничего не говорил? Я сосед Бакла, вернее, мог бы быть им.

— Вы сняли дом?

— Купил. У меня безусловное право на эту собственность.

Сказать, что Тобиас был потрясен, значило бы ничего не сказать. Подумать только, этот преступник владеет недвижимостью, а он, Тобиас, вынужден тратить все свое время на комические скетчи или заметку в газету о пожаре в Брайтоне!

— Как я уже сказал, я спланировал это, находясь далеко отсюда. У меня есть адвокат, холостяк, живет в Грейс-Инн. Он присылал мне пять образцов обоев, пока я не выбрал то, что мне нужно.