Бернард Вербер - Империя ангелов
— Детишки должны выкручиваться сами, родители едут в отпуск, — говорит Рауль. — Ну… вперед, к новым приключениям.
Мы покидаем Рай и отправляемся в космос. Мы встречаем тысячи звезд, прежде чем достигнуть периферии нашей галактики. Там Фредди предлагает нам обернуться, чтобы полюбоваться на нее, как первые астронавты на Землю. С небольшого расстояния.
Фантастический вид.
Млечный Путь образует спираль с пятью оконечностями, которая вращается вокруг самой себя. Центральное ядро само проткнуто пупком Рая. Вокруг диск и целый кортеж космической пыли. Персей, самая большая рука, постоянно закручивается. Самая маленькая оконечность, Лебедь, почти касается ядра. Сто тысяч световых лет в диаметре и пять тысяч световых лет в ширину — это действительно «много».
Фредди указывает на маленькую звезду рядом с основной рукой. Эта маленькая точка вдалеке от центрального волдыря и есть Солнце землян. Мысль о том, что под этим крошечным источником света и барахтаются мои клиенты, делает все относительным…
Мы берем курс на самую близкую к нам галактику Андромеды. Снова выстраиваемся в ромб и быстро достигаем скорости света. Фотоны вокруг неподвижны. Затем ускоряемся еще. Прощайте, фотоны. Нам нужно лететь в десять раз быстрее света.
Путешествие не очень веселое. Пустота, пустота и пустота. Все великие путешественники должны были знать это ощущение в открытом море: вода, вода и снова вода, и ничего на горизонте в течение бесконечно долгого времени. Пустота, пустота, годы пустоты. Конечно, в земном масштабе. Но цель, которую мы поставили перед собой и огромные расстояния во Вселенной не оставляют выбора. Мы пересекаем миллион километров за миллионом. Я спрашиваю себя, сможем ли мы найти дорогу обратно. Если уж начал делать глупость, нужно идти до конца. А что касается моих клиентов… пусть сами выкручиваются!
157. Игорь. 23 года
Я начинаю карьеру «профессионального больного». Это скорее приятно. Вместе с доктором Татьяной Менделеевой мы начинаем поездку по медицинским учреждениям в России и за границей. Все интересуются моим пупком. «Вам больно?» — спрашивают меня. Сперва я отвечал отрицательно, но я чувствовал, что это отсутствие боли разочаровывает моих собеседников. Как можно интересоваться кем-то, кто не страдает? Я стал говорить: «Да, мне это мешает спать», а потом: «Да, поскольку это находится в центре моего тела, от этого больно везде», и, наконец: «Это просто невыносимо».
Интересный феномен, — с тех пор как я стал говорить «да», мне действительно больно. Даже тело, кажется, решило помочь мне лучше сыграть свою роль. Ничего, для меня, столько раз раненного в бою, этот рак, будь он и пупка, просто маленькая смешная болячка.
Татьяна говорит, что хочет заняться моим образованием. Она учит меня любить толстые книги. Недавно она подарила одну книгу, которая мне особенно понравилась. Это перевод западного романа под названием «Крысы». В нем рассказывается про крысу, живущую в стае, которая хочет разорвать отношения «эксплуататор-эксплуатируемый» и придумать способ жить с другими, основанный на принципах сотрудничество-взаимоуважение-прощение. Одновременно крыса — главный герой ведет расследование с целью выяснить, кто убил крысиного короля. Он узнает, что все крысы-угнетатели объединились, чтобы сожрать мозг короля. Они были уверены, что таким образом получат частичку его личности. Иногда там даже есть описания крысиных битв, которые напоминают мне о сражениях с чеченами.
Татьяна вбегает в комнату. Она говорит, что невозможно жить одному, что в жизни должно быть немного любви. Она хватает меня за подбородок и целует взасос, так что я даже не успеваю понять, что происходит. У нее губы вкуса вишни, а кожа как шелковая. Никогда еще я не знал столько нежности.
Татьяна говорит, что хочет жить со мной, но что у нее есть одна особенность. Она уточняет:
— Я как зеленое растение. Со мной нужно много говорить.
Мы занимаемся любовью.
В первый раз я так возбужден, что дрожу от удовольствия. Во второй я чувствую, что заново родился. В третий я забываю про все плохое, что случилось со мной с самого рождения.
Вместе мы идем в кино посмотреть фильм «Лисы» с Венерой Шеридан. Она играет там роль почти Станисласа. Правда, когда она использует огнемет, я хорошо вижу, что она забывает снять его с предохранителя. Внезапно я единственный в зале хохочу, когда она появляется на экране. Вот, значит, как на Западе представляют, как мы воюем? Потом мы идем в дорогой ресторан и не скупимся на блины с черной икрой и водку. Угощает министерство здравоохранения.
Мы часто занимаемся любовью. Моя докторша обожает это. Еще мы много говорим. Она рассказывает, что повстречала перуанскую гипнотизершу Натали Ким, которая предложила ей регрессию. Она узнала, что в предыдущей жизни была французской медсестрой по имени Амандин Баллю, которая сопровождала людей в опытах, граничащих со смертью. Я отвечаю, что, кажется, уже встречал и любил ее в своей предыдущей жизни.
Мы целуемся.
Когда я занимаюсь любовью с Татьяной, я хочу раствориться в ней и снова стать зародышем. Я выбрал ее не только как женщину, но и как мать. Я хочу полностью погрузиться в нее, чтобы она вынашивала меня девять месяцев, давала мне грудь, заворачивала в пеленки, кормила с ложечки и учила читать.
Что за жизнь! Я больше не играю в покер. Мне не хочется бывать в прогнившем обществе любителей казино. После стольких страданий я имею право на чуточку отдыха и удовольствий.
Василий иногда заходит нас навестить, и мы устраиваем семейный обед. Он рассказывает о своей работе, которая его все больше захватывает. С тех пор как он наделил свои программы страхом смерти, они из страха исчезнуть проявляют новые чувства. Если подключить их к Интернету, они пытаются начать… размножаться.
— Они хотят обрести бессмертие, — шутит Василий.
Он гений. Когда он говорит о компьютерах, кажется, что это живые существа. Василий принес последнюю версию своей программы для покера. Она не только может блефовать, но и проявляет признаки страха.
— Она правда боится проиграть?
— Она запрограммирована так, что верит, что чем больше раз она проиграет, тем ближе она к смерти. Это двенадцатая программа из нового самовоспроизводящегося поколения. Многие программы играют между собой и проверяют свои способности. Самые сильные размножаются, слабые исчезают. Я даже не вмешиваюсь. Они сами производят отбор, сами совершенствуются и все больше тоскуют.
— Тоска — главный элемент развития в их мире?
— Кто знает? Может быть, в нашем тоже. Если человек удовлетворен своим существованием, ему нет смысла стремиться к изменениям.
Я играю еще одну партию с его программой. На этот раз побеждает машина. Я начинаю еще одну партию, и снова проигрываю. Я хочу продолжить, но внезапно что-то ломается.
— Необъяснимые поломки — это проблема номер один, — признает Василий. — Иногда кажется, что кто-то или что-то останавливает нас в наших исследованиях.
Он предлагает сыграть вместо машины с ним. Но я обещал Татьяне, что не буду больше играть в карты с людьми. Она подходит и обнимает меня. Гладит по спине. Татьяна — это хороший подарок в жизни, которая до сих пор приносила мне только неприятности.
У меня есть желание: получить еще один хороший сюрприз.
158. Энциклопедия
О важности биографа. Важно не то, что было сделано, а то, что об этом напишут биографы. Пример: открытие Америки. Она была открыта не Христофором Колумбом (иначе бы она называлась Колумбией), а Америго Веспуччи.
При жизни Колумб считался неудачником. Он пересек океан в поисках континента, которого не нашел. Он, конечно, побывал на Кубе, в Сан-Доминго и на многих островах Карибского бассейна, но не подумал продолжить поиски дальше на север.
Всякий раз, когда он возвращался с попугаями, помидорами, кукурузой и шоколадом, королева спрашивала: «Ну что, вы нашли Индию?» Колумб отвечал: «Скоро, скоро». В конце концов ему перестали давать деньги и посадили в тюрьму, обвинив в растратах.
Тогда почему о жизни Колумба известно все, а о жизни Веспуччи — ничего? Почему в школах не учат, что Америку открыл Америго Веспуччи? Просто потому, что у последнего не было биографа, а у первого он был. Сын Христофора Колумба сказал: «Именно мой отец сделал основную часть работы, и он заслуживает того, чтобы быть признанным». И он впрягся в работу по созданию книги о жизни своего отца.
Будущим поколениям нет дела до реальных подвигов, важен лишь талант рассказывающего о них биографа. У Америго Веспуччи, возможно, не было сына или он не счел нужным увековечить память об отцовских подвигах.
Другие события сохранились в веках лишь из-за желания одного или нескольких человек сделать их историческими. Кто знал бы Сократа, не будь Платона? А Иисуса без апостолов? А Жанну д’Арк, вновь изобретенную Мишле, чтобы придать французам желание выгнать прусских завоевателей? А Генриха IV? Вознесенного на щит Людовиком XIV, стремившимся придать себе законность?
