Марина Юденич - Дата моей смерти
Но она обернулась страшной сказкой, ужасной и не правдоподобной.
Однако именно она, эта страшная сказка чьей-то злой волей и совершенно невообразимым способом была воплощена в жизнь.
История эта такова.
Давным — давно, целых тридцать с небольшим лет назад, в одной совершенно обычной московской семье родились друг за другом, с интервалом в один год две девочки Погодками называю таких детей.
И они, часто бывают мало похожи друг на друга, как похожи близнецы, или даже дети одной семьи, рожденные с большим интервалом.
По крайней мере, эти девочки, были совершенно непохожи друг на друга.
Более того, казалось, что природа решила немного поразвлечься на потомстве этой, ничем не примечательной семьи.
И потому старшая девочка уже в раннем детстве, когда все дети кажутся одинаково симпатичными бутузами, оказалась не удивление некрасивой, медлительной и неповоротливой. Однако, тихой, беззлобной, безотказной и более всего озабоченной с малых лет благополучием кого угодно, начиная от любимой бабушки и заканчивая приблудным котенком, но только не своим собственным.
Та же, которая рождена была всего — то на один год позже, теми же самыми родителями, в том же самом старом доме и при прочих равных условиях, появилась на свет красавицей и это, так же вопреки обыкновению, стало очевидно с первых дней ее жизни.
Надо ли говорить, что все прочее в младшей сестре было диаметрально противоположно тому, что отличало старшую.
Она была жива и подвижна как ртуть, соображала стремительно не по годам, и не по годам была прагматична. Ее эгоизм, заметный уже в нежном возрасте настораживал даже родителей, а жестокость, которую она вдруг могла беспричинно проявить к любому живому существу в недобрый час попавшемуся ей под руку, вселял откровенную тревогу.
Тревога старших был не просто тревогой родственников по поводу дурного характера подрастающего члена семьи, Семья, в которой появились на свет обе девочки, была семьей потомственных, профессиональных психиатров. Основатель династии — известный московский профессор пользовал, и небезуспешно, еще страдающих расстройствами нервов столичных барышень, врачевал более серьезные душевные недуги у вельможных аристократов, крупных помещиков и нарождающихся российских буржуа, — словом на отсутствие практики и славы не жаловался.
По его стопам пошел и сын, которому довелось врачевать больные души уже совсем иных, но также власти придержащих персон, из числа партийной и прочей советской номенклатуры. Женился он довольно рано, на молодом докторе — коллеге, также успешно практикующей.
Таким образом, озабоченность семьи более чем дурным нравом ангелоподобного чада, носила профессиональный характер, и споры методах воспитания девочки часто приобретали характер научных дискуссий.
Но их, как правило, и постигала судьба всех ученых дискуссий. Иными словами, ни к каким конкретным решениям, родители не приходили и радикальные меры в воспитательном процессе младшей дочери не применялись.
Обоим, откровенно говоря, было не до этого. Советская психиатрия развивалась в ту пору бурно и, как казалось тогда апологетам школы, продуктивно. Сознание множества сограждан вызывало тревогу у отечески настроенных властей, и советские психиатры — патриоты работали на износ: гражданам великой страны требовалась их квалифицированная помощь. Посему оба родителя большую часть время проводили в стенах своих клиник, встречаясь под крышей старой, дедовской квартиры только поздними вечерами и, похоже, лишь для того, чтобы обменяться профессиональной информацией, и обсудить новейшие методики.
Обе девочки, не смотря вопиющую свою непохожесть, проявляли одинаковый интерес к семейной профессии, и даже игра с куклами «в доктора» всегда превращалась в игру « в доктора — психиатра»
Что же касается, проблем с их воспитанием, то они целиком были возложены на плечи бабушки — вдовы основателя династии, и та, будучи единственным — не психиатром семье, пыталась воспитывать сестер, в тех канонах, которых была когда-то воспитана сама.
Ей, разумеется, не удалось существенно повлиять на развитие характера обеих.
И старшая, росла по-прежнему тихой неуклюжей толстушкой, работящей и безответной, а младшая — формировалась надменной капризной красавицей, патологически ненавидящей всех, просто так « на всякий случай», проявляющей чудеса изворотливости, лживости и ловкости для достижении своих целей.
К примеру, пожелав откушать сладостей из подарочного набора, предназначенного для вручения кому-то, девочка умудрилась, не повредив, снять целофановую упаковку с огромной коробки конфет, предусмотрительно извлечь — не одну, а целый ряд шоколадных фигурок, и упаковать все сызнова, так, что ни у кого не возникло никаких подозрений относительно целостности подарка. Обман раскрылся совершенно случайно, когда хозяйка дома, в котором проходило торжество, решила угостить гостей дареными конфетами. Но и тогда, никому в голову не пришло заподозрить семейство дарителей, а вернувшиеся с торжества, папа с мамой возмущались беспорядками, царящими на шоколадной фабрике, где в коробку могли не доложить целый ряд конфет.
Иногда она «шалила» просто так, даже не желая для себя какого-то вознаграждения.
К примеру, уже, будучи подростком, подслушав случайно разговор родителей о маниакальной ревности одной из приятельниц, девочка начала методично названивать несчастной ревнивице, представляясь мифической подругой ее мужа, и предрекая той скорую одинокую старость.
Такой вот подрастал на земле человечек.
Единственное, чего, пожалуй, добилась бабушка в своем искреннем стремлении воспитать" хороших девочек из порядочной семьи" было странное весьма обстоятельство.
Возможно, помимо бабушкиных стараний здесь сыграл роль пресловутый « голос крови»
Но как бы там ни было, обе девочки были искренне привязаны друг к другу. Можно даже сказать, что сестер связывала самая настоящая любовь, причем, как ни странно — взаимная.
Пришел срок, и обе девочки, естественно, с интервалом в год, поступили в медицинский институт, точно зная, какая отрасль здравоохранения их ожидает.
Однако, судьба к тому времени, очевидно, уже устала наблюдать за ровным течением жизни этой семьи, и начала постепенно вносить в него свои коррективы.
Старшая — уже заканчивала третий курс института, когда бабушку разбил жестокий паралич.
Надежды на выздоровление не было ни малейшей, но и сказать, сколько дней, месяцев или лет продлится безгласное и неподвижное присутствие ее в этом мир, не брался никто.
Остро встал вопрос о сиделке.
Разумеется, семья без труда могла позволить себе подобное с материальной точки зрения, но по разумению старшей внучки, это было категорически невозможно, стыдно, бессовестно и неблагодарно по отношению к воспитавшему их с сестрой человеку.
Она выдержала не один семейный совет, но на своем настояла.
Институт был оставлен. И девушка начала осваивать нелегкое мастерство профессиональной сиделки.
Бабушка прожила, на удивление долго — почти шесть лет.
Когда она, наконец, покинула этот мир, положение старшей сестры было не из легких.
Ей было двадцать шесть лет, за плечами — три года медицинского института и опыт ухода за парализованным человеком. Продолжать учебу отчего-то уже не хотелось, найти достойную работу было сложно.
Но некая высшая справедливость все же, видимо, изредка осуществляется относительно людей, служащих ей бескорыстно.
Близким приятелем родителей оказался известный профессор, пластический хирург, который взялся похлопотать за дочь старых друзей.
Прошло совсем немного времени, и она удивительным образом обрела себя, в качестве хирургической сестры в одной из частных клиник, еще только возникающих на руинах некогда монументального советского здравоохранения.
Шел год 1987.
Вышло так, что она пришла в клинику одной из первых.
Остальное стало следствием ее, по-прежнему идеального: кроткого, самоотверженного нрава и богатого опыта.
Скоро ее не просто любили в клинике все: от молодого, модного руководителя — профессора до обыкновенной санитарки — она стала ангелом-хранителем местного масштаба, к тому же одной из лучших хирургических сестер. И потому постоянным соратником самого талантливого и перспективного пластического хирурга.
Всего несколько лет работы принесли ей то, чего долгое время была она лишена, прикованная собственным решением к постели умирающей старушки: популярность, уважение, признательность, новые знакомства, связи, дружбу.
Перед ней открылись двери, за которые вряд ли могли попасть все ее маститые предки — профессора, если только не случалось с кем — ни-будь из тамошних обитателей тяжкого психического расстройства.
