Владимир Войнович - Малиновый пеликан

— Да нет, для одного заезда неплохо. Это прямо как в боулинге, сбить сразу все шесть кеглей одним шаром. Неплохо. Главное, чтобы следователи потом доказали, что сбитые все шесть были пьяные и сами полезли под «Лексус». Ну-с… Еще какие наиболее оригинальные способы раздражения населения?

— Например?

— Производим незаконные задержания? Применяем недозволенные методы ведения дознания?

— Незаконные — это что? Пытки, что ли?

— Так точно.

— Какие именно?

— Да самые, как говорится, стандартные.

— А конкретно?

— Конкретно бывают разные. Магазин, ласточка, звонок Перлигосу, свет в конце тоннеля…

— И как они выглядят?

— По-разному. Магазин — это когда вам… то есть не вам, а кому-то натягивают на голову полиэтиленовый пакет, и вы… то есть, извиняюсь, не вы, а он от удушения теряет сознание. Ласточка, когда руки сзади привязывают к ногам, звонок Перлигосу — это пытка током через старый телефонный аппарат, такой, знаете, с ручками. Его крутят, и чем быстрее, тем сильнее ток. Очень хорошо действует.

— Так, — сказал я. — И свет в конце тоннеля?

— Вот это самый надежный способ. Проктологический.

— Какой?

— Ну вот вы, допустим, задержанный, и вам, извиняюсь, в задний проходик… То есть, извиняюсь, не вам, а задержанному в зад всовывается какой-нибудь продолговатый предмет круглого сечения. Помните, в городе Казани, с целью получения от задержанного нужных признательных показаний, в задний проход была введена бутылка из-под шампанского, отчего он скончался.

— И это, — предположил я в вопросительной форме, — конечно, вызвало возмущение широких народных масс?

— К сожалению, нет, — вздохнул министр, — возмущался только, пока был жив, сам испытуемый. Но вскоре не выдержал такого, как он выразился, издевательства и умер с целью нанесения вреда имиджу нашей полиции.

— То, что умер, это нехорошо. Нам нужны граждане не мертвые, а живые, возмущенные, охваченные революционным порывом. Были еще подобные инциденты?

— Были, но не с бутылкой, а с черенком лопаты. Пять лет назад в Томске один сержант, будучи сильно огорчен размолвкой с супругой, ввел привязанному к топчану местному журналисту в то же место черенок от штыковой лопаты.

— И что же?

— К сожалению, испытуемый также скончался.

— И Томске не было массового восстания?

— Было, ваше высокородие. Человек пятнадцать, не меньше, родственники и коллеги пострадавшего выразили решительный протест, требовали тщательного расследования.

— Вот что, министр. Вашу работу я признаю неудовлетворительной. Ну что сделал этот ваш полицейский? И человека зазря угробил, и протеста настоящего не вызвал.

— Извините, Ваше Великовеличество, позвольте выразить мнение. Дело не в полиции. Мы стараемся, но народ — никак он не хочет протестовать за кого-то. Наши люди способны бороться только каждый сам за себя, да и то…

Я выдержал паузу, подумал немного, и меня осенила блестящая идея.

— Что ж, — сказал я, — если мы не можем достичь массового недовольства путем работы с индивидуумами, то надо подумать, как через задний проход дойти до сознания каждого гражданина. Как, министр, думаете это возможно?

Я видел, как у министра заблестели глаза, когда в мозгу его начала проворачиваться операция: закупить сто сорок миллионов бутылок французского шампанского, содержимое продать на разлив, а пустые бутылки…

— Нет, — прервал я его размышления, — закупать шампанское не будем. А вот черенки…

Я нашел глазами министра лесной и деревообрабатывающей промышленности, вижу, и у него глаз загорелся, а в уме запрыгали цифры. Он уже представил себе, как выставит государству счет. Поскольку в рублях он считать не привык, он мысленно оценил черенки по двадцать долларов за штуку. Если получить двадцать долларов за штуку, а потратить два и умножить разницу в восемнадцать долларов на сто сорок шесть миллионов… — и он представил себе виллу в Майами с бассейном, с «Кадиллаком» в гараже, вертолетом на крыше и яхтой длиной метров сто семьдесят у собственного причала. В этот момент он встретился взглядом со мной, и вилла в его воображении уменьшилась до размеров большой квартиры, «Кадиллак» в гараже остался, яхту заменил четырехместный катер, а вертолет с крыши сдуло ветром. Министр напрягся, чтобы прочитать мои возможные мысли по этому поводу, и вместо квартиры в Майями разглядел СИЗО в Лефортове, камеру, полную уголовников, и свое место на полу у параши.

Тут я вовсе опустил его на землю, телепатически сообщив, что камеры в СИЗО он может избежать: если заранее согласится, что простой черенок при массовом производстве никак не может стоить больше полутора долларов, каковые и будут немедленно перечислены на счет министерства.

Великая черенковая революция

Как уже выше сказано, во сне события иногда развиваются гораздо быстрее, чем наяву. Наяву депутаты еще долго бы чикались, спорили, приводили бы доводы «за» и «против», утрясали бы в профильных комитетах, а тут приняли сразу во всех трех чтениях, и я, чтобы не откладывать дело до следующего сна или до следующей потери сознания, подписал соответствующий указ. Было сказано, что всеобщая черенковизация всего взрослого населения будет производиться в специализированных медицинских учреждениях опытными специалистами (врачами и полицейскими) под местным наркозом и с применением вазелина. Вазелин для того, чтобы пациенты оставались живыми и способными на сильное возмущение. Мертвые, как известно, на возмущение не способны. Я сразу дополнил указ предостережением о возможных санкциях против граждан, которые попытаются уклониться. Было указано, что лицам, не имеющим справки о прохождении черенковизации, не будут выдаваться зарплаты, их счета в банках будут заморожены и выезд за границу закрыт. Я предусмотрел и возможность поощрения: первому миллиону прошедших процедуру пообещал бесплатно по бутылке водки и баночке гусиной печени — фуа гра от отечественного производителя. После чего состоялось широкое обсуждение предлагаемой меры по всем каналам телевидения. Я предполагал, что сама мера может показаться людям настолько дикой и оскорбительной, что они, наконец возмущенные до глубины души, восстанут и совершат революцию, не дожидаясь намеченной экзекуции. Но чтобы волна народного гнева не оказалось слишком уж неуправляемой, я попросил наших наиболее популярных телеведущих Кислова, Индюшкина и Головастика провести несколько ток-шоу, участники которых выступили бы «за» и «против» всебщей черенковизации, и чтобы те, которые «за», победили, но с не слишком большим перевесом. Однако я недооценил таланты этих замечательных журналистов. Они провели свои передачи с таким блеском, что подавляющее большинство, восемьдесят девять с половиной процентов граждан нашей Федерации, согласились с тем, что черенковизация крайне необходима, проводится для их же пользы и для полного замешательства, которое непременно испытают Пентагон, НАТО, Барак Обама и Ангела Меркель. Черенки, введенные под наблюдением врачей и с применением вазелина, будут способствовать выпрямлению позвоночника каждого подвергнутого этой уникальной процедуре.

Откровенно говоря, результаты проведенных опросов меня удивили и огорчили, но я успокоил себя тем, что люди привыкли одобрять все решения высшего руководства, но, когда дойдет до дела, уж тогда-то возмущение широких народных масс будет мне обеспечено.

Когда-то, будучи еще ребенком, я, воспитанный в духе своего времени, очень жалел, что слишком поздно родился и не мог стать участником или хотя бы свидетелем Великой Октябрьской социалистической революции. Но теперь-то я был уверен, что уж Великая Черенковая революция от меня никуда не уйдет. Будет что рассказать детям и внукам, если останусь жив. Я не сомневался, что наш великий свободолюбивый и терпеливый народ-налогоплательщик не вынесет приготовленного ему унижения и в порыве праведного гнева снесет ненавистный режим. Снесет, к сожалению, вместе со мной, но что делать?

В далекой юности, когда мой мозг был еще мягким, а сознание романтическим, я, помнится, мечтал еще и о том, чтобы погибнуть за Родину, за какие-нибудь высокие идеалы на каких-нибудь баррикадах с каким-нибудь… нет, не с каким-нибудь, а с красным знаменем, высоко поднятым над головой. Я и сейчас в принципе готов был погибнуть, если очень нужно, но вдруг усомнился, а нужно ли? А как уберечься от народного гнева? Память подсказала исторический пример: премьер-министр Керенский бежал когда-то от большевиков, переодевшись в женское.

— Зинуля, — спросил я фельдшерицу. — У вас, случайно, нет ли с собой лишнего платья?

— Зачем? — спросила она.

— Да так, я, видите ли, в некотором смысле трансвестит.

— Что? — удивилась Зинуля. — Кто свистит?