Уилл Селф - Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории
— Все в порядке, Джош, все хорошо. Мы здорово проведем время, вот увидишь…
Мелисса взяла дело в свои руки, и, хотя он был ей за это благодарен, на Стивена вновь накатило тошнотворное чувство неадекватности, собственного родительского бессилия, растекавшееся по нему слоем напалма, от которого нельзя было избавиться.
— Итак, дети, — произнес он с воодушевлением, — куда мы сегодня отправимся? В музей? Зоопарк? В кино? Решать вам — как скажете, так и будет!
— Мы уже ходивали в кино…
— Ходили, — Стивен поправил Дэниела; от этих нервных встрясок у шестилетнего малыша в первую очередь страдала грамматика.
— Ходили в кино вчера.
— И как?
— Ничё.
— Тогда как насчет зоопарка или музея?
— У-у, скучища, — хором ответили те, что постарше.
— Тогда куда? Для прогулок по парку немного пасмурно, нет?
Молчание было знаком несогласия.
— Может, хотите пойти к четырем качелям?
— Да, и ты нас подбросишь вверх, все выше и выше…
— Так высоко-высоко, что мы перелетим через перекладину…
— Или улетим в космос, на Луну, на Марс, на…
— В другую галактику…
— В другую вселенную, ты хотел сказать?
— Хорошо, качели так качели, но космических путешествий не обещаю.
Другая вселенная — хорошая мысль! Стивен не сомневался, что Дэниел и Мелисса хотели пойти к четырем качелям, потому что это было связано для них с тем временем, когда они еще жили все вместе. Старшие дети полюбили эту забаву: двое качелей на ближайшей площадке, еще одни в примыкающей части заброшенного парка и, наконец, последние были запрятаны на площадке муниципального микрорайона. Может, они надеялись взлететь на этих качелях как можно выше и, описав огромную дугу, попасть в прошлое?
— Плющщщ, — выдал малыш, сидевший в коляске по левому борту, и только теперь Стивен осознал, что на дворе осень: ребенок пытался воспроизвести звук шагов и колес, шуршащих листьями на тротуаре.
Осень, понятно, почему такое сырое, гнетущее небо, похожее на грязную серую тряпку, которая ждет, когда ее выжмут. Осень, чувство невосполнимой утраты в самом полном смысле этого слова. Осень, отсюда эта непреходящая ноющая усталость, одолевающая Стивена. Он отдал бы все что угодно, лишь бы завалиться до весны в этот колючий кустарник. Осень, теперь ясно, откуда этот силос под ногами, валяющиеся палочки от карамелек, колечки-открывашки от жестянок, размокшие бумажные стаканчики — урожай после школьных каникул. Осень, тогда-то все это и случилось.
— Ну-ка, поди сюда! Ты, ты, иди сюда! Подойди и сядь рядом. Сядь сюда, кому сказала!
Ее живот, округлившийся и распухший, покоился посреди смятых подушек, ночнушка задралась недовольными складками.
— У Мелиссы месяцами ничего такого не было — месяцами! Я каждый день расчесываю ей волосы — каждый! Ну-ка, сядь, дай-ка я гляну в твои волосы. В твои чертовы волосы!
Вот так, точно полураздетые обезьяны, разрушая все социальные устои, они занялись каким-то первобытным грумингом. Она шебуршит и скребется в его волосах.
— Вот! Вот! У тебя тоже! И гниды — чертовы гниды! Что это, Стивен? Ты, гребаный ублюдок! Вшивый подонок. Кто она, а, Стивен? Школьница?
Нет, никакая она не школьница. В тот момент, все еще размышляя о волнующих прелестях Барби, Стивен подумал, что, возможно, будь она школьницей, с правдой было бы проще смириться, в этом случае правда не показалась бы такой гротескной, такой необычной. Но, разумеется, необычной была ложь; правда была гораздо прозаичнее: она — школьная учительница Мелиссы.
На торговой улице паровоз Стивена, с буфером в виде двухместной коляски, прогрохотав мимо невидимых стрелок и разъездов, повернул налево, на холм, по направлению к детской площадке. Несудьба ехала в тормозном вагоне.
— Ту-тууу! — выдал малыш, а сидевший рядом Джош, то и дело хватаясь за рыжее пластмассовое колесо, подудел в рожок.
— Как дела в школе? — спросил Стивен у Мелиссы, потому что почувствовал, что должен это спросить.
— Ниче, — ответила она.
— Ничего хорошего или ничего плохого? — уточнил он.
— Ничего. Ни-че-го.
Вот так вот, в этом заключалось все его участие в образовании дочери.
Только они добрались до площадки, как двое старших бросились прочь от коляски, как две ракеты, самонаводящиеся на качели, и понеслись по грязной траве. Чайки с недовольными криками разлетались в стороны. Стивен толкал коляску по тропинке, мимо дурацких скамеек, на которых лизались двое подростков. Он почувствовал сильное физическое родство к пацану с его прыщами и угрями на подбородке. Ему даже захотелось дотронуться до них, но он переборол в себе этот порыв — глянул под ноги и обнаружил, что наступает на лепешки собачьего дерьма: где коричневого, где черного, где побелевшего и ссохшегося, где серовато-желтоватого. Занятно, как два карапуза в коляске умудрялись не обращать внимания друг на друга. Может, через пару месяцев Джош обернется к соседу и ни с того ни с сего спросит: «Ну что, ты уже способен поддержать беседу?»
На площадке Мелисса и Дэниел заняли места на самых больших качелях. Дэниел отталкивался ногами и, раскачиваясь, набрал уже приличную высоту, но Мелисса никак не могла справиться и просто болталась из стороны в сторону. Стивен вынул Джоша из коляски и посадил на небольшие качельки, продев его ноги в специальные отверстия. Потом проделал ту же процедуру с другим малышом и стал качать обоих.
— Держитесь, держите равновесие! — командовал он.
— Пап, покачай меня! — крикнула Мелисса. — У меня не получается!
— Она не умеет! — радостно закричал Дэниел. — Не умеет! Не умеет!
— Заткнись, Дэниел! Замолчи! — Мелисса чуть не плакала.
— Восемь лет, а на качелях кататься не умеет! — верещал он, болтаясь где-то наверху.
— Заткнись — я серьезно!
— Так-так, — сказал Стивен, отходя от малышей, — давайте-ка я покачаю вас обоих.
Он раскачал качели Мелиссы, затем стал качать одной рукой качели сына, другой — качели дочки. Сначала подталкивая сами сиденья качелей, потом спины детей. Он чувствовал эти спины, изгибы позвоночников, тепло маленьких поп. В самой высшей точке, куда улетали качели, детские тела на мгновение оказывались в невесомости, поддерживаемые только его руками. И при этом он не чувствовал физического родства с этими детьми — своими детьми! Качаясь, Мелисса и Дэниел отделялись от неожиданно повзрослевших самих себя и отправлялись странствовать во времени — если не в пространстве — в те края, где живут радость и веселье, к простому и понятному здесь и сейчас. На подъеме Стивен щекотал их под мышками, и они хихикали. Потом забегал спереди и как полоумный матадор уворачивался от их ног-рогов, уже летевших вниз под радостное верещание. Затем он мчался к малышам и раскачивал их маленькие качельки, после чего снова возвращался к старшим и опять принимался за них. Теперь смеялись уже все, кроме самого мелкого. Несудьба взяла рукавичку, которую кто-то повесил на ограду, и примерила, не подойдет ли ей по размеру.
Затем все прекратилось. Дэниел с визгом затормозил, его каучуковые подошвы прошаркали по каучуковому покрытию. Он спрыгнул с качелей прежде, чем они остановились, и подошел к неподвижной карусели. Встав коленями на край, он просунул свою черноволосую голову в одну из металлических стоек, словно собрался молиться. Весь ужас обстановки вернулся: хмурое небо, обшарпанная игровая площадка, слой каучука отходит от битумного покрытия, которое, в свою очередь, отслаивается от бетонного; лазалка, поставленная меньше месяца назад, похожа на аляповатый крендель из стали для великана, питающегося железом; сами качели: цепи некоторых из них обмотаны вокруг перекладин — свидетельство нашествия вандалов постарше, а может, какие-то дети решили покинуть орбиту… У забора невдалеке — битое стекло, возле вмятины в бетоне навалены погнутые шоссейные барьеры безопасности, сама же вмятина наполнена водой и листьями; контейнер, обитый деревянными рейками, будто ремнями безопасности. То, что настолько прочная штуковина также могла подвергнуться нападению, говорило о небывалом демографическом взрыве, подумал Стивен.
Мелисса тоже слезла с качелей. Оба малыша сидели на своих качелях, едва покачиваясь.
— Эй, все сюда! — Стивен попытался впрыснуть в сказанное побольше энтузиазма, словно это был поддельный наркотик. — Пошли на вторые качели.
— Качели! — громко и четко выговорил ползунок с потрясающей дикцией. Но никто не обратил на это внимания.
Вторые качели находились на недавно отстроенной площадке поменьше, около «Уан оклок клаб». Молодые бойцы понеслись туда по лужайке, напрямик, мимо футбольных ворот, торчащих посреди окружающей грязищи. Двое старших умчались вперед, самый мелкий ехал в коляске, а Джош еле тащился со своей пластмассовой игрушкой. Стивен вспомнил, как Мелисса и Дэниел жадно цеплялись за него, умоляя носить их на руках, даже когда им было больше, чем Джошу сейчас. Но этот двухлетний шкет просто плелся сам по себе, нуждаясь в поддержке отца не более, чем тот в его.
