Норман Мейлер - Берег варваров

— По правде говоря… Я и сам не знаю почему, — пожал я плечами, — но мне кажется, что в тот вечер вы явили себя не то чтобы не в лучшем свете, но уж точно не таким, какой вы есть на самом деле.

Маклеод постучал пальцами по столу, явно взвешивая каждое сказанное мной слово.

— Как знать, как знать… — Помолчав, он, чуть стесняясь, добавил: —Тот факт, что я выпил, еще ничего не значит. — Затем он вновь посмотрел на меня в упор, и при этом на его лице застыло какое-то странное, незнакомое мне выражение.

— Значит, вы собираетесь остаться, невзирая на мои политические взгляды?

— Пожалуй, я отложу вынесение окончательного решения по этому вопросу.

Губы Маклеода искривились в подобии улыбки:

— Я про вас почти ничего не знаю… — Он провел пальцем по столу, словно желая выяснить, много ли пыли успело собраться на его поверхности. — Ловетт, мне кажется, вы не совсем понимаете, что здесь происходит.

— А я и не говорил, что понимаю, — заметил я.

— Если вы останетесь, то окажетесь впутанным в это дело.

— Я уже в курсе.

— Кроме того, оно может иметь для вас определенные последствия. — Маклеод произнес эту фразу совсем тихо, так что мне пришлось даже напрячь слух, чтобы понять, о чем он говорит. Признаюсь, прием сработал: как самими словами, так и интонацией ему удалось посеять в моей душе зерна страха.

— А может быть, я сам ищу для себя эти последствия, — пробормотал я, тщетно пытаясь взбодриться.

— Это вы-то?

— А почему бы и нет? — ответил я вопросом на вопрос. — Будут у меня неприятности или не будут, кто знает, в любом случае терять мне особо нечего. — Я с трудом верил в то, что сам произношу подобные слова.

Маклеод пожал плечами:

— Не знаю, что и сказать вам в ответ. Хотелось бы, конечно… Но… — А потом, словно обращаясь к самому себе, он негромко произнес: — В конце концов, всему есть предел. Человек не может вынести больше того, что ему отпущено.

В дверь негромко, вкрадчиво постучали.

— Что ж, а вот и он, — сказал Маклеод. Я вдруг заметил, что он был бледен как полотно. — Ладно, Ловетт, оставайтесь.

Повернув ключ в замочной скважине, он вернулся на середину комнаты. На пороге появился Холлингсворт. Впрочем, в следующую секунду он посторонился и пропустил вперед себя Ленни. Сам Холлингсворт был одет эффектно, и я бы даже сказал, франтовато: на нем был габардиновый костюм с вязаным галстуком и коричневые с белым спортивные туфли. Его светлые волосы были словно прилизаны, приклеены к голове при помощи какого-то специального масла. В общем, выглядел он так, словно только что вылез из душа. «Ну и жаркий же выдался денек», — сказал он, как всегда, любезнейшим тоном. Затем Холлингсворт оглядел комнату, обнаружил мое присутствие в помещении и, по всей видимости, чтобы скрыть удивление, перевел взгляд на собственный портфель, который был тотчас же водружен на стол. Холлингсворт дотянулся до стоявшего в углу комнаты дополнительного стула, придвинул его к столу и жестом указал Ленни место, где ей полагалось сидеть. Она, не глядя ни на меня, ни на Маклеода, прошла к стулу, села на него и положила руки на стол. Со стороны могло бы показаться, что в этот момент ее больше всего на свете занимают потрепанные и засаленные манжеты ее сиреневого пиджака.

Теперь и Холлингсворт занял свое место за столом и положил раскрытый портфель зевом к себе — так. чтобы в любую минуту извлечь из его недр нужную бумажку. Наконец он все так же молча закурил. Маклеод по-прежнему стоял в центре комнаты, не торопясь занять остававшийся свободным стул у стола. Я же, в свою очередь, стоял рядом с ним, чуть позади, рядом с кроватью, и терпеливо ждал, когда мне наконец укажут место, с которого я буду наблюдать за происходящим.

Холлингсворт прокашлялся.

— Прежде чем начать, я порекомендовал бы мистеру Ловетту покинуть помещение.

Голос возразившего Холлингсворту Маклеода я узнал не без труда, настолько хрипло прозвучали его слова:

— Мистер Ловетт желает остаться.

— Его желание мне более чем понятно, но все же я настаиваю на том, чтобы он ушел. — Холлингсворт явно решил избавиться от непредвиденного обстоятельства, в роли которого выступил я.

— Лично я еще не пришел к окончательному решению, — заметил Маклеод, — но, по правде говоря, я скорее склонен позволить ему остаться.

— Позволю себе заметить, что вы, как мне кажется, находитесь не в том положении, чтобы…

Маклеод перебил его:

— Я согласился на ведение расследования по этой процедуре. Вы, как я понимаю, вовсе не обязаны строго следовать ей. У вас ведь, если я не ошибаюсь, есть и альтернатива. Так вот, до тех пор пока вы не воспользовались этой возможностью, я буду настаивать на соблюдении своих прав.

Холлингсворт смял недокуренную сигарету.

— Но это же совершенно непредвиденное обстоятельство.

Маклеод пристально посмотрел на него и негромко произнес:

— Вот уж, право дело, действительно непредвиденное.

— Я хочу, чтобы он ушел, — в очередной раз заявил Холлингсворт.

— Тогда ему придется забрать с собой вашу… скажем так, коллегу.

Ощущение было такое, что волосы Ленни вздрогнули под порывом ветра. Она подняла глаза, окинула нас всех взглядом и вновь уставилась на свои руки. Сама не понимая, как странно она при этом выглядит, Ленни продолжала в упор разглядывать кромку ногтей на своих пальцах.

Холлингсворт выудил из портфеля какую-то бумагу и произнес, обращаясь к Маклеоду:

— Я полагаю, кое-кто может и сесть. А что касается мистера Ловетта, если он не возражает против того, чтобы сидеть на кровати, учитывая сложившуюся неформальную обстановку… — Не договорив фразу, он поправил галстук и объявил: — Что ж, похоже, мы можем приступать к делу.

Глава двадцатая

— Минуточку, — прервал Холлингсворта Маклеод. Он обошел стол, подошел к окну и прикрыл жалюзи. Вернувшись на свое место, он дотянулся до выключателя и, включив лампу, отрегулировал абажур так, чтобы торшер светил прямо ему в глаза.

Холлингсворт постучал карандашом по столу. Выдержав паузу и оценив разыгранную Маклеодом пантомиму, он, в свою очередь, встал из-за стола и проделал все те же действия с точностью до наоборот. Он подошел к окну, поднял жалюзи, вернулся к столу и выключил свет. На его лице мелькнула протестующая улыбка, и он вполголоса заметил:

— Это пока необязательно.

Маклеод выглядел абсолютно невозмутимым.

— Как я уже говорил вам, я настроен на полное и плодотворное сотрудничество.

— Вот и замечательно, — кивнул Холлингсворт, — такое отношение следует ценить, потому что при отсутствии настроя на сотрудничество подобные встречи могут затянуться чуть ли не до бесконечности, если вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.

— С чего вы предлагаете начать?

Холлингсворт снова постучал карандашом по столу. Судя по всему, он выстраивал про себя порядок ведения разговора.

— Я человек терпеливый, если не сказать толстокожий и почти непробиваемый. Но есть и у меня своя ахиллесова пята, то, что приводит меня в состояние раздражения. Так вот, предупреждаю: я не люблю, когда в разговоре возникают недомолвки, неискренность и, упаси господь, когда люди начинают говорить неправду. Больше всего я ценю в людях откровенность. — Виновато прокашлявшись, он добавил: — Видите ли, мы достаточно много знаем об одном человеке, так что ему незачем скрывать ту малость, которая нам пока еще неизвестна.

— Я ничего ни от кого не скрываю и готов подписаться под всем, что говорил с самого начала, — заявил Маклеод.

— Вот и хорошо, — сказал Холлингсворт и, вынув из нагрудного кармана блокнотик, записал в нем буквально пару слов. Он вырвал листок из блокнота и протянул его Маклеоду: — Я полагаю, что мы с вами сэкономим немало времени, если вы сразу же признаетесь в том, что вы и есть тот человек, имя которого я написал вот на этом листочке. — С этими словами Холлингсворт чуть наклонился вперед над столом.

Маклеод порвал бумагу на мелкие кусочки. С ответом он не торопился. Его пальцы машинально возились с пуговицей на нагрудном кармане рубашки, а когда ему удалось наконец расстегнуть застежку, он высыпал в карман клочки бумаги и вновь закрыл клапан.

— Ну хорошо, — сказал он наконец, — это человек и я… Мы идентичны.

— Вот и замечательно, — довольно кивнул Холлингсворт.

Он протянул собеседнику через стол пожелтевшую газету. С моего места я сумел разглядеть на первой странице какую-то групповую фотографию.

— Вот видите, сколько времени мы с вами сэкономили. Признаться, вы меня очень порадовали.

Все правильно, не зря ведь говорят, что честность — лучшая политика и линия защиты. Ну если и дальше все пойдет в том же духе…

Маклеод на это ничего не ответил. Он откинулся на спинку стула и, повернувшись в мою сторону вполоборота, подмигнул мне. Выглядело это довольно жалкой попыткой ободрить не столько меня, сколько себя самого.