Бен Шервуд - Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда
— Керенсия. По-испански. Безопасное место.
— Да! — воскликнул мужчина. — Ты права. Это по-испански.
Тесс попыталась сосредоточиться. Постепенно мысли ее стали проясняться.
— Воды, — сказала она. — Хочу пить.
Мужчина вскочил, подбежал к раковине и налил ей стакан. Очень осторожно он поднес стакан к ее губам, и она отпила, чувствуя, как прохладная жидкость растекается у нее во рту. Тесс посмотрела в сторону окна, за которым раскачивались на ветру ветки какого-то дерева.
— Окно, — сказала она.
— Да, окно.
— Открой, пожалуйста.
Мужчина снова вскочил, открыл задвижку и поднял раму.
— Вот, открыто.
Свежий бриз ворвался в комнату, и Тесс закрыла глаза, наслаждаясь прикосновением ветерка к волосам и коже. Вода и ветер. Да, она была в восторге от того и другого.
Мужчина потянулся к телефону.
— Я позвоню твоей маме. Ладно?
— Ладно, — сказала она. — Маме.
Мужчина пробежался пальцем по кнопкам и быстро заговорил в трубку. Тесс не могла уследить за его речью. Когда он закончил говорить, она спросила:
— Вы кто? Доктор?
— Это я, Чарли. Помнишь?
Она не помнила. Ее память была чистым листом бумаги.
— Тесс, пожалуйста, постарайся вспомнить, — сказал он. — Это же я, Чарли.
Она покачала головой:
— Извини. Я не помню… — Потом она увидела слезы, текущие по его лицу. Почему он плачет? — В чем дело? — спросила она.
— Ничего, все в порядке. Я просто счастлив видеть тебя.
Тесс улыбнулась, и в этот раз кожа натянулась не так сильно.
— Твое имя? — спросила она. — Как твое имя?
— Чарли Сент-Клауд.
Чарли Сент-Клауд. Она наморщила нос. Теперь мысли быстрее закружились в ее голове.
Файлы памяти в ее мозгу стали открываться.
— Сент-Клауд, — повторила она. — Это не марблхедское имя.
— Ты права, — ответил Чарли. — Оно из Миннесоты. Долгая история.
— Я люблю истории, — сказала Тесс.
И тогда Чарли сел возле нее и объяснил, как его имя появилось в городке на реке Миссисипи, где родилась его мать. Первый Сент-Клауд был французским принцем в шестнадцатом веке, и ему пришлось уйти в монастырь и посвятить жизнь служению Богу после того, как его братья были убиты коварным дядюшкой.
Тесс нравился низкий тембр его голоса. Он ей кого-то напоминал, но она не могла вспомнить, кого именно. Когда он закончил рассказывать историю, Тесс потянулась и коснулась его руки. Рука была сильная и теплая.
— У «Патриотов» очень важный матч на этих выходных, — сказал он. — Ты любишь футбол, помнишь?
Тесс рассматривала его благородное лицо с ямочкой на одной щеке. В этом мужчине было что-то особенное.
— Расскажи мне еще историю, Чарли.
— Все, что пожелаешь, — ответил он и стал рассказывать о кругосветном плавании с заходами в порты экзотических островов — Маркизских, Туамоту, Тонга и Фиджи.
Его слова действовали на Тесс как лекарство. Она расслабленно лежала на подушках и купалась в теплом свечении, исходившем из светло-карих глаз Чарли. Постепенно острые углы внутри ее стали смягчаться, и она подумала, что уже знает: она может слушать этого человека как угодно долго.
Наступила ночь.
Врачи наконец закончили осматривать Тесс и, к своему огромному удивлению, обнаружили, что физические функции ее организма и когнитивные функции мозга не пострадали в результате комы, а память должна вернуться к ней в нормальном объеме.
Репортер и фотограф из местной газеты просто ворвались в палату, желая задать ей пару вопросов и сделать снимки для экстренного выпуска. Тинк и сотрудники парусной мастерской тоже явились, чтобы пожелать ей скорейшего выздоровления и сообщить новости о делах компании. Грейс, чья радость была столь велика, что ей едва хватало сил с ней справляться, в конце концов заснула на раскладушке в соседней палате.
Теперь все стихло.
Чарли, которому совершенно не спалось, сидел в комнате ожидания и глядел на аквариум, где рыбки-неоны сновали взад-вперед. Благодарный судьбе за то, что Тесс очнулась, он тем не менее все время задавал себе один и тот же вопрос: вспомнит ли она его?
Их первый поцелуй…
Их ночь в объятиях друг друга…
Когда друзья и родственники окружили ее в этот вечер, Чарли видел, что она постепенно вспоминает, как «Керенсия» боролась со штормом. Она даже снова заговорила об одиночном кругосветном плавании, рассчитывая, что за год успеет подготовить новый шлюп и восстановить собственную физическую форму.
Всякий раз, когда ее взгляд останавливался на Чарли, сидевшем в дальнем углу палаты, — а это случалось часто, — она улыбалась, но явно не была уверена, кто он такой и почему он здесь.
Обижаться или тем более винить ее в этом было совершенно бессмысленно.
Двери в комнату ожидания открылись, и дежурная медсестра сказала хриплым голосом:
— Она спрашивает вас, Чарли.
— Что?
— Она хочет вас видеть.
Расстояние, отделявшее его от постели Тесс, он преодолел за пять шагов. Как ни удивительно, она уже сидела, ее лицо было мягко освещено ночником.
— Я рада, что ты еще здесь, — сказала она.
— Я тоже рад, что ты еще здесь, — ответил Чарли.
Она изучающе, очень внимательно посмотрела на него и наконец сказала:
— Так это ты нашел меня.
— Похоже что так.
— А все остальные уже сдались?
— Ну, типа того.
— Мне нужно кое-что узнать, — сказала она. — Это важно.
— Да, признаюсь, я фанат «Ред Сокс», — сказал он с улыбкой.
Тесс снова откинула голову и засмеялась.
— Это я могу простить, — сказала она, — но есть одна вещь, которую мне никак не вспомнить.
— И что же это?
— Как мы познакомились.
— Ты не поверишь, если я скажу.
— А ты попробуй, — попросила Тесс. — Расскажи мне нашу историю.
— Хорошо, — согласился Чарли, — она начинается на Уотерсайдском кладбище. Одна храбрая и прекрасная мастерица по изготовлению парусов пожаловалась смотрителю на шум. — Чарли улыбнулся. — Этот очаровательный парень попытался объяснить ей важность реализуемой им программы по управлению канадскими дикими гусями, но на мореплавательницу это не произвело никакого впечатления, и она только рассмеялась.
Так Чарли неспешно описал их встречу и первое свидание, включая ужин при свечах с шоколадным тортом и полуночную прогулку к мраморному мавзолею под плакучими ивами. Глаза Тесс словно фиксировали каждую деталь, и сердце Чарли наполнялось надеждой. Он пожертвовал всей своей прежней жизнью ради чего-то нового — и чуть было не потерял все. Но теперь эта жизнь, кажется, действительно начиналась заново: они с Тесс снова были вместе.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я верю в чудеса, и теперь вы знаете почему.
Я стою на крутом холме Уотерсайдского кладбища — того самого места, которое Чарли так любил и для которого столько сделал своими руками. Надо мной летают чайки. Железные ворота кладбища открыты. На опушке рощи маленькая девочка лазит по дереву. Пожилой мужчина кладет несколько срезанных кустовых роз на могилу жены.
Вот мир, который вам знаком. Все это вы можете увидеть на любом кладбище и в вашем городе. Этот мир реален и надежен. Но есть и другой мир. Я имею в виду тот мир, который не можете увидеть вы, а теперь не может увидеть и Чарли, — не промежуточный мир между жизнью и смертью, а следующий за ним. Этот последний называют раем, парадизом или нирваной — все это на самом деле одно и то же, — и я здесь оказался после того, как пересек последнюю черту. Здесь миссис Рут Фиппс сможет наконец обняться со своим любимым Уолтером. Здесь Барнаби Суитланд, бывший смотритель Уотерсайдского кладбища, может петь вместе с ангелами. И конечно, здесь Сэм с Оскаром могут исследовать Вселенную.
Отсюда, с этого места, я вижу и слышу буквально все, что происходит в мире. Мой голос и мысли — это ветер, и я посылаю их к Чарли. Он сейчас в Норт-Шорском медицинском центре вместе с Тесс, которая поправляется с каждым днем.
Да, у нас, находящихся на этой стороне, есть возможность видеть, слышать и знать все. Мы везде. Мы переживаем все. Мы радуемся, когда вы радуетесь. Мы грустим, когда вы грустите. Мы скорбим, когда вы скорбите. А если вы слишком долго не можете расстаться с нами после нашей смерти, не отпускаете нас, нам это так же больно, как и вам. Я думаю о моей жене Франческе и о нашем сыне. Я знаю, что им потребуется много времени и много слез, чтобы смириться с моей смертью. Но когда-нибудь, рано или поздно, она снова выйдет замуж и найдет новое счастье.
А вот и Чарли — он едет из больницы в аэропорт Логан: собирается навестить свою мать в Орегоне. Он расскажет ей, что понял и чему научился, живя в сумеречном мире, и объяснит ей, сколь многим пожертвовал, чтобы загладить свою вину. Но несмотря на все его усилия, мать так и не поймет его. Она уехала на другой конец страны, начала новую жизнь и всей душой надеялась, что время похоронит ту аварию в прошлом. Но в тихие минуты, и днем и ночью, она всегда вспоминает своего младшего сына, который ушел так рано. И таким — ушедшим внезапно и преждевременно — он останется с нею навсегда. По-настоящему она так никогда и не оправится.
