Татьяна Москвина - Общая тетрадь
А пока что получилось такое телекино переходного периода. Еще чувствуется какое-то «искусство», да и текст звучит авторский, с микроскопическими изменениями, – но уже ясно, что эпоха Большого Суррогата на пороге абсолютного воцарения. Ведь для многих больших ролей в высокой классике на русской почве уже почти невозможно найти актеров…
То, что Кирилл Лавров – Пилат, а Олег Басилашвили – Воланд, спорно. Хотя бы по возрастным параметрам. Но, конечно, режиссер правильно понадеялся на академическую школу и профессиональную совесть этих артистов: ролей они не испортили, интонировали и позировали добросовестно. Басилашвили придумал себе забавное приспособление – не знаю, заметили ли опытные зрители, что в его игре заметно проступает личность главного режиссера БДТ, покойного Георгия Товстоногова (только без грузинского акцента, разумеется). Трюк безупречный – конечно, главные режиссеры двадцатого столетия были прочно связаны с предводителем демонов, и гордая самоуверенность, вальяжность, презрительно-мудрая повадка Товстоногова вполне годятся для воплощения некоторых черт булгаковского Воланда. Так что роль артист сделал, хотя в его природе для нее мало материала. (Согласитесь, у Джека Николсона, к примеру, этого «материала» больше.) С характерными актерами у нас дела обстоят получше, чем с героями, а потому и свита Воланда сыграна тоже неплохо. Александр Абдулов (Коровьев), с возрастом все более похожий на отличного мастера эпизода Игоря Ясуловича, и Александр Филиппенко (Азазелло), народный Кощей России, могли бы выиграть открытый всенародный тендер на участие в картине, так точно соблюдают они некую пропорцию смешного и жутковатого в своих героях. А кота переусложнили – тут и настоящий кот, и кукла, и голос Семена Фурмана, и физиономия Александра Баширова в последней сцене; пестро и как-то разваливается в восприятии. Хотя и тут нельзя не отметить Баширова и его реплику: «У меня, может, полный примус валюты» – маленький шутовской этюд на тему об умении разжигать огонь классовой ненависти в массах. Убедительны кое-какие обыватели – прежде всего неподражаемый Александр Адабашьян (Берлиоз), неувядающий Георгий Штиль (Соков) и уморительный Андрей Шарков (Варенуха): на последнего вообще рекомендую обратить внимание – там, кажется, талант, и преоригинальный. Чистосердечно, трогательно, с хорошими упругими реакциями играет поэта Ивана Бездомного Владислав Галкин… Однако в целом прочитанный «с выражением» роман Булгакова обаяние авторской интонации во многом утратил, а ясность интерпретации не приобрел. Странная, бредовая получилась история, а появившиеся в середине картины Мастер (Александр Галибин) и Маргарита (Анна Ковальчук) все запутали окончательно. Эта линия у Булгакова написана блекло, не красочно, тут именно интерпретацией надо вытягивать – все-таки именно из-за этой парочки дьявол пожаловал в Москву. У Галибина очень симпатичное, утонченное лицо, но поверить, что эта хрупкая, вялая сомнамбула что-то значительное написала, невозможно. Ковальчук привлекательная женщина – по меркам сего дня, но королева на балу у Сатаны? как писали в старину, эта роль не в средствах артистки. Искр между героями нет. Итак, и любовь, и роман – всего лишь условности, сюжетные скрепки. Зачем же тогда Воланд прибыл в Москву? Что это вообще за история? Чем она поманила режиссера? Если ему дорог булгаковский Иешуа, как интеллектуальная антитеза, вызов догме, так разве ж можно было отдавать эту роль господину Б.? Если он увлечен полетом Маргариты, то не следовало ли идти и дальше и пояснить зрителю, кого именно она любила на самом-то деле? Все-таки рассыпалось это кино на отдельные иллюстрации, сценки, пунктиры. Не следовало также, на мой вкус, мучить небольшое изящное дарование композитора Игоря Корнелюка. Из всех его страданий выделяется разве что сопровождающая нечистую силу эдакая «кармина-буранистая» темка в духе плохого Курехина. Но и она быстро надоедает, как все не вполне настоящее.
И такое впечатление, что вместе с фильмом Бортко закончился и булгаковский «соблазн». Что прочтенный с неуклюжей старательностью роман начинает медленно оседать и уходить куда-то на дно культуры. И что на пороге другие соблазны, и тот, кто усмехался людишкам из-под маски Воланда, готовит себе новую роль.
2006
Бессмысленная затея
В титрах нового фильма режиссера «Дозоров» Тимура Бекмамбетова под названием «Ирония судьбы. Продолжение» я не нашла фамилий сценаристов. Есть даже загадочная должность «скрипт супервайзер», а сценаристов нет. И это весьма характерно и для этого фильма, и для всего нашего нового кино в целом. За редким исключением, его делают именно что некие «скрипт супервайзеры», а не люди, умеющие придумывать истории, играть их и снимать.
Не думаю, что кому-нибудь захочется посмотреть продолжение «Иронии судьбы» второй раз. В картине нет того счастливого воздуха, пронизанного человеческими излучениями, которым была наполнена прародительница – картина Эльдара Рязанова. Нет тщательно и весело придуманной истории. Нет разработанных человеческих характеров. Нет свободной, умной, от избытка жизненных сил кипящей актерской игры. Нет отличной музыки и прекрасных стихов. Впрочем, создатели картины и не думали соревноваться с рязановским шедевром – они просто, что называется, «дожимали бренд», имеющий до сих пор кое-какой коммерческий потенциал. Дожимали, как жмут оливковое масло из сырья, в котором, после холодных и горячих отжимов, есть еще последний отжим, уже вне классификации сорта. В нашем случае это – зрительское любопытство, а что же такое можно снять в качестве продолжения «Иронии судьбы». Наверное, ерунда какая-нибудь – так рассуждает зритель, – надо бы посмотреть. Идет и смотрит: и впрямь ерунда, все без обмана!
Сын Жени Лукашина Костя (К. Хабенский) под Новый год приходит в баню, где папы еще нет, но есть его друзья, А. Ширвиндт и А. Белявский. У Кости странная для сына Лукашина аллергия – непереносимость алкоголя. Почему-то именно в этот Новый год коварный Ширвиндт решил помочь другу вернуться к прежней любви – ленинградской Наде, на которой Женя в свое время не женился. Нет, обещание счастья не состоялось – Надя так и осталась с Ипполитом и родила дочь, тоже Надю. Подсунув Косте рюмку водки и билет на самолет, змей-искуситель рассчитывает, что Женя ринется в Ленинград спасать сына и опять встретит мечту своей жизни.
Итак, Костя действительно очнулся на Третьей улице Строителей, дом 25, квартира 12, и увидел неземной красоты существо в исполнении Елизаветы Боярской. Это прелестная шатенка с огромными серыми глазами, вздернутым носиком, пухлыми, пленительно очерченными губками и двумя ямочками на щеках. «Знаем мы эти ямочки!» – как воскликнул бы помещик из водевиля Чехова. Но нет, Надя не кокетка, она… вот тут мы затрудняемся сказать, какова же она по характеру. Какой там еще характер у Вечно Женственного? Она тихо мерцает, и этого достаточно. Некоторое время Хабенский поизображал фрагменты игры Мягкова, а потом заявился новый жених новой Нади – менеджер «Билайна» Ираклий (С. Безруков) с микротелефоном в ухе. Ираклий постоянно говорит с невидимыми собеседниками, что, как известно, сразу выдает в человеке провинциала и создает впечатление легкого идиотизма.
А Костя, оказывается, лишь притворяется пьяным, но на самом деле хитрит, обманом вызывает Ираклия спасать от разгневанных жильцов мобильную станцию, чтобы остаться наедине с Надей, это раз, и вновь свести маму Нади и своего отца, это два, но где они – там ведь должен появиться и сердитый Ипполит… В этих ролях зритель видит прежних артистов, А. Мягкова, Б. Брыльску и Ю. Яковлева, и тяжело вздыхает. Тридцать лет – это тридцать лет, ах-ах. Играть актерам абсолютно нечего, и они элегантно и деликатно присутствуют в качестве убедительных товарных знаков. Как они жили, кем стали, как живут теперь, что думают, о чем мечтают – неизвестно.
Ей-богу, читатель, скучно пересказывать. Хабенский несмешной, цельного образа не создает, а только бесконечно прикалывается и выделывается. Я вообще стала опасаться, что актер так и не сумел полноценно развиться, – надеюсь на картину «Адмиралъ», где он играет Колчака, ведь в этой роли шалить и прикрываться личным обаянием недостаточно. Безруков, от Есенина и Пушкина вернувшись на знакомый и хорошо освоенный им водевильный уровень существования (вспомним «Китайский сервиз» и «Окно в спальню»), совсем неплох. Был бы в руках хорошего комедиографа, засверкал бы еще пуще. Лица второго плана не придуманы – запоминаются разве пьяный Дед Мороз со Снегурочкой, но в роли Мороза, я извиняюсь, Михаил Ефремов, так как его, поросенка такого, не запомнишь. Хороших шуток нет, настоящих комедийных ситуаций нет – потому что нет настоящего вдохновения и, по сути, авторам картины сказать людям нечего.
