Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Я предтеча новой религии, которая родится из старого бормотания — американцы в одиночестве сожрали глазами Суздаль — полячка имела какие-то психологические проблемы, затем и приехала в рай, кажется, муж ее бросил, несмотря на большую мягкую грудь — Гражина — я пробовал ее обнять — судьба открывала все новые коридоры — она не обнималась, то есть обнималась, прося только о чулости [62]— мой смысл, мое назначение, испробовав все, сказать, что мир существует mostly [63]по недоразумению — клуб не работает — танцев нет — трусы велено снять — в трусах не танцуют — mostly Mozart — Россия не для счастья — сучит ногами по ошибке — помрет, не обидно — развалится, тоже неплохо — однако я все думаю — своим несосредоточенным мозгом, своим бессмысленным умом — откуда это? — откуда пошло? — от ледовитых, переродившихся родителей? — на день рождения я подарил отцу карточку «American express» — научил ею пользоваться в финском магазине «Stockmann» — у него от волнения дрожали руки — карточка падала на пол — он никак не мог поставить подпись в нужном месте — он всю жизнь воевал с Западом — продавщицы глядели с подозрением — Роману Родионовичу казалось, что его сейчас арестуют — нет, он лучше, чем сам о себе думает, Сисин выше свалившегося на него успеха, своей шарлатанской книги — почему он нарушает, готов нарушать, почему на мир смотрит, как на представление, от которого скушно, зевает, ничто не в радость, приелось, и Россия не в радость, надоела, старая курва, почему он такой, не другой, а? — куда пойти покаяться? — Берман принял меня неохотно — поехали, только быстро — он любил приказывать, давить — подозревал всех, кроме себя — я знал, это залог будущей катастрофы, но не вмешивался — мой интерес к нему любопытнее его спасения — он пощупал мне пульс, сказал со значением: — еще поживешь — он всегда со значением: — то буддист, то оккультист, а квартиру, говорит, продам: дороговато — только сначала я думал: а может, отправиться спать? — летел из Парижа, не то чтобы устал, но все-таки шесть часов разница — уже по-парижски утро, Сара идет на работу, и смята постель — еще теплая, я только что выпрыгнул — мне плевать, мне весело, я устал как собака — хватай такси, твердо так, даже с некоторой обидой — я в такси, по Бродвею, смешно, приехал — после летел на самолете через все эти штаты-штаты и думал: — будет помнить с благодарностью — вся жизнь пройдет, будет помнить, это сильнее крахмальной двуспальной постели — в середине вечера вдруг объявляет: — I am a bad girl! [64]— мы нежно осудили ее, поцокав языками — японское вранье — она сама поняла, что вранье — открыли шампанское, вспомнили прошлое, по-английски, из уважения к японке — японка рада, устала, дали передохнуть — мы с ней долго трахаемся, но не кончаем — Берман гладил ее по головке, сидя в позе лотоса — зачем кончать? — экономим энергию — он встал и вышел в уборную — тебе не кажется, что у него трудный характер? — спросила молодая японская женщина — он какой-то негибкий — я пожал плечами — ради него я переехала в Нью-Йорк — я оживился — новизна, вот что полезно — страна восходящего солнца — она ласково провела мне по хую, прощаясь навсегда — мы перемигнулись — она засмеялась — вы чего? — удивился Берман, входя — пошли в китайский ресторан, там никого не было, есть мне не хотелось — устал — катаются на роликах — воскресенье — звуки Нью-Йорка — невидимый сосед играет на большой трубе — пожарные сирены — звонит телефон — телефон! — лениво кричу я Берману — нет! — отвечает он мне — развеваются занавеси — звонит телефон — что значит нет? — это не телефон — Берман начинает рыдать от хохота — это попугай — он научился звонить телефоном — я не верю — звонит телефон — Берман открывает клетку, хватает волнистого попугайчика в руку, кричит в его синее тельце — алло! алло! — попугай перестает звонить — алло! — кричит Берман — здравствуй, сокровище! я принял решение! мы разводимся! — Берман вешает трубку — он стряхивает с ладони перья на пол — теплынь — я выхожу на балкон — они лежат на Риверсайде, подставив спины солнцу — самолет на веревке тащит по морскому небу за собой надпись — love your mother! [65]

Мы похожи — на конференции я высказался — идет дебилизация — у нас Сталин — Ленин вырезали интеллигенцию — мы стали овцами — вас вовсе не понадобилось резать — одобрительно гоготнула аспирантка с Ямайки — эмалевые лица арабов — арабы горячо и лукаво долго жали потом мне руку — в Мейне — краю омаров — Евгений Романович затосковал по России, несильно, пресыщенно, равнодушно, по живым глазам, разговорам, по елкам, что ли, по свежим щам — Россия представилась: с северными закатами, розовыми, с длинными облаками — в Бар Харбор приехали к вечеру — по скрипучим доскам шли в номер — открыли окно — поглядели на залив — через комариную сетку — плескалась вода — меня выгнали с работы — поздравляю — настучали за общение с тобой — он думал об американском доносительстве — все быстро забывалось — история доноса забылась тут же, не было, чем связать — она не прошла детектор лжи — прикрепили проводки — стали задавать вопросы — к чему проводки прикрепили? — она ожидала не этого вопроса — Воркуте казалось, что Сисин, узнав о детекторе, шепнет ей в ухо: marry me [66]— она медленно развивалась — по Флориде ходила высокая, в шляпе с широкими полями — marry me — входила в жаркий, соленый Гольфстрим — marry me — ночью в «Holiday Inn» медленно разворачивалась навстречу Сисину — ущипни меня за щеку — как? — не понял Сисин — ну щипи! щипи! — как-то совсем незаметно Воркута стала феминисткой-мазохисткой — любила и просила щипать — но щипи, пожалуйста, так, чтобы я не теряла при этом чувство женского достоинства! — это не очень согласовалось с ленивыми, слабыми жестами — с движением руки за голову — с цветными бусинками ее браслета — с облизыванием губ — Сисин не доискивался истины — я женщин не щипаю — оправдывал он свою неумелость — ужинали на старом вокзале, переделанном под ресторан — Сисин заказал паровой лобстер — старый официант повязал ему пластмассовую салфетку с изображением любимого блюда — за окном мост блестел, как детский конструктор — по мосту шел негр в красной вязаной шапке — на Западе он беспрестанно жрал — наворачивал килограммовые бифштексы — на десерт съел мороженую фантазию с персиками — на третий год понял, что наелся и что жил в голодной стране — название моей книги — ВП— не надо воспринимать буквально — наклонился Сисин к Воркуте — оно плохо переводимо — но это тоже не вся правда — вся правда — вокруг сидели американские шестерки — качали головами — с невозмутимыми лицами — их старинный идеал: — невозмутимые лица — куда нам, дуракам, с нашими подвижными, как подвижной состав, физиономиями — из ресторана шли мимо скромного кладбища — что ни говори, а кладбища — тонко заметил Сисин — это единственный приют хорошего вкуса в Америке — он шел в элегантном синем пальто — Америка — это липа — в кармане пальто оказались семечки и недокуренная пачка «Беломора» — иди сюда — сказала Воркута с усилившимся от волнения акцентом — она включила белый шум — тряся пшеничной гривой, легла в роскошную постель — ее стало тяжело ебать — это как тяжелый рок — расставила толстые ноги с крепкими икрами — он прикинулся, что ему интересна программа бытового американского юмора, которую он плохо понимал или совсем не понимал — ты говоришь на русскоманглийском — сказала Воркута из постели — и вдруг, прислушавшись, захохотала над шуткой — что он сказал? — она пыталась объяснить, теряя текущие шутки — я знаю, почему ты написал Век Пизды! — в два счета стянула с него трусы — ты отомстил — тебя мама мало любила — нет — сопротивлялся Сисин — когда она взяла его за яйца, он почувствовал, какие они маленькие, никудышные — яйца — подожди— дрочась, она как будто добывала огонь — ее огромная блондинистая пизда дымилась от перегрева — она так шуровала рукой, что казалось, пизда вот-вот отлетит и покатится по комнате, как колесо — ты слишком меня любишь и потому заранее переживаешь свой отъезд! — шумно дышала могучими легкими — теребила его член — посрамленный Сисин готов был согласиться на любую интерпретацию — вибратор! вибратор! — достала вибратор — терла себя беспощадно — Евгений Романович со спущенным хуем загадочно лежал рядом — тебе понравился ВП? — наконец спросил он — ты сводишь счеты с мамой — кого это может заинтересовать? — ты серьезно?! — ему стало обидно как метафизическому барчуку, задумавшему финальную игру в гекатомбу — он всосал часть большой груди и кое-как пожевал все это вместе с соском — Воркута бурно заохала — испустила долгий гортанный звук виляющей жопой — ей захочется командовать Россией, как моими яйцами — насторожился Сисин — он стал часовым — Манька, звавшая сисинский хуй бегемотом— чем отличалась от других, никак хуй иначе, чем ОН, не называвшими — считала, что он бегемотаневолит, загоняя в нелюбимые отверстия — она права, украдкой вздохнул Сисин, лежа в Америке — вспоминая неуловимое выражение теневых Манькиных глаз — капающую из носа русско-мусульманскую кровь — висловатая жопа — дряблые ляжки — обильное выпадение волос — запах изо рта моей замарашки — так, наверное, могла бы выглядеть моя вдова.