Анна Гавальда - Утешительная партия игры в петанк
Снова поднял голову.
Она улыбалась ему.
– Hullo…
Шарль уронил ежедневник и наступил на него, протягивая ей руку, а, пока нагибался за ним, она успела подойти и сесть с ним рядом. Впрочем, не совсем рядом, оставила между ними один свободный стул.
Для дуэньи, что ли?
– Простите, я вас не узнал…
– Правильно, я ведь сегодня без сапог, – пошутила она.
– Да… наверно, поэтому.
На ней было платье с запахом, обтягивающее грудь, подчеркивающее талию и красивые бедра, а, стоило ей положить ногу на ногу, серо-голубая в бирюзовых арабесках ткань задиралась, оголяя ее колени.
Шарль любил модную одежду. Выкройки, материалы, лекала, отделка – всегда считал, что архитекторы и кутюрье делают примерно одну и ту же работу, вот и теперь изучал, как арабески огибают пройму, не теряя ни единого завитка.
Она почувствовала его взгляд. Скривилась:
– Знаю, знаю… Я не должна была его надевать. Я так растолстела с тех пор, как…
– то вы! – запротестовал он. – Вовсе нет, я рассматривал…
– Что рассматривали? – Она все еще была в напряжении.
– Узор на вашем платье…
– Узор? My God… не говорите мне, что уже видели что-то подобное!?
Шарль, улыбаясь, опустил голову. Женщина, которая умеет снять цепь с бензопилы, а наклоняясь, демонстрирует бледно-розовый лифчик, да еще одинаково хорошо говорит на двух языках, – с ней надо держать ухо востро.
Почувствовал, о ужас, что она тоже его рассматривает.
– Вы, наверно, спали под радугой?
– Да… С Джуди Гарланд.[154]
Какая же у нее очаровательная улыбка…
– Знаете, чего мне здесь больше всего не хватает… – вздохнула она.
– Музыкальных комедий?
– Нет… Вот таких вот глупых пикировок… Потому что… – добавила она уже серьезнее, – это и есть одиночество. И дело не в том, что тут темнеет в пять часов вечера, и живность надо покормить, и детей угомонить, дело в том… Что здесь нет… Джуди Гарланд.
– Well, to tell you the truth, I feel more like the Tin Man right now…
– I knew you must speak English.[155]
– Но, к сожалению, не достаточно, чтобы to catch your… motives…[156]
– Тем лучше… – отрезала она.
– А какой язык у вас родной? – спросил он.
– Родной? Французский, потому что мама из Нанта. Native? English. On my father's side…[157]
– А выросли вы где?
Ответа он не расслышал, супер-диджей опять взялся за микрофон:
«И снова всем добрый день, спасибо, что вас так много. Спектакль скоро начнется. Да, дааа… Ребята волнуются. Напоминаю, что вы еще можете купить билеты и принять участие в грандиозной лотерее. В этом году вас ждут потрясающие призы!
Первый приз: романтический уикэнд на двоих в трехзвездочном отеле на озере Шармьеж, где к вашим услугам будут, держитесь крепче за ручки кресел… водные велосипеды, площадка для игры в петанк и гигантский караоке!
Вторая премия: DVD-плеер «Тошиба», любезно предоставленный фирмой «Фремуй», поприветствуем их: «У Фремуй без проблем!», не говоря уж…
Шарль приложил указательный палец к пластырю на лбу. Почувствовал, что сейчас смоется отсюда, если этот тип не прекратит трындеть.
…и не забудьте про призы от мясной и колбасной лавки «Гратон и сын», по адресу Сен-Гобертен, улица Лавуар, дом 3, где вам всегда предложат рульку и кровяную колбасу, а также возьмут на себя организацию свадеб, поминок и причастий, и еще десятки утешительных призов, ведь некоторым больше везет в любви, не правда ли, Жан-Пьер? Ха-ха! Начинаем! Дорогу, дорогу артистам, поаплодируем им громче, громче! Дружнее! Жаклин, вас просят в приемную… Всем приятного…» Опять накрылся микрофон…
Жан-Пьеру было не до шуток.
Алексис в сопровождении первой ученицы класса с бантами и кларнетом устроился в глубине сцены, пока учительницы рассаживали самых маленьких, наряженных рыбками, среди картонных волн. Как только заиграла музыка, они пришли в движение и поплыли по течению. Правда плыли не очень организованно, потому что то и дело махали руками своим мамам…
Пираты Карибского моря возвращаются – прочитал Шарль, бросив взгляд на коле… то есть, простите, на программку, лежавшую на коленях у Кейт.
Ах, вот оно что…
Еще заметил, что ей расхотелось умничать… и глаза у нее что-то слишком блестят, повернулся к сцене, чтобы понять, какая именно из этих сардинок так могла ее возбудить.
– Там кто-то из ваших?
– Да нет, – поперхнулась она от смеха, – просто обожаю любительские спектакли – это так трогательно… Глупо, да?
Спрятала в ладонях лицо, но, заметив, что он продолжает на нее смотреть, еще больше смутилась:
– Ой… Не смотрите на мои руки. Они…
– Нет, что вы. Я любуюсь вашим кольцом…
– Правда? – вздохнула она с облегчением, повернула руку тыльной стороной и словно удивилась, обнаружив его.
– Потрясающая инталия.
– Да… И очень старинная… Подарок моего… Ну да ладно, – прошептала она, указывая на волны, – я вам после расскажу…
– Очень на это рассчитываю, – еще тише прошептал Шарль.
За продолжением спектакля он следил по лицу Алексиса. Лука со своей бандой пиратов выскочил на сцену с залихватской песней:
Мы всех страшней, мы всех ужасней,
Зачем такой урок нам дан?
И драить палубу – напасти
Страшней не сыщешь, капитан!
Не будем мы скоблить перила,
Нам нужен новенький фрегат!
Пить ром, крушить, пока есть силы,
Вот все, что хочет наш отряд!
В начале Алексис, поглощенный своей гитарой, ничего не замечал.
Потом выпрямился, улыбнулся, взглянул на сына и опять склонился над гитарой.
Нет.
Снова поднял голову.
Прищурился, пропустил несколько аккордов, глаза у него округлились, и он стал играть как попало. Не важно. Кто ж его мог расслышать за воплями разгневанных флибустьеров? Рому и дрррракииии! – орали они на все лады, а потом исчезли за огромным парусом.
Выстрелила пушка и они снова появились, вооруженные до зубов. Еще одна песня, другой мотив, Мистенгет веселился вовсю, а Алексис выглядел отрешенно.
Оторвал взгляд от плеча сына и стал смотреть в зал в поисках объяснения.
После долгих усилий наконец наткнулся на насмешливую улыбку своего старого товарища. Который только что понял, что выяснять отношения, читая по губам, не так уж трудно…
Алексис кивнул на Луку:
Это она?
Шарль кивнул.
Но… Откуда у тебя…
Улыбаясь, он поднял указательный палец к небу. Тот покачал головой, снова опустил ее и уже не поднимал до самой раздачи призов.
Воспользовавшись аплодисментами, Шарль потихоньку смылся. Не хотел долгих проводов, лишних слез. Свою миссию он выполнил. И возвращается к жизни.
Он уже выходил за ограду школы, когда его остановил возглас: «Неу!» Положил сигарету в карман и обернулся:
– Hey, you bloody liar! – окрикнула она его, показывая кулак, – why did you say «Очень рассчитываю», if you don't give a shit?[158]
He стала ждать, пока он изменится в лице, и добавила, уже дружелюбнее:
– Нет… простите… Я совсем не то хотела сказать… Я хотела пригласить вас… нет… ничего… – Посмотрела ему в глаза и еще тише спросила, – вы… уже уезжаете?
Шарль даже не пробовал выдержать ее взгляд.
– Да, я… мне… – промямлил он, – я должен был бы попрощаться с вами, но я не хотел вас бескопо… извините, беспокоить.
– Почему?
– Я не собирался приезжать сюда. Как бы вам сказать… прогулял работу, а теперь мне и впрямь пора возвращаться.
– Понятно…
Вместе с прощальной улыбкой, такой он еще у нее не видел, она пустила в ход, ни секунды не веря в успех, самую что ни на есть дурацкую уловку:
– А как же лотерея?
– Я не купил билет…
– Нуда, конечно. Что ж… До свидания.
Она протянула ему руку. Кольцо было повернуто камнем вниз, и камень был холодный.
Пригласить куда? – вспомнил Шарль, но слишком поздно. Она была уже далеко.
Вздохнул, глядя, как удаляются… изящные арабески ее платья…
***Разыскивая свою машину, узнал ее «Вольво», припаркованную наискосок под платанами, напротив почты.
Багажник опять открыт, и те же собаки так же дружелюбно приветствовали его.
Открыл ежедневник, нашел страницу за 9 августа, перечитал названия городов, через которые предстояло ехать.
С полчаса просто рулил, «не обдумывая мысль».[159] Стал искать заправку, нашел ее за супермаркетом, потратил уйму времени, отыскивая трижды проклятую кнопку, открывающую бензобак. Полез в бардачок, достал инструкцию, уже не скрывал раздражения, нашел-таки кнопку, заправил машину, пошел платить – дал не ту карту, потом ввел неверный пин-код, бросил это дело, заплатил наличными, отъехал и сделал три круга по площади прежде, чем разобрался в своих каракулях.
