Happy Life навсегда! - Прыткина Эмилия Маратовна
– Нет, – пришлось мне признаться.
– Потому что они не побоялись поверить, не побоялись сломать стереотипы, стать не такими, как все. Не побоялись – в отличие от вас. Эти люди верят в свою компанию, верят в продукт. Они верят! – Президент стукнул кулаком по столу.
– Ладно, с верой мы тоже разобрались, а как же все эти тренинги, сомнительные техники и разговоры ни о чем?
– Анна, – недовольно покачал головой президент, – я никогда не говорю ни о чем. Все мои слова продуманны. Даже когда я просто рассказываю о том, какая прекрасная жизнь ожидает тех, кто будет стремиться дальше, я настраиваю людей мыслить позитивно. То же самое делает любой грамотный психотерапевт. Что до техник, мы уже обсуждали этот вопрос. Вы можете считать это неэтичным, но если мои слова помогают людям выйти на более высокий уровень жизни, обрести здоровье и счастье, то мне плевать на этику. С точки зрения ребенка, врач, который удаляет испорченный зуб, поступает очень гадко. Мои подопечные – дети, которые пришли ко мне со своими больными зубами.
– И именно поэтому вы заставляете их быстренько подписывать договора?
– Анна, милая Анна, у меня такое ощущение, что вы забыли все, о чем я вам рассказывал на протяжении месяца, – поморщился президент. – Да, человек должен принять решение. И он должен принять его самостоятельно. Подумайте сами, захочет ли он купить продукт, если пойдет домой и встретит по дороге пяток доброжелателей, которые расскажут ему, что это туфта, потому что слышали, как об этом говорил их сосед. Мир полон сплетен и грязных слухов, а люди по природе своей нерешительны. Подписание договора – гарантия того, что человек готов принять самостоятельное решение. В конце концов, я не заставляю делать это под дулом пистолета, вы сами видели, как люди ставили свои подписи. Скажите, разве я угрожал им? Нет! Разве не дал им потом все, что обещал? Дал! Моя совесть чиста, Анна.
– Ну хорошо, допустим, вы правы и в этом. А как насчет сертификатов, вернее, их отсутствия?
– Продукт компании не подлежит сертификации, поскольку не является лечебным препаратом и зарегистрирован как пищевая добавка, – как по написанному отчеканил президент.
– Да, но на празднике вы демонстрировали Протокол добровольных испытаний, выдавая его за сертификат.
– А вот здесь вы ошибаетесь, Анна. Мы действительно демонстрировали документы, подтверждающие, что продукт легален и безопасен, а также несколько грамот и свидетельств, полученных нами на международных выставках, но никто не произносил слова «сертификат». У меня есть видеозапись праздника, можем просмотреть.
– Вы врете, врете нагло и бессовестно, я помню слово «сертификат»! – дрожа от гнева, выкрикнула я.
– Сейчас и проверим, – спокойно ответил Игорь Николаевич, открыл ноутбук и махнул мне рукой: – Подойдите сюда.
Я подошла и уставилась в монитор. Это была запись бала-презентации.
– Вот, как раз здесь это должно быть, – сказал Игорь Николаевич, – смотрите…
На экране в записи воспроизводился момент, когда молодая девушка, судя по всему, студентка, бойко подскочив и вытянув руку, задала свой вопрос:
– Скажите, а у вас есть сертификаты, которые подтверждают, что ваши пилюли безопасны для здоровья и подлежат продаже на территории нашей страны?
В ответ ей, по знаку президента, на сцену вышла девушка с золотым подносом. На подносе стопкой лежали позолоченные рамочки с какими-то бумагами под стеклом. Даниил Андреевич стал по очереди брать их и демонстрировать залу:
– Вот Протокол добровольных клинических испытаний, который подтверждает, что продукция компании абсолютно безвредна для здоровья, не содержит наркотических и других веществ, запрещенных к распространению на территории государства. Вот патент на изготовление…
– Но я же помню, что слышала слово «сертификат», – рассеянно произнесла я, возвращаясь к креслу.
– Да, девушка задала вопрос про сертификат. Именно это слово и отложилось у вас в памяти, именно оно, а не «Протокол добровольных клинических испытаний». И потом, когда у вас появились сомнения, вы вспомнили его, потому что на празднике вы жаждали увидеть сертификат. Вы ведь пришли на мой праздник с целью обвинить меня во всех смертных грехах!
Я опустила плечи и покачала головой:
– И вы хотите сказать, что организуете эти праздники от чистого сердца?
– А почему бы и нет? Почему люди, которые достойно зарабатывают, не имеют права отдыхать с роскошью? Потому что это не могут позволить себе другие? Или потому, что, с вашей обывательской точки зрения, все, кто зарабатывает большие деньги, – мошенники? А может, потому, что ваш разум отказывается верить в то, что человек, еще вчера копавшийся в грязных унитазах, зарабатывает больше вас – такой умной, красивой, дипломированной барышни, потратившей пять лет своей жизни на обучение, которое ей ничего не дало?
– Вы не правы, я многому научилась в университете, – возразила я.
– Да, возможно, но вы так и не научились верить в чудо. Я думал о вас лучше.
Президент откинулся на спинку дивана и отвернулся.
– Я тоже, – ответила я и поднялась с кресла. – Я так понимаю, что у вас есть ответ на любой мой вопрос, поэтому не вижу смысла продолжать беседу. Можно еще один, последний?
Президент тоже встал:
– Да, говорите.
– Почему вы выбрали меня?
Игорь Николаевич удивленно поднял брови и усмехнулся:
– Я? Анна, не вы ли подбежали ко мне в тот день и предложили свои услуги?
– Да, но неужели вам так нужен был копирайтер?
– Почему бы и нет? Во-первых, я уже давно подумывал над тем, чтобы написать летопись. Во-вторых, вы нуждались в работе, и я решил вам помочь. А в-третьих… В-третьих, мне почему-то показалось, что со временем, когда вы познакомитесь с компанией поближе, то захотите стать нашим партнером, как это сделала ваша подруга Елена. Она снова вас опередила, Анна, потому что не побоялась рискнуть и поверить.
– И поэтому вы запретили ей общаться со мной?
– Я не имел в виду лично вас, я подразумевал окружение, которое наверняка стало бы ее отговаривать. Зачем ей лишний раз сомневаться в правильности своего выбора? Впрочем, теперь я убедился, что поступил правильно, оградив ее от общения с вами, вы уже испортили жизнь одному человеку.
– Если вы говорите о моем муже, то это низко. Я жалею, что в наших беседах просила у вас совета… – Мой голос задрожал.
– При чем здесь ваш муж? Я говорю о Марьяне Сбруевой.
– Но я спасла ее, спасла ее деньги! – возмутилась я.
– Нет, Анна, вы совершили необдуманный поступок. Тот самый поступок, к которому вас подтолкнула пресловутая жажда справедливости.
– Так вы знали, что я это сделаю? Откуда? – Меня охватила слабость. Я вдруг почувствовала, как у меня подкашиваются ноги.
– Анна, помимо всего прочего, я хороший психолог и просто наблюдательный человек. Ваши вопросы, манера вести диалог, ваш взгляд – все выдает в вас человека, который жаждет справедливости. О-о-о, я поймал этот взгляд в зале, я видел, как вы смотрели на рыдавшую Марьяну, и был уверен, что вы всенепременно захотите узнать, что же с ней случилось. Узнать и пойти добиваться справедливости. Вы думали, что совершаете очень благородный поступок, вы воспользовались сомнениями Марьяны и вернули ее в ваш привычный серый мир, к алкоголику-разгильдяю. Думаете, она будет счастлива с ним? И в самом деле считаете, что для человека, который рвался вперед и добивался успеха, справедливо сидеть в деревне и доить коз? После всего, что она видела, после того мира, который ей подарила наша компания? Вы действительно так думаете?
– Я уже ничего не думаю, я запуталась… В который раз вы умело спутали все нити, – вздохнула я.
– Нет, вы сделали это сами, потому что жаждали справедливости и еще потому, что побоялись поверить, – покачал головой президент.
– Вы-то сами верите в то, что говорите? – устало спросила я. – Верите?
Игорь Николаевич взял меня за плечи и пристально посмотрел в глаза:
