Сестры Шанель - Литтл Джудит

– Да, – ответила она. – Карты говорят, что однажды ты выйдешь замуж.

Я посмотрела на Габриэль широко раскрытыми глазами, и она кивнула.

Это могло означать только одно.

Лучо будет свободен.

И тогда мы наконец поженимся.

ПЯТЬДЕСЯТ ДВА

У Лучо был любимый уголок в пампасах – простой дом, где он чувствовал себя наиболее спокойно.

– Я хочу отвезти тебя туда, Антониета, – сказал он однажды вечером за ужином низким и хрипловатым голосом, который успокаивал и согревал изнутри. – Там все прекрасно, как ты, – продолжал он. – Восход, закат. Запах эвкалипта, мычание скота, пение птиц. И лошади, пасущиеся в полях. Рядом с ними я обо всем забываю. Они живут настоящим моментом. Это все, что имеет значение.

Я тоже хотела так жить. Я была готова, слова Габриэль звучали у меня в голове: Лучо здесь. Почему бы не жить сейчас, Нинетт, в настоящем?

Встречи с Лучо в Руайо и в «Максиме» были словно вспышка, я ощущала сильное, почти первобытное притяжение, но потом он исчезал на месяцы, на годы, и все успокаивалось. Теперь, в Париже, будучи рядом почти ежедневно в течение месяца, я больше не могла притворяться, что между нами ничего не происходит. И не было нужды это делать. Я думала, что если мы будем приняты обществом, пустота, которая образовалась, когда отец бросил нас, заполнится. Но незаметно, постепенно, благодаря Chanel Modes это произошло само по себе. Я менялась и меняла окружение на своих условиях. Лучо показал мне это.

Какая ирония! Наши шляпы проникли в гостиные la haute, и теперь признание этих людей больше не имело для меня значения. С Лучо я всегда чувствовала, что нахожусь на своем месте. Я почти начала забывать, что он женат. А когда вспоминала, мне было все равно. Я не знала, стоит ли верить предсказаниям гадалки. В любом случае это больше не казалось важным.

Важно было быть с ним. Все, что мне нужно было сделать – сказать ему об этом. Я не была уверена в его реакции. «Все здесь пропавшие, – сказал он в Руайо, – все, кроме вас». Возможно, он слишком джентльмен, чтобы принять мое предложение. Я молилась, чтобы это оказалось иначе.

На следующее утро по пути на встречу с банкирами «Харрингтон и сыновья» Лучо заехал в бутик. При виде его загорелого лица, небрежной, но властной манеры держаться я всегда ощущала, как во мне пробегает ток. Я знала его лицо лучше, чем свое собственное, видела его эмоции, то, как плясали искорки его глазах, когда он смотрел на меня.

Теперь у меня был шанс.

К счастью, посетителей не было. Наши встречи обычно назначались на более поздний час.

– Пройдемся? – Я не хотела, чтобы Габриэль или кто-нибудь из швей услышал наш разговор. – Сегодня такое чудесное утро.

Он взглянул на часы, потом снова на меня и улыбнулся.

– Конечно. Я всегда готов заставить банкиров подождать час-другой.

До Тюильри было всего несколько кварталов, и там мы устроились в тени на садовых стульях, подальше от дорожек, посыпанных гравием, от посетителей, которые прогуливались или устраивали пикники в траве.

Я глубоко вздохнула.

– Лучо, – сказала я, – я приняла решение. – У него была манера подаваться вперед, словно он прислушивался всем телом. – Я готова.

– Готова?

– Я не хочу больше терять ни минуты. Я ждала будущего, которое, возможно, никогда не наступит. А ты все это время был здесь, рядом. Я хочу жить настоящим моментом. Я хочу жить в настоящем, с тобой.

Лучо придвинулся ближе, так близко, что, казалось, сейчас он меня поцелует. Но он этого не сделал. Его голос, его глаза стали серьезными.

– Антониета… Ты уверена в том, что говоришь? Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Я не могу дать тебе респектабельность.

– Все изменилось. Я не забочусь о респектабельности так, как раньше. Мне двадцать пять, и я живу только наполовину. Я не понимала этого, пока ты не вернулся в Париж. Я хочу чувствовать. Я хочу любить. Я хочу, чтобы меня любили. Чтобы ты меня любил. Это все, чего я хочу.

– Я тоже этого хочу, – ответил он. – Но для тебя все изменится. Для незамужней женщины завести любовника – это пятно на всю жизнь.

– Знаю, но мне все равно. Я была среди мужчин, которые взяли бы меня в одно мгновение, если бы я сказала «да». Но я всегда думала о тебе. Мне казалось, что если я и отдам себя… так, то только тебе. Ты был столь деликатен по отношению ко мне… Но мне это больше не нужно. Я не хочу, чтобы ты был деликатным!

Он изучал меня, словно ожидая, что я моргну или вздрогну, выдам себя, свои сомнения.

– Я не хочу, чтобы ты сожалела, – наконец произнес он.

– Я сожалею только о том, что так долго ждала.

Он взял мою ладонь обеими руками, крепко сжал, погрузившись в свои мысли, пока наконец не заговорил:

– Я хотел этого. Я хотел тебя с того момента, как впервые увидел. Но есть одно условие. – Теперь настала его очередь сделать глубокий вдох. – Ты знаешь, что я не свободен. Я не могу быть твоим мужем. Но когда-нибудь, возможно, найдется мужчина, который сможет им стать. Когда ты найдешь этого человека, ты уйдешь от меня. Ты должна пообещать мне.

– Этого не случится…

– Обещай мне!

– Если это произойдет, обещаю.

Вряд ли такое возможно. Я не могла представить, что когда-нибудь встречу мужчину, которого захочу так же сильно, как Лучо.

Мы договорились встретиться в тот же день вечером, в его номере в отеле «Ритц». Лучо решил, что приехать должна я. Таким образом он давал мне еще один шанс передумать.

– Если ты не появишься, – сказал он, – я пойму.

Но я видела в его лице страсть и надежду, что я приду, и трепетала от этого.

В тот вечер в вестибюле царила суматоха. Моя широкополая шляпа была низко надвинута на лоб, так, чтобы скрыть лицо. Мне было неловко – дамы обычно не появляются в «Рице» в одиночестве. Но вскоре стало ясно, что меня никто не замечает. Толпа мужчин и женщин в дорогих вечерних нарядах была занята только собой. Даже лифтер казался слишком равнодушным, хотя его работа заключалась в том, чтобы оставаться незамеченным.

Каждая частичка меня проснулась, мои чувства обострились, предвкушение гудело во мне.

Лучо сказал, что оставит дверь незапертой. Найдя его номер, я легонько постучала. Он словно уже ждал по ту сторону.

– Антониета! – Он притянул меня к себе, моя шляпа упала на пол.

Не думай, сказала Габриэль, но мне хотелось думать. Я хотела думать о нем и о себе, о том, что здесь ничто другое не имеет значения, только мы вдвоем.

– Расскажи мне о пампасах, – попросила я, когда он поцеловал меня в шею и вытащил шпильки из моих волос. – Как это пахнет, как звучит, как ощущается?

Я закрыла глаза, когда он снял с меня пиджак, почувствовала, как его руки расстегивают пуговицы на моем платье.

– Отведи меня туда, – прошептала я ему в плечо; он так и сделал: наши тела слились, закат был оранжевым, розовым и красным; сладкий запах эвкалипта; равнины, которые тянулись бесконечно; небо, темное, как самый роскошный бархат, окутывало меня всполохами звезд, от которых у меня перехватывало дыхание.

– Дыши, – сказал он, обнимая меня и целуя мое лицо. – Не забывай дышать.

ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ

Когда Лучо не было рядом, он оставался со мной в моих мыслях; я постоянно думала о нем, вспоминая его прикосновения и все, что мы делали, в таких подробностях, что краснела.

– В тебе что-то изменилось, Нинетт, – сказала однажды утром Габриэль с понимающей улыбкой, и я вспомнила, как она выглядела в Руайо после ночи с Этьеном. В ней появилось какое-то сияние. Неужели я сейчас выгляжу, как она тогда? Я ведь и чувствовала себя похоже.

Порой поздними вечерами невозможно было усидеть в номере отеля, и точно так же, как мы изучали друг друга, мы с Лучо исследовали городские районы, которые я всегда хотела посетить. Париж в эти часы был волшебным.