Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
– Да пошёл ты знаешь куда??? – снова разозлился Лёва. – Всё, считай, что мы разобрались и забыли! Только доверяй мне всё же, хоть иногда. И деньги будут целее, и рожа твоя мерзкая самодовольная – тоже.
– Вот насчёт внешности я бы попросил поаккуратнее! – строго предупредил Константин Петрович, водворяя очки на место. – Это уже грубое нарушение корпоративной этики!
– А если бы я тебе нос сломал или челюсть свернул – было бы нежное, что ли? – удивился Лёва.
– Это было бы вообще за её пределами. Так можно, если ситуация того требует. Ну что ж, а если она не требует… скажем, моего здесь присутствия… то я, пожалуй, пойду. Со следующей недели будем печатать всё, что скажешь, на месте. Идёт?
– Идёт, – мрачно ответил Лёва и присел на ближайшую коробку. Коробка, которую перед этим долго пинали, естественно, треснула по шву и развалилась, и Лёва упал на пол, на кучу календариков, закладок и скидочных купонов. «Вот так и буду здесь лежать, пока не умру!» – мстительно подумал он и тут же снова в ярости вскочил на ноги: он, значит, умрёт тут из-за них, лёжа на грязном полу, а они даже пальцем не пошевелят для того, чтобы спасти столь ценного сотрудника?
– Лёвушка, милый, а не сходишь ли ты за водой? – ласково окликнула его Наташа.
Когда в кулере заканчивается вода, Наташа всегда просит Лёву принести из подвала очередной баллон. Однажды он спросил – за какие, дескать, заслуги, ты привлекаешь к этому безумно интеллектуальному занятию именно меня? Очень сурово спросил. «Разве ты не знаешь, что на сердитых воду возят?» – не моргнув глазом, спросила Наташа. С тех пор Лёва дисциплинированно таскает воду по первому её требованию и вопросов больше не задаёт. Вот и на этот раз он покорно поплёлся вниз по лестнице.
Стоило этому деструктивному элементу покинуть поле боя, как Наташа, выглянув на всякий случай в коридор и убедившись в том, что никто вот прямо сейчас в приёмную не завалится, сконцентрировалась, произнесла нужное словосочетание (очень заковыристое), и все коробки с листовками тут же исчезли. Превратились в небольшой садик в соседнем квартале. Летом Наташа обязательно сходит на него посмотреть: интересно же, какие кусты получаются из устаревшей рекламы!
Едва только попав в обучение к Ингвару Эрикссону, Анна-Лиза начала мечтать о том, как она вырвется из-под его опеки на волю и станет самостоятельным шемобором. Но стоило получить ту самую вожделенную свободу, как ей немедленно захотелось обратно. Эх, если бы можно было всё повторить с начала – она бы уже так не сглупила. Притворилась бы, что недопоняла, не до конца изучила шемоборские приёмчики, и вообще – боится одна оказаться в большом страшном городе, полном незнакомых людей. Не прогнал бы он её, верно? Так годика три, глядишь, можно было накинуть. А то и все шесть. Могла бы она до сих пор у него учиться? Да запросто. Ведь если бы она всегда была рядом с ним, то учитель до сих пор был бы жив. Торчал бы, наплевав на правила, гласящие, что шемобору не следует долго находиться на одном месте, в своей тщательно законспирированной квартире в Стокгольме, сбегал бы на пару недель на север отдохнуть от людей и половить рыбу, а потом непременно возвращался бы обратно и рассказывал ей о том, что он увидел и что придумал.
Димсу, который несколько раз мотался на какие-то там профсоюзные шемоборские слёты (и зачем бы они были нужны?), рассказывал, что далеко не всем так повезло с учителями. Некоторые новички практически в рабство к своим наставникам попадают: одежду им стирают, обувь чистят, готовят – да мало ли, что можно придумать. А если учитель привык путешествовать и не собирается менять привычку ради какого-то там несмышлёныша, свалившегося ему на голову, то ученик – коли он не накопил достаточно денег на то, чтобы платить за себя в пути, – и вовсе лишается права голоса, и всех остальных прав тоже. Нет, Эрикссон был совсем не такой – кормил Анну-Лизу, не давал ей ходить в обносках, всегда был готов приютить Димсу в одной из пустующих комнат, и вообще заботился о них, как о родных детях, тем более что своих детей у него не было. Впрочем, с шемоборами это часто случается.
А может быть, размышляла Анна-Лиза, Эрикссон и вовсе был самым лучшим учителем, какого только знал этот мир. Вот он и попал после смерти туда, куда мечтал – в таинственную организацию «Зелёные хвосты», предотвращающую должностные преступления шемоборов всех ступеней. Откуда взялись эти самые хвосты, и почему они позеленели – история умалчивает. Специалисты сошлись на том, что первые зеленохвостцы во время командировок на землю цепляли к одежде хвостик какого-нибудь животного, выкрашенный в зелёный цвет. Ну чтобы, допустим, припугнуть набедокуривших сотрудников или предупредить их о том, что возмездие близко. Но со временем эта практика, видимо, была признана неудачной, и хвосты исчезли, а название – осталось.
В Санкт-Петербург Эрикссон приехал с исследовательскими целями. Некоторое время назад один молодой шемобор из Венгрии подумал и решил, что искать носителей по всему миру – дело довольно хлопотное и трудоёмкое. Не проще ли создавать их самому? У каждого человека есть какое-нибудь желание, надо его только усилить, довести до состояния заветного – и дело в шляпе.
До того как стать шемобором, этот умник изучал фармакологию, поэтому пошел к своей цели тропой алхимика. Пара ингредиентов, доступных любому новичку первой ступени, один лёгкий стимулятор, известный всем модным тусовщикам, маленькая доля антидепрессанта, запрещённого во многих странах, смешанные в равных пропорциях и соединённые свенгерской абрикосовой водкой дали нужный эффект. Своё изобретение пытливый юноша назвал «Хунгарикум спрей». Эксперимент на соседкиной кошке показал, что спрей, определённо, удался. Только было юноша собрался испытать чудодейственное зелье на самой соседке, как в дело вмешались «Зелёные хвосты». И аптекарь-недоучка в наказание за дерзость отправился на повторное обучение шемоборской науке к самому свирепому учителю из всех, живущих в этом мире. А Эрикссону поручили испробовать «Хунгарикум спрей» на живых людях, чтобы понять, возможно ли с его помощью искусственное создание носителей. Потому что если молодёжь вновь повадится химичить в этом направлении – придётся опять придумывать что-то вроде Святой Инквизиции, что нежелательно – неоправданно много, даже по шемоборским меркам, случайных жертв.
Для того чтобы эксперимент получился массовым и всеобъемлющим, Эрикссон взялся за дело всерьёз. Он снял офис – оказалось, что это под силу даже мертвецу, были бы деньги, а деньги у «Зелёных хвостов», разумеется, были. Чтобы не расходовать зазря казённые средства (ну, и чтобы дельце выглядело правдоподобнее), старый хитрец объявил свои «занятия» платными. Нанял пару помощников, разместил с их помощью несколько объявлений в Интернете, повесил на первом этаже здания афишу-приглашение и стал ждать клиентов, готовых узнать всё о своих желаниях.
Первые клиенты пришли из любопытства – и тут же пали жертвами «Хунгарикум спрея». Когда какое-нибудь мимолётное желание разрастается до масштабов единственного заветного, бывший клиент сам становится ходячей рекламой, уже ничего больше не надо делать. Жертвы эксперимента тормошили окружающих, уговаривали их немедленно, вот-прямо-сейчас бросить всё, снять с банковской карточки последние деньги и бежать узнавать из первых рук всю правду о своих желаниях. Здравомыслящие люди крутили пальцем у виска, но многие соглашались посмотреть ради интереса и в свою очередь сами попадали под влияние спрея. Свой эксперимент в отчётах начальству Эрик-ссон цинично называл «Социальная Хунгарикум сеть».
Несколько месяцев он опрыскивал ничего не подозревающих людей «Хунгарикум спреем» и изучал симптомы с холодным интересом учёного, расчленяющего под микроскопом блошек. «Спрей» для него был веществом, и попавший под его влияние человек тоже был веществом. Вещество воздействовало на вещество, в результате чего происходила некая реакция. К счастью, чисто венгерский спрей, так же как и многие предшествовавшие ему эликсиры, напитки, порошки, таблетки, взвары и заклинания, оказался бессилен сделать из обычного человека носителя желания. Да, он создавал иллюзию, достоверную настолько, что даже куратор, шемобор второй ступени, мог поверить в неё. Но через два месяца после опрыскивания (у кого-то раньше, у кого-то – позже) желание само собой рассасывалось, и носитель вновь превращался в обыкновенного человека. Однако этих двух месяцев хитроумному изобретателю вполне бы хватило на то, чтобы подписать договор, получить деньги и расслабиться – вплоть до следующего раза.
Эрикссон завершил эксперимент и аккуратно отчитался перед начальством, а экспериментальный материал всё ещё бродил по улицам Санкт-Петербурга, сводя с ума и мунгов, и шемоборов.
