Стивен Фрай - Теннисные мячики небес
Оливер улыбнулся самой чарующей и доверительной из своих улыбок:
— Великолепный завтрак, Эшли. Лучшего я не упомню. Нам следовало бы встречаться вот так почаще.
— Возможно… Что у нас сегодня? — Эшли глянул на часы. — Четверг. Как насчет того, чтобы встречаться здесь в первый четверг каждого месяца? Пережевывать сплетни, прокладывать собственный путь по карте вин?
— Замечательная идея.
— Вы позволите мне выдвинуть вашу кандидатуру в члены клуба?
Оливер поднял перед собой обе ладони.
— Не мой уровень, — сказал он. — Совершенно не мой.
И они распрощались — и каждого согревало не только хорошее вино, но и удовлетворение достигнутым.
В камере Джима и Микки Дрейперов зазвучала тема из фильма «Миссия невыполнима». Подушка Микки приглушила ее, и все же она осталась достаточно громкой и назойливой, чтобы отвлечь братьев, смотревших «Побег из Шоушенка» и вовсе не желавших ни на что отвлекаться.
— Хрен с ним, — сказал Джим. — Кто сюда станет звонить в воскресенье вечером? Не подходи.
Проиграв целую минуту, музыка смолкла. Тим Роббинс с друзьями-сокамерниками потягивал пиво на крыше тюрьмы Шоушенк.
— Во повезло ублюдкам, — сказал Джим. — Я бы тоже от пинты не отказался.
— А я бы не отказался от солнышка, — откликнулся Микки.
Вновь зазвучала «Миссия».
— Какого хера?
— Сейчас посмотрю. — Микки подошел к своей койке и сдвинул подушку. — Не показывает. Номер закрыт. Ответить гаду?
Джим приостановил фильм, Микки нажал кнопку мобильника.
— Это мистер Дрейпер?
— Микки Дрейпер. А ты кто?
— Добрый вечер, Микки, — сказал незнакомый мужской голос. — Сожалею, что вынужден оторвать вас от воскресного просмотра. Тим Роббинс сбежит, а начальник тюрьмы покончит с собой. Морган Фримен наконец-то получит условное освобождение и присоединится к Роббинсу в Мексике. Очаровательный фильм. Я решил, вам стоит узнать, чем он закончится, потому что досмотреть его вы, боюсь, не сможете.
— Кто ты, в жопу, такой?
— Доброжелатель, звонящий, чтобы предупредить, что вас с братом с минуты на минуту лишат всех привилегий.
— Чего сделают?
— Вам и Джиму обеспечен совершенно нелепый уровень комфорта и защищенности. Это немного несправедливо, вам не кажется?
— Кто там? — спросил, обернувшись от экрана, Джим.
— Псих какой-то обдолбанный, — ответил Микки. — Говорит, нас лишат привилегий.
— О нет, — сказал голос, — отнюдь не псих. И с учетом того, что я взял на себя такие хлопоты, чтобы заранее предупредить вас, это замечание отдает неблагодарностью. К вам вот-вот нагрянет тюремная стража. Она отберет у вас телевизор, тостер, чайник, радиоприемник, мебель, даже мобильный телефон, по которому мы так мило беседуем. Боюсь, вам опять придется выкарабкиваться наверх с самого дна.
— Кто это? — повторил Джим.
— Да трепло говенное. Это Сноу тебя подослал?
— С сожалением должен сообщить, что не имею чести состоять у мистера Сноу в помощниках. Все это исключительно моя работа. Встаньте у своих коек, Микки. Стражники уже близко. И меня не покидает печальное ощущение, что настроение у них самое поганое. Вы с Джимом в последнее время немного размякли, заплыли жирком, — надеюсь, впрочем, вам удастся выдержать то, что вас ожидает. Всего хорошего.
Микки уронил телефон на койку.
— Ну что там?
— Мудак какой-то, — ответил Микки. — Разыграть нас надумал. Ну, погоди, выясню я, кто ты такой…
Микки обернулся к двери, встревоженный стуком подкованных каблуков, явно приближавшихся по коридору к камере.
— Нет, — опешил он. — Не может быть.
— Так что? — озадаченно повторил его брат.
Чей-то голос прокричал их имена, причем тоном, какого они не слышали уже многие годы, затем дверь в камеру распахнулась.
— Дрейпер Джи, Дрейпер Эм! Встать у коек. Проверка!
В камеру вошли пятеро вертухаев, а следом за ними — начальник стражи Мартин Кардифф.
— Так, так. И что мы здесь имеем? Сильно смахивает на вавилонскую оргию. Вавилонскую, мать ее, оргию. В жизни подобного разврата не видел. Во всей моей жизни.
Строго говоря, это не было правдой, поскольку начальник стражи Кардифф начинал каждое утро с чашечки кофе и ломтика тоста, которые он потреблял в этой самой камере.
— Вы только взгляните, мальчики. Софа, книги, журналы, кофеварка. У них даже холодильник имеется. Очень уютно.
— Что за херня, Мартин?
Глаза Кардиффа сузились:
— Мартин? Мартин? Боже. Куда подевалась вежливость? Куда подевалось уважение?
Кардифф кивнул одному из стражников, и тот, выступив вперед, всадил кулак в живот Джима Дрейпера, да так глубоко, что Джим с воем повалился на пол.
— Для тебя, жирная жопа, я мистер Кардифф. Жирная, омерзительная жопа, — добавил он, с отвращением взирая на блюющего Джима.
Микки шагнул к Кардиффу.
— Зачем ты это делаешь? За каким хером ты это делаешь?
На сей раз удар нанес сам Кардифф — кулак его обрушился сбоку на шею Микки. Металлический каркас койки зазвенел, когда голова Микки врезалась в него.
— Гонг извещает нас о начале второго раунда, — сообщил Кардифф. — Теперь по программе борьба без правил, мальчики.
Тюремщики расхохотались и принялись за работу.
Час спустя Джим и Микки валялись голыми на полу опустевшей камеры. Вертухаи вынесли все — даже постельное белье и матрасы. Перед тем как захлопнуть дверь, они, подтянув сюда шланг, смыли кровь и блевотину.
Пять лет Джим и Микки Дрейперы правили тюрьмой. Ничто в ней не шевелилось, не делалось и не продавалось без их разрешения. Такой порядок, как водится, великолепнейшим образом устраивал начальника тюрьмы и его подчиненных — все они платили Дрейперам положенным образом, предоставляя им удобства и свободу, которые прочим заключенным и не снились. И вот все это у них вдруг отняли. Обитатели соседних камер слышали, как братья рыдали, моля о пощаде, так что о падении их знала уже вся тюрьма. Власть держится на силе и внешней неуязвимости. Причины ненавидеть Дрейперов имелись у многих заключенных, и теперь, когда их лишили всякой поддержки и защиты, жизни братьев предстояло измениться кошмарнейшим образом.
Джим приподнял голову. Плакаты, украшавшие стены, исчезли, и все, что он увидел на них, это подтеки крови и обрывки синей клейкой ленты. Брат лежал рядом с ним на полу.
— Микки? — прошептал Джим, отчего по всему его телу разлетелись острые стрелы боли. — По телефону. Кто это, на хер, был?
Но Микки еще не пришел в себя.
Джим уронил голову на пол и попытался собраться с мыслями. Сидеть им осталось еще целый год, и все эти двенадцать месяцев будут наполнены страхом и болью. С этого дня они брошены в ад. Только одно утешало Джима. У Дрейперов имелось преимущество перед обычными людьми, преимущество, помогавшее им в их беспокойной, отчаянной жизни, придававшее силы. Они всегда были вместе.
— Думаю, их следует при первой же возможности разлучить, — сказал Саймон Коттер.
— Вы имеете в виду разные камеры?
— Лучше разные корпуса. Такая возможность имеется?
— Считайте, что уже сделано, сэр.
Коттер прикрыл трубку ладонью и пожал плечами, извиняясь перед юношей, только что вошедшим в его кабинет.
— Одну минуту, — сказал он. — Мне нужно кое-что уладить.
Альберт, решив, что его попросили выйти, повернулся к двери.
— Нет-нет. Останьтесь. Садитесь, садитесь.
— Сэр?
— Я это не вам, Кардифф.
— Вам неудобно разговаривать, сэр?
— О нет, ничего подобного. Как наши друзья чувствовали себя нынче утром?
— Замечательно, сэр. Микки провалялся в отключке восемнадцать часов, но теперь очухался. В течение месяца им придется кормиться через соломинку.
— А вот это новость хорошая. Отличная работа.
— Э-э…
— Говорите, мистер Кардифф.
— По-моему, вы случайно переплатили мне, сэр.
— Как вы честны. Нет, я не переплатил, мистер Кардифф. Всего лишь выразил признательность за хорошо сделанную работу. Письмо, присланное вами по электронной почте, превосходно. Восхитительное чтение. А ведь вы вовсе не обязаны были трудиться над ним. Знаете, вам стоит подумать о литературной карьере.
— Ну что же, огромное вам спасибо, сэр. Вы очень добры.
— В таком случае, до свидания.
Коттер положил трубку и улыбнулся гостю. Его позабавило, что юноша с великой сосредоточенностью изучает ковер, — как будто если он не будет смотреть на телефон, то ничего и не услышит. Логики тут никакой, но по-человечески оно понятно и к тому же свидетельствует об очаровательной воспитанности.
— Ради бога, простите меня. Чрезвычайно рад вас видеть. Я Саймон Коттер.
Альберт встал и протянул через стол руку.
— Нет-нет. Уж лучше я к вам подойду. Мы тут особого значения столам не придаем. Столы хороши для компьютеров и телефонов, но разговаривать через стол неудобно.
