Эмине Эздамар - Мост через бухту Золотой Рог
— Если они летают на Луну, то почему мы не можем поехать на персидскую границу и сделать репортаж о голодающих крестьянах?
Я сразу же согласилась и подумала о крестьянах. А еще я подумала о Кериме. Я ведь могу сделать много фотографий, которые потом покажу ему, и он очень удивится, а еще я буду читать по дороге политические книги. Роза Люксембург наверняка читала политические книги, когда моталась между Берлином и Варшавой; она ехала на поезде, а за окном шел дождь, и она смотрела на дождь или на косуль и кроликов, которые скакали по лугам. Хайдар предложил одному мальчику из нашей группы поехать вместе с нами, — он был у нас самым толстым, и Хайдар играл иногда вместе с ним американских комиков Стена и Олли. Мы пошли в газету рабочей партии и сказали:
— Мы хотим сделать репортаж о событиях на персидско-иракской границе.
Главный редактор выписал нам журналистские удостоверения.
— Если вам понадобится помощь, обращайтесь в местные комитеты рабочей партии.
Когда я сообщила родителям, что еду в Анатолию, мать спросила меня:
— Ты не боишься?
— Нет. Там голодают крестьяне, и я считаю, что нужно что-то делать.
— Дочь моя, я спрашиваю тебя, не боишься ли ты ехать в такую даль, ведь все-таки две тысячи километров? Не опасно ли молодой девушке отправляться в такое путешествие?
— Нет. Я не могу тут сидеть и объедаться, когда крестьяне там голодают. Я поеду.
— Опасный ребенок. С детства такая. — сказала мама. — Бывало, поставлю горячую кастрюлю с супом на пол, чтобы остудить, а ты возьмешь и усядешься прямо на кастрюлю.
Отец сказал:
— Дочь моя, у тебя с головой все в порядке? Куда ты собралась? В ад! Сама погибнешь и нас за собой утянешь.
Тетушка Топус сказала:
— Наша девица совсем разум потеряла. Ей к врачу надо, чтобы сделал ей укол. Милая, собери мозги!
Отец сказал:
— Ладно бы ты была мужиком, а то ведь девушка!
Я взяла в училище мужской парик и усы. Хайдар сказал:
— Зачем? Я думал, мы хотим сделать репортаж. Если дело окажется опасным, то оно будет опасным и для мужчины.
Тогда я решила надеть по крайней мере длинную рубаху моего отца, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания мужчин.
Отец сказал:
— Тебя не переубедить. Легче верблюда заставить подпрыгнуть.
Он дал мне триста лир. Я купила в аптеке средство от змеиных укусов. Из моих денег мы купили три билета на автобус до Каппадокии, у Хайдара там жил отец, он был врачом. Мы надеялись, что он даст нам еще денег на дорогу. Я купила себе две книги: «Капитал» Маркса и «Государство и революция» Ленина.
МЫ МОГЛИ ЗАСЫПАТЬ ЛУНУ ЗЕРНОМ
Автобус в Каппадокию был забит крестьянами, которые возвращались в свои деревни с пустыми карманами. Многие из них попались на удочку одного стамбульского проходимца, умудрившегося продать им городские часы у памятника Ататюрку. Этот проходимец встал у памятника, против городских часов. Через какое-то время к нему подошел один из его сообщников, сверил свои часы с городскими и заплатил проходимцу денег. Потом появился еще один сообщник, тоже сверил свои часы и тоже заплатил. Крестьяне, которые в поисках работы оказались как раз на площади, спросили обманщика, за что эти люди дали ему денег.
— Эти часы — моя собственность. И все, кто хочет сверить свои часы с моими, должны мне платить. Я уже много заработал на этом. Если хотите, могу вам уступить их.
Крестьяне купили у него часы и стали требовать денег у прохожих, которые сверяли свои часы по городским. Дело кончилось тем, что позвали полицию.
Перед самой отправкой в автобус вошел еще один обманщик. Он показал рулон брючной ткани, двадцать метров, и хотел получить за него сто лир. Нашелся крестьянин, который купил у него ткань. Обманщик вышел, автобус поехал, тут оказалось, что в рулоне не двадцать метров, а всего три. Обманутый крестьянин обвернул себе ноги тканью и не хотел верить, что это не двадцать метров. Я сказала ему:
— Америка эксплуатирует нас, и ее прихвостни, живущие в нашем прогнившем обществе, тоже эксплуатируют вас. Это все из-за прогнившей экономики.
Я несколько раз повторила свои тезисы, пока один из крестьян не сказал:
— Сестричка, Америка полетела на Луну. У Америки нет времени заниматься нами.
Крестьяне везли с собой овец, которые блеяли без конца: «Америка — ммееее — эксплуатирует — ммеее — нас — мееее-меее-меее».
Я замолчала и открыла Ленина. «Государство и революция». В кассе мне продали билет на место прямо за кабиной водителя, который теперь смотрел через зеркальце на мои ноги. Я перестала читать Ленина и положила раскрытую книгу на колени. Водитель поправил зеркальце и рассматривал теперь мое лицо. Я закрылась Лениным и снова принялась читать, не понимая ни слова, потому что мне все время приходилось следить за водителем, который то и дело менял положение зеркальца, и Ленин гулял у меня туда-сюда, пока не настала ночь. Луна ехала вместе с нами в ночи, все крестьяне смотрели на луну за окошком, справа, и думали об «Аполлоне-7» и американцах.
Когда мы добрались до дома Хайдара в Каппадокии, его мать встретила нас словами:
— Дети приехали! Вы в Стамбуле, наверное, больше знаете о путешествии на Луну, чем мы тут, в Анатолии.
Я сказала матери Хайдара:
— Луна принадлежит всем, значит, она принадлежит и нам. Американцы нас не спросили, хотим ли мы, чтобы они полетели на Луну. Вот так же они заходят к нам в море и не спрашивают нас.
Мать Хайдара сказала:
— Луна принадлежит только Аллаху.
Отец спросил нас, почему мы хотим попасть именно на персидско-иракскую границу.
— Это у нас задание такое творческое, изучить там людей, — соврали мы.
Мы боялись, что он нам иначе не даст денег. У Хайдара в саду были одни сплошные вишни. Все втроем мы залезли на деревья, расселись поудобней каждый на своем дереве и долго сидели, ели вишни, разговаривали об американском империализме, бросали косточки вниз, стараясь попасть по большому камню, что лежал в саду, и кричали:
— Да здравствует спасение всех угнетенных народов!
Вечером отец Хайдара пригласил нас на ужин в офицерское казино. У него была своя частная практика, и он дружил со многими офицерскими чинами. Мы сидели за длинным столом при свете луны и слушали речи старшего офицера, потому что никто, кроме него, не говорил. Когда он говорил, никто не ел, когда он делал паузу — все принимались работать ножами и вилками. Важный офицер спросил отца Хайдара:
— Что делает тут твой сын со своими друзьями?
— Они артисты, хотят изучить получше здешних жителей и местные нравы.
Теперь важный офицер обратился к нам:
— Мы надеемся, что вы, молодые, современные люди, устроите у нас порядки, как в других современных странах и в Америке. Ататюрк вверил эту страну молодым. Мы ожидаем, что вашими усилиями Турция доберется до Луны.
Никто из нас троих не вымолвил ни слова, только наши стулья заскрипели одновременно. Остальные смотрели на луну, мысленно представляя себе нас, молодежь, уже там. Прелсде чем мы отправились домой, жена важного офицера предложила мне пойти вместе с другими женщинами в турецкую баню.
— Хотим посмотреть, как выглядит тело стамбульской девушки, которая побывала в Европе, — сказала она.
Дома отец Хайдара достал старый граммофон, поставил какое-то танго и пригласил меня танцевать. Две его дочки лежали на диване и смотрели на нас. Хайдар ушел вместе с толстым парнем к себе в комнату и на следующий день не разговаривал со мной.
— Хайдар, с чего ты вдруг перестал со мной разговаривать?
Он метался по вишневому саду.
— Крестьяне голодают, а мы тут развлекаемся, танго пляшем, только время теряем, — сказал он.
— Но ведь мы не можем ехать дальше, потому что у нас нет денег. Поговори лучше с отцом, чтобы он дал нам денег.
Но Хайдар боялся просить денег у отца. Поэтому мы так и проводили время в вишневом саду, забирались на деревья, сидели, ели вишни и бросали косточки вниз, стараясь попасть по большому камню. Я брала с собой в сад свои книги, Маркса и Ленина, но оставляла их лежать под деревом. С моего места мне было видно, как ветер теребит страницы. Иногда сверху падали спелые вишни, и красный сок растекался по Марксу.
Отец Хайдара поехал с нами на знаменитые каппадокийские вулканы. Итальянский режиссер Пазолини снимал как раз там свой фильм «Медея» с греческой оперной певицей Марией Каллас в главной роли. Мне очень хотелось его увидеть, а потом написать Кериму.
Мы стояли и смотрели на бесконечные пещеры, вдруг из одной пещеры вышел Пазолини, он стоял теперь в окружении каких-то мужчин на пыльной дороге. Я бросилась к нему, чтобы сказать: «Я знаю вашего ученика Керима». Он глядел в мою сторону, а потом медленно двинулся мне навстречу, но, поравнявшись со мной, прошел мимо, направившись к женщине, которая находилась у меня за спиной и которую он, подойдя к ней поближе, взял под руку. Это была Мария Каллас в костюме Медеи и в парике. Защищаясь от яркого солнца, она прикрыла свое лицо черным платком и теперь шла с Пазолини по пыльной дороге наверх.
