Владимир Микушевич - Будущий год
Лили
Виктор Артемьевич с удовольствием услышал в телефонной трубке знакомый голос, хотя знал, что разговор предстоит не совсем приятный.
— Как же, как же, Викентий Константинович, — откашлялся он. — Я в курсе, да вот беда: американцы заартачились; отказываются, вроде, от вашей Люли.
— Не Люли, а Лили, — поправил невидимый собеседник.
— Да, да, понимаю, — смущенно хмыкнул Виктор Артемьевич, — люля-кебаб и все такое… Но хрен редьки не слаще: совсем, было, купили, а теперь отказываются…
— От чего отказываются?
— Да от документации, от рекламации, от вашего изобретения, одним словом.
— И вовсе они не отказываются, Виктор Артемьевич. Они выдвигают встречные предложения.
«Уж кто всегда в курсе, так этот жох», — подумал Виктор Артемьевич, а вслух решительно парировал:
— Но они для нас неприемлемы, эти встречные предложения, нежизненны, как раньше говорили.
— Это почему же?
— Они предлагают наладить совместное производство Люлю на наших территориях.
— Лили! Ну и отлично. Что вас не устраивает?
— Налаживать негде.
— Как негде? Вы же закрываете Экспериментальный завод в Мочаловке. Чем закрывать, лучше переоборудуйте его под Лили. У людей будет работа, а у вас оборотные средства.
— Но у меня дача в Мочаловке.
— Продайте ее заблаговременно. Купите дачу по другой дороге.
— Значит, вы даже успокоить меня не пытаетесь?
— А вам нечего беспокоиться. Доллары есть доллары.
— Викентий Константинович! А воздух-то! Дышать ведь будет нечем от вашей Лили.
— А вы будете бить во все колокола, и американцам снова придется раскошелиться. В таких случаях они податливы. Особенно когда чувствуют себя виноватыми.
— Это же будет… что-то вроде подмосковного ада.
— Лучше экологический, чем экономический ад. А чтобы избежать худшего, возьмите к себе на работу сравнительно молодого специалиста, знающего к тому же Лили, так сказать, по себе.
— Кто же это?
— Любовь Платоновна, моя вторая жена. Она, кстати, сейчас не у дел. Американцев она возьмет на себя. Она же свободно говорит по-английски и по-французски.
— У нас у самих сокращение, но я подумаю.
— И думать нечего. Будем считать, что вы согласились. Не прогадаете.
Невидимый собеседник, не прощаясь, повесил трубку. В последних словах явственно слышалась угроза. «Лучше не связываться с ним, — подумал Виктор Артемьевич. — Он что-то знает. Всегда нос по ветру держал. А я в последнее время что-то и газеты не читаю».
Виктор Артемьевич взял со стола газету, раскрыл ее и не поверил своим глазам. Он снял очки, протер их, отложил в сторону, надел более сильные «рабочие» очки и вперился в заголовок. Да, в черной траурной рамке была напечатана фамилия Викентия Константиновича с его инициалами. Речь не могла идти об его однофамильце. Вне всякого сомнения, некролог был посвящен Викентию Константиновичу, известному химику, академику РАН, скончавшемуся в расцвете творческих сил. Но он только что, да, только что звонил Виктору Артемьевичу по телефону, Не слуховая же это галлюцинация? Или это звонил аферист какой-нибудь? Нечего сказать, положеньице. И посоветоваться не с кем, разве что с психиатром, но и это, пожалуй, преждевременно. А не лучше ли поступить так, как велит предполагаемый покойник? То есть позвонить этой самой Любови Платоновне? Осторожно выразить соболезнование, прозондировать почву, а там будь что будет. Виктор Артемьевич еще раз покосился на газету и набрал нужный номер.
Любовь Платоновна немедленно взяла трубку. Она откликнулась на осторожное соболезнование с приличной сдержанностью. Оказывается, Викентия Константиновича успели уже похоронить. Некролог в газете несколько запоздал. При других обстоятельствах Виктор Артемьевич повременил бы, руководствуясь непременным принципом: «Семь раз отмерь, один раз отрежь», но тут словно что-то подтолкнуло его: он решительно пригласил Любовь Платоновну на работу в свой отдел. Ожидаемого взрыва благодарности, естественного при растущей безработице, не последовало. Любовь Платоновна приняла приглашение как должное.
Не успел Виктор Артемьевич положить трубку, как телефон снова зазвонил. Коллега по тресту спрашивал, когда приступать к переоборудованию Экспериментального завода, словно дело это уже решенное. Виктор Артемьевич заикнулся, было, что повременить не худо бы, но коллега и слышать об этом не хотел. Подобные звонки продолжались весь вечер. Ближе к полуночи Виктор Артемьевич сам позвонил знакомому маклеру, поручив ему поскорее продать дачу в Мочаловке и приискать другую, желательно, где-нибудь под Новым Иерусалимом.
Под фамильярно доверительным названием «Лили» фигурировало среди заинтересованных лиц новое горючее, полученное под руководством Викентия Константиновича в его институте. Имя «Лили» возникло как-то сразу и к нему быстро привыкли, хотя непосвященных оно все еще озадачивало. На вопрос, почему именно «Лили», заместитель Викентия Константиновича однажды ответил: «Называют же тайфуны женскими именами: Леонора, Диана, Дженни, а Лили, если хотите, — энергетический тайфун!»
Работа над «Лили» началась лет двадцать назад, когда в условиях энергетического кризиса Запад начал поспешно разрабатывать новые, более экономичные виды топлива. Сектор Викентия Константиновича быстро включился в эту работу и неожиданно предложил свой, весьма эффективный вариант, произведший сенсацию. «Лили» казалась прямо-таки незаменимой для малолитражных двигателей. Она позволяла развивать фантастические скорости при минимальных затратах горючего. Но у «Лили» были и опасные свойства, ускользавшие, правда, от поверхностного наблюдателя. «Лили» отравляла воздух при использовании, а в особенности, при производстве. Неслучайно некоторые лаборанты прямо-таки влюбились в «Лили», хотя до нее сами не знали, что предрасположены к токсикомании. Промышленное производство «Лили» могло иметь страшные экологические последствия. Отравлен был бы не только воздух, но и осадки, что привело бы со временем к отравлению почв на больших площадях. Шептались и об онкологических заболеваниях. Выражение «экологический ад» не было просто полемическим поэтизмом. На экологических опасностях «Лили» особенно настаивали смежники, доказывавшие к тому же, что подобное малолитражное горючее окончательно собьет цены на нефть, а наша страна, крупнейший в мире экспортер нефти, заинтересована в чем угодно, только не в этом.
Однако испытания «Лили» были столь эффектны и в то же время эффективны, что западные фирмы старались заполучить техническую документацию любой ценой. Авторитет Викентия Константиновича в научном мире возрос настолько, что его перестали выпускать за границу и, даже говорят, держали под колпаком, опасаясь, как бы ученый не поддался какому-нибудь соблазну. Со временем наш экспорт нефти начал сокращаться. Интерес к «Лили» вспыхнул с новой силой, и кто знает, каких высот мирового признания достиг бы Викентий Константинович, если бы не умер так несвоевременно.
На следующий день Виктор Артемьевич имел несколько деловых свиданий. Он убедился: покойник звонил не ему одному. Викентий Константинович прямо-таки сидел на телефоне, обзванивая высокопоставленных работников. Покойник разговаривал по телефону с несколькими собеседниками одновременно. Мистификация при этом решительно исключалась. Голос покойника был уже записан, запись направлена на экспертизу компетентным органам, и те, сверив новую запись с прежними, официально подтвердили подлинность голоса, При этом Викентий Константинович звонил и зарубежным партнерам. Невозможно было не узнать характерного славянского акцента, с которым он говорил по-английски. Пребывание в загробном мире придавало его аргументам особую убедительность. Американцы прямо-таки сами просились в ловушку, которая их только и ждала. Имя «Лили» звучало у них в ушах, как завлекательное пение сирены.
План Викентия Константиновича был сногсшибательно прост. Американцам (сингапурцам, японцам, южным корейцам, смотря кто клюнет) предстояло наладить совместное производство «Лили» в России, а потом расплачиваться за экологический ад. Расплачиваться придется, так как после внедрения «Лили» от нее будет очень трудно, практически невозможно отказаться (эффективность, эффективность и еще раз эффективность!), а с другой стороны, экологические последствия не будут считаться с геополитическими границами и затронут весь мир, так что расплачиваться придется всем, а раскошеливаться самым богатым и промышленно развитым. Ничего не поделаешь, такова компенсация за технический прогресс. С помощью этой компенсации Новая Америка или нищая Россия (и то и другое по Блоку) будет латать дыры новорожденной рыночной экономики при некотором сокращении рождаемости и народонаселения (будем смотреть правде в глаза, господа!).
