Евгений Гришковец - Год жжизни

Я нигде и никогда не то что не говорил, но даже и не думал, что Америка — плохо, а американцы ужасны. И ни о какой нации вообще и ни о какой стране сказать такого не могу. Я знаком с замечательными американцами, знаю не понаслышке американскую литературу. Хорошо и подробно знаю историю американо-японских боев на Тихом океане во Второй мировой войне, знаю много настоящих подвигов, которые совершили американские моряки и пилоты. И прочее и прочее. Фальшь, высокомерие, ограниченность, бесчувственность, злоба, зависть и прочее — не национальные черты. Я не знаю ни одной фальшивой, завистливой или злой нации…

Просто в Африке, особенно рядом с местными очень скромными и весьма застенчивыми людьми, те, о ком я тут написал, выглядят чудовищно. Вся их фальшь и почти полное отсутствие способности чувствовать и видеть подлинную жизнь становятся болезненно наглядны.

Когда эти седенькие умильные старички просят разрешить им погладить по голове африканского ребенка и мяукающими голосами говорят: «Оh! So sweet, so sweet», они относятся к нему не совсем как к человеку… Этим очень пожилым, состоятельным людям не о ком заботиться, их не окружают ни дети, ни внуки, и, видимо, они очень одиноки. Где-то у себя дома они живут в том мире, который им соответствует и который они, скорее всего, создавали сами, потратив много усилий и времени. Там они с пейзажем не диссонируют.

Возле водопада Виктория, на стороне Зимбабве, мы с Леной и Наташей встретили молодую женщину с совсем маленькой девочкой. Девочке был, наверное, годик. Вообще африканцы бурно реагируют на мою дочь: если к старикам и взрослым они привыкли, то белых детей видели не очень много. Они берут Наташу за руку, чтобы просто посмотреть, какая у нее рука, им интересно потрогать её волосы, и многим хочется с ней сфотографироваться. Та женщина у водопада захотела сфотографироваться с Наташей. Выяснилось, что её маленькую дочку тоже зовут Наташа. Не Наталья, а именно Наташа. Мы сильно удивились, а зимбабвийка — нет. Она и знать не знала, что это русский вариант имени. Ей просто понравилось звукосочетание. Вообще водопад Виктория, конечно, планетарного значения объект… А ещё, два года назад, в Замбии, мы познакомились с белым парнем, который там родился. Родители его, американцы, так любили Замбию, что приняли её гражданство. Родители давно умерли, а у парня паспорт гражданина Замбии, и он ни разу не был в Америке, потому что ему попросту не дают визу. Очень хороший парень, говорит на двадцати африканских наречиях, совершенно запутался в самоидентификации и живёт очень непростую жизнь, бедствует. И чёрным как бы не брат и белым как бы не товарищ.

Ещё я видел, как англичане за завтраком подливают виски в овсяную кашу. Они сказали, что это шотландская традиция. Хорошие такие английские старички. После овсянки они повеселились с полчаса и пошли спать. Многообразен мир.

ОКТЯБРЬ

Завершились мои первые в этом сезоне гастроли по Украине. Посетил Днепропетровск, Запорожье, Севастополь и Львов. Везде были полные залы. Везде ждали. В Севастополе даже удалось искупаться. Чудесный город. И вода была двадцать один градус.

В Запорожье в гостинице встретился с актером Богданом Ступкой. Он страшно обрадовался, мы несколько лет знакомы, кстати, у него в театре, в Киеве, уже давно идет спектакль «Дредноуты» на украинском языке и в исполнении актрисы.

Ступка снимается в Запорожье в новом фильме Бортко «Тарас Бульба». Играет, понятное дело, Тараса Бульбу. Съёмки проходят на острове Хортица.

Хортица — удивительное место. Не водопад Виктория, конечно, но очень красивое и значительное произведение природы. Мы приехали на съёмку, а там массовка была удивительно живописная, за лето все актеры загорели, Похудели, запылились и стали настоящими казаками. Представьте моё удивление, когда из массовки ко мне кинулись люди и стали говорить, что им очень нравятся мои спектакли, книги. Мне было смешно и радостно, возникло ощущение, будто уже во времена Гоголя меня читали и смотрели на DVD. А потом казаки из своих кафтанов повытаскивали цифровые фотоаппараты, и ощущение стало вполне земным и сегодняшним, но не менее приятным. Один казак с синяком под под глазом (который, по его словам, он получил в рукопашном бою с поляками), сказал, что тоже служил на Русском острове.

Боже мой, как я люблю Тбилиси! В первый раз я попал туда в 1980 году. Мне было тринадцать, и я был потрясён. До сих пор говорю, что впервые был за границей тогда, в Тбилиси. Я там увидел настоящую роскошь, вальяжно гуляющих и сидящих в кафе людей. Видел, как мужики на улицах играют в нарды или выставляют во двор телевизор и смотрят футбол, при этом пьют вино, и на столах у них хлеб и сыр. Я тогда попробовал самый вкусный в мире лимонад («Воды Лагидзе») и впервые увидел, как люди за столом поют, и это красиво. Во многих домах наших тбилисских друзей были музыкальные инструменты и они, черт возьми, на всех этих инструментах играли.

Тбилиси — прекрасный город! Он входит для меня в чувственное географическое пространство Родины. И из-за воспоминаний детства, и из-за фильма «Жил певчий дрозд», из-за постоянного желания туда приехать, чтобы быть гостем в самом глобальном понимании этого слова. В Тбилиси вкусно, красиво, обильно, громко, волнительно и в то же самое время очень спокойно.

Не смотрите на президента Грузии. Он не похож на своих сограждан. Он, наверное, самый плохо воспитанный грузин, какого я видел. Тбилиси ещё прекрасен тем, что в этом городе люди искусства на особом счету. Как приятно быть писателем или артистом в Тбилиси! К тебе относятся как к полубогу. И еще туда стоит поехать, чтобы услышать, как тебя называют «батоно Евгений». Батоно — это как «профессоро» в Италии, только ещё приятнее и теплее. А президент у них — да!., не очень! Но довольно много тех грузин, которые, разъезжаясь по городам и весям матушки России и других стран, ведут себя не очень, потому что не чувствуют контекста. А в Тбилиси контекст есть. И поэтому, если хочешь увидеть настоящих джентльменов, подлинно открытых и гостеприимных людей… Тбилиси — это место с такими людьми.

Я очень ждал поездки в Ереван. Ждал праздника встречи с неизвестным, но заранее любимым городом, знакомства с новыми людьми, вкусной еды, красоты… Я ведь уже бывал на Кавказе и ждал чего-то подобного тому, что знаю и люблю.

Спектакли я играл в театре имени Сундукяна, классика армянской драматургии и родоначальника национального театра, вроде нашего Островского. Так мне сказали в Ереване знающие люди и добавили, что пьесы Сундукяна им не нравятся, но они его уважают. Театр этот — типовое театральное здание начала семидесятых, точно такой же театр имени Слонова в Саратове, только в Ереване фасад сделан из знаменитого армянского красного туфа — строительного камня вулканического происхождения. В Ереване много подобных зданий, вроде бы таких же, как где-то, но только из красного туфа.

Возле гримерной, которую мне выделили в театре Сундукяна, висит карандашный портрет Фрунзика Мкртчана, который там работал. Мне довелось играть на сцене, где блистал этот любимый всеми актер. На портрете он очень грустный. Я видел много грустных людей в Ереване, видел много огромных, тёмных и грустных глаз в этом городе. Я познакомился с чудесными людьми, которые говорили остроумные, глубокие, а иногда очень смешные вещи, но при этом сами оставались невеселыми. Я не ожидал встретить так много грусти.

Я бывал в разных заведениях в Ереване. Наблюдал, как люди ведут себя на улицах, как ездят на машинах, как одеваются, какую музыку слушают. Много забавного, милого и даже комичного, но грусти хватает. К тому же весь город сейчас — сплошная стройка. Зато центральная площадь Еревана — это шедевр сталинской архитектуры с национальным колоритом, такого ансамбля нет нигде.

А на спектаклях публика вела себя очень тихо и сдержанно. Правда, эта тишина не касается мобильных телефонов. Одного парня мне пришлось даже одергивать за то, что он стал на спектакле говорить по телефону. В Ереване театр не имеет многообразных форм, и люди, кажется, привыкли к тому, что поход в театр — это что-то серьезное и ответственное, не связанное со смехом и радостью. Но публика прекрасная, очень внимательно и точно понимающая слово.

Перед тем как ехать в Тбилиси из Еревана, я разговаривал с одним ереванцем, и он сказал приблизительно следующее: «Да-а, вы едете в Грузию. Грузины за много веков научились нравиться. А мы, армяне, не очень этому научились». Сказал он это грустно и покачал головой. Оставлю его слова без комментариев, скажу только, что он образованный, умный, тонкий и весёлый человек, очень остроумный. Но глаза грустные.

Только что вернулся из Ярославля. И мне есть о чем рассказать, кроме того, что город старинный и красивый и дорога от Ярославля до Москвы засыпана глубоким снегом, а деревья согнуты в три погибели под тяжестью того же снега, и всё это довольно красиво.