Михаил Веллер - Фантазии Невского проспекта (сборник)
Оплаченный проезд понравился. Отпуска временно не оформлялись.
Точно так же временно прекратились любые командировки.
— Подождешь, — говорил он завгару. — Снимай детали со старых машин. Потерпи — выбью дополнительные фонды. Кончим объект — лично слетаю на завод, получишь все. Обещаю!
Упоминание о личном визите на завод подействовало.
Теперь следовало озаботиться приезжающими сюда. Литвиненко вызвал к себе начальника метеослужбы. Разговор долго кипел за закрытой дверью. Секретарше Любочке удалось разобрать отдельные слова: «Грузооборот!», «Совесть!», «Государственные интересы!» — и еще несколько, повторить которые она отказалась. Метеоролог вывалился перекошенный, пряча в карман записку к завскладом. С этого дня в Усть-Куломе прочно установилась нелетная погода — такой ненастной осени не припоминали даже старики-ветераны местной авиации.
Перекрыв такими мерами каналы возможной утечки информации, Литвиненко отбыл на объект — уже на девятый километр. Его сопровождал электромонтер с кошками и монтажным поясом. На месте Литвиненко облюбовал высочайшую мачтовую сосну, отобрал у монтера причиндалы и полез наверх лично.
Наверху шумел ветер. Пахучая смола липла к пиджаку. Пачкаясь, он поднес к глазам бинокль… Черт его знает: зеленое море тайги, будь оно проклято, шумело кругом, высокие соседние кроны закрывали обзор, и ничего было не разглядеть…
— Продолжать работы! — приказал он, спустившись.
На десятом километре бригадир разборщиков доложил:
— Рельсы кончаются… Где брать?
— Снимай со старой ветки. Скоро придет еще баржа с рельсами.
Это он чушь ляпнул, все понимали, что сейчас баржа никакая уже не придет, поздно, пришла бы в июле, заказывается всё на год вперед; но промолчали. Тем более что заработки были хорошие.
На одиннадцатом километре Литвиненко с горя задумал обратиться к помощи науки. Призвал в кабинет школьного учителя географии и сторожа мастерских, в прошлом младшего лейтенанта артиллерии, и указкой по карте изложил проблему.
Учитель пришел со своим компасом. Он долго вертел его, устанавливал, потом вертел карту, потом мерил расстояние, потом листал учебник.
— Ну?! — подстегнул Литвиненко. — Чему тебя учили? Сходится по твоей биогра… тьфу, географии?
— Да по науке вроде сходится… — испуганно согласился учитель.
Сторож-артиллерист посоветовал:
— Стодвадцатидвухмиллиметровая гаубица достала бы. Ахнуть раз — и отметиться по разрыву в Белоборске, и все ясно тогда бы.
— Вот ахну тебе раз! — плюнул Литвиненко. И отослал консультантов подальше, озлившись.
Вечером учитель робко постучался к нему домой: он родил спасительную научную идею.
— Однако теодолит нужно, — сказал учитель.
— Где я тебе возьму теодолит?! Нет у нас теодолита!
— Дорогу нельзя без теодолита. Потому и не выходит.
Выяснив, что в дортресте у самих приборов в обрез, Литвиненко предпринял трехдневную речную экспедицию в соседний леспромхоз. Теодолит ему обменяли на полящика водки, списав его у себя по ведомости как пришедший в негодность из-за работы под дождем.
Теодолит торжественно вручили дорожному мастеру Левину, безгласному и безвредному соглашателю, и немедля отправили в лес — готовить научные объяснения к приезду начальства. Левин укатил на дрезине, бережно обняв драгоценный прибор, каковой при высадке и расколол необъяснимым образом вдребезги о рельсы.
Пред расстрельными очами Литвиненко он дрожал волнистой мелкою дрожью, как жалимый слепнем лошак, и лепетал о стрессе, азимуте и недостатке практики после института.
— Под суд пойдешь! — с бешеным наслаждением определил Литвиненко. — Мастер-ломастер… вредитель! Прибор уничтожил? Дорогу завел неизвестно куда? А диплом имеешь! Вот за все и ответишь — по полной строгости!
Назначив Левину роль громоотвода, Литвиненко слегка воспрял духом: найти виновного — решить полпроблемы.
Ночью Левин сбежал, не дожидаясь дальнейшего развития событий. Расследование установило, что он захватил чемодан с вещами и воспользовался одной из лодок на берегу. Настичь дезертира не удалось: видимо, он плыл в темноте, а днем прятался в зарослях. По слухам, Левин сплыл аж до Мезени, а там сел на самолет.
Предупреждая рецидивы, Литвиненко оснастил причалы автомобильным прожектором и приставил к нему сторожа. Спохватившись, надавил на начальницу почтового отделения и тайно ввел перлюстрацию писем: никаких упоминаний о секретном объекте. (Он сам не заметил, как мысленно стал именовать объект из ударного — «секретным».)
Переход на блокадное положение завершился. Усть-Кулом блокировал сам себя.
А дорога росла, и страх перед грядущим разоблачением рос вместе с нею. И одновременно рос интерес вышестоящих инстанций — интерес профессиональный, специфический:
— Каковы показатели за последний месяц?
— Сто два процента по сравнению к предыдущему!
— А себестоимость снижаете?
— Неуклонно! Сейчас снимаем рельсы с ближнего уса, расстояние подвоза сократили втрое.
— Производительность труда растет?
— Плюс три с половиной процента. Люди работают героически! Ставим жилые будки прямо на трассе, экономится время на дорогу.
— Давай, Литвиненко, жми!
Литвиненко жал. Иногда ему со злорадством хотелось увидеть лицо начальственного абонента при известии, что путь протянулся уже на семнадцатый километр.
В неделю раз он не выдерживал и на газике мотался в Белоборск. Оттуда регулярно высылались поисковые экспедиции — и, проплутав в чаще, приплетались ни с чем. Самое поразительное, что (по донесению информатора) орлы Прокопенюка не единожды хаживали напрямки в Белоборск за водкой — и добывали! Но прижать их с поличным не удавалось, а припертые в угол они все отрицали всё категорически!..
Уже ложились белые снеги, уже в две смены вкалывали на узкоколейке снятые с кварталов бригады, уже… кошмар.
Ах, самолет бы ему, вертолетик бы, дирижабль — хоть на день, на один часочек: взмыть над землей, окинуть с высоты, увидеть, понять. Не было вертолетов: ни геологов на связи, ни военных под боком, хоть ты тресни.
Однажды, когда по его приказу была объявлена летная погода, — хоть в пару недель раз должен прилетать борт, иначе неправдоподобно, и так-то дико, что обратных пассажиров нет! — он пытался воздействовать на командира экипажа. Командир мямлил, что плоховато знает своих людей, штурман новый… лимит горючего, полетный лист, права не имеют… Кого колышет чужое горе. Плевать ему было на узкоколейку. Таких благ, чтоб его соблазнить, у Литвиненко не оказалось.
— Тысяча рублей! — грубо предложил он.
Летчик понял, что тут пахнет чем-то нехорошим, опасным, возможно даже угоном самолета и побегом преступной группы, и отказался наотрез.
Если раньше Литвиненко испытывал чувство нереальности, то теперь постепенно у него, как и у всех, нескончаемость дороги стала какой-то привычной, как часть пейзажа или особенность климата. Ну, раньше валили лес — теперь строили дорогу: в принципе-то ничего не изменилось. Так же выполняли план, закрывали наряды, получали зарплату, лаялись на планерках…
Сверху давили:
— Больше!
— Быстрее!
— …дешевле!
— …экономичнее!
По дорожному строительству они прочно держали первое место по отрасли, их стали отмечать в сводках и докладах.
Главным лицом в поселке сделался Прокопенюк. Прокопенюк больше всех зарабатывал. Прокопенюк мог выгнать с объекта, а мог принять, объявив ценным специалистом. Прокопенюк мог расценить работу так, а мог эдак. А главное — Прокопенюк стянул все вожжи в свои руки — выглядел необходимым, незаменимым.
В проблесках Литвиненко сознавал, что гибнет, но пути назад не было. Телефон зудил, телефон терзал его:
— Темпов не снижать!
— Почему не растет прирост производительности!
— Усилий не ослаблять!
К торжественной дате грянула новая напасть:
— Пришла разнарядка на правительственные награды. Вам решено выделить орден Красного Знамени. Представь кандидата. Записывай данные: пол — мужской, партийность — партийный, возрастная группа — от сорока до пятидесяти, национальность — интернациональная, не русский, но и не местный, не коми, а представитель братского народа… но — братского, ты понял? Так; образование — среднее, социальная принадлежность — рабочий. Повтори!
Прокопенюк укладывался в эти данные, как бильярдный шар в лузу: Литвиненко лишь фамилию и место рождения проставил.
— У вас там что, сплошные метели нынче? Ничего, прилетим: жди гостей! Кстати, чтоб пустил рабочий поезд из этого… как? Белоборска. У нас республиканская телехроника заказана. Так что — готовься показать товар лицом!
