Анна Гавальда - Луис Мариано, или Глоток свободы
— У тебя нет при себе увлажняющего крема?
— Нет.
— И ночного нет?
— Нет.
— То есть вообще ничего нет???
Карина пришла в ужас.
— Ну почему же… У меня с собой зубная щетка, паста, L’Heure Bleue[19], презервативы, тушь для ресниц и помада Labello rose.
Карина была убита.
— И это все, что есть в твоей косметичке?!
— Гм… В моей сумке. У меня нет косметички…
Она тяжело вздохнула, порылась в своих запасниках и протянула мне толстый белый тюбик.
— На, возьми… помажь хотя бы этим…
Я поблагодарила ее с улыбкой — на сей раз искренней. Она была довольна. Моя невестка жуткая зануда, но ей нравится доставлять другим удовольствие. Хотя бы это достоинство за ней нужно признать…
Кроме того, она не переносит закупоренных пор, от этого у нее просто сердце разрывается.
Помолчав с минутку, она снова заговаривает со мной:
— Гаранс…
— М-гм…
— Знаешь, что я считаю ужасно несправедливым?
— Наценки Marionn…[20]
— Нет. То, что ты будешь выглядеть красивой, несмотря ни на что. Тебе стоит чуть тронуть губы помадой, мазнуть ресницы тушью, и ты становишься красавицей. Язык не поворачивается сказать тебе это, но так оно и есть.
Я прямо оторопела. Впервые за много лет я услышала от нее что-то приятное. Мне даже захотелось ее расцеловать, но она тут же охладила мой порыв:
— Эй, ты не очень-то увлекайся, оставь мне хоть немного крема! Это все-таки не L’Oréal, прошу не забывать.
Вот в этих словах вся Карина… Стоит ей проявить к человеку симпатию, как она тут же обязательно воткнет ему шпильку в одно место — из страха, наверное, что ее уличат в мягкосердечии.
А жаль. Таким образом она лишает себя массы приятных моментов. Как, например, сейчас: до чего было бы трогательно, если бы я бросилась ей на шею в искреннем порыве любви. И наградила бы горячим поцелуем, пока машина лавирует между двумя грузовиками… Но, увы, Карина всегда ухитряется все испортить.
Я часто думаю: хорошо бы взять ее к себе домой на несколько дней, на стажировку, чтобы научить жить по-людски.
Чтобы она наконец забыла о бдительности, расслабилась, сбросила свой белый халат и перестала считать микробов на окружающих.
Мне грустно видеть, как она живет в плену своих дурацких предрассудков, застегнутая на все пуговицы, неспособная на нежность. Но потом я вспоминаю, что ее воспитывали Жак и Франсина Молину, что она выросла в глухом углу жилого предместья Мана, и говорю себе: в общем-то, при таких обстоятельствах она могла быть куда хуже…
Но перемирие длилось недолго, и теперь под обстрел попал Симон:
— Не веди так быстро… Заблокируй двери, скоро платить за дорогу… И приглуши ты наконец радио!.. Слушай, я велела ехать медленно, но не двадцать же километров в час!.. Зачем ты убавил кондишн?.. Осторожно — мотоциклисты!.. Ты уверен, что взял правильную карту?.. Будь добр, обращай внимание на указатели!.. Какая глупость, заправляться надо было раньше, здесь бензин наверняка дороже… Полегче на поворотах — не видишь, я крашу ногти!.. Ох, господи, да ты нарочно, что ли?..
Я вижу затылок брата, вдавленный в подголовник кресла. Его красивый гладкий затылок, коротко остриженную голову.
И спрашиваю себя: почему он терпит все это, неужели ему никогда не хотелось привязать ее к дереву и умчаться прочь на первой космической скорости?
Ну зачем она его так третирует? Да знает ли она, с кем говорит? Известно ли ей, что мужчина, сидящий рядом с ней, был богом игрушечных автомобилей? Чемпионом Meccano? Гением Lego?
Что этот мальчик на протяжении нескольких месяцев с бесконечным терпением строил фантастическую планету, оклеивал ее сухим мхом, призванным изображать растительный покров, населял множеством причудливых зверюшек, вылепленных из хлебного мякиша или скатанных из паутины?
Что этот мальчик с завидным упорством принимал участие во всех конкурсах компаний Nesquik, Ovomaltine, Babybel, Caran d’Ache, Kellogg’s и Club Mickey и почти всегда занимал первое место?
А на одном из конкурсов он выстроил такой потрясающий песочный замок, что члены жюри дисквалифицировали его, заподозрив, что ему кто-то помогал. Он проплакал целый день, и нашему дедушке пришлось повести его в блинную, чтобы утешить. Там он выпил три кружки сидра подряд.
Это была его первая пьянка.
Знает ли она, что ее паинька муж много месяцев подряд, днем и ночью, носил пурпурный атласный плащ Супермена, который снимал только у дверей школы, бережно складывая в ранец? Что он был единственным, кто мог починить ксерокс в мэрии? А также единственным, кто удостоился чести видеть трусы Милены Каруа, дочери и наследницы мясной лавки «Каруа и Сын» (он так и не посмел ей признаться, что это зрелище в общем-то не особенно его интересовало).
Симон Ларьо, сдержанный и корректный Симон Ларьо. Который на всем протяжении своего скромного жизненного пути был исключительно отзывчив и никогда никому не докучал.
Он никогда не валялся на земле, никогда ничего не требовал и никогда ни на что не жаловался. Блестяще закончил среднюю школу и без всякого напряга и приступов стенокардии поступил в Горный институт. Не захотел отмечать это событие и покраснел до ушей, когда директриса лицея Стендаля расцеловала его на улице, поздравляя с поступлением.
Тот же мальчуган, только уже повзрослевший, мог минут по двадцать как заведенный глупо гоготать, затянувшись косячком. А еще он знал наизусть все траектории всех кораблей «Звездных войн».
Я вовсе не утверждаю, что он святой, просто хочу сказать, что он заслуживает большего.
Тогда почему же? Почему он разрешает топтать себя ногами? Для меня это тайна. Тысячу раз я пыталась его расшевелить, открыть ему глаза, потребовать, чтобы он стукнул наконец кулаком по столу. Тысячу раз.
Однажды Лола тоже сделала такую попытку. Он послал ее подальше, сказав, что его жизнь касается только его одного.
И верно. Это его жизнь, не наша. Но нам-то грустно на него смотреть.
А впрочем, все это глупости. У нас и собственных проблем по горло…
Чаще всего он общается с Венсаном. Потому что они оба активно пользуются Интернетом. Непрерывно переписываются, посылают друг другу всякие идиотские анекдоты и адреса сайтов, на которых можно найти виниловые пластинки, старые гитары или любителей макетов. Тем же путем Симон приобрел закадычного друга в Массачусетсе, и теперь они обмениваются фотографиями радиоуправляемых корабликов. Друга зовут Cecil (Сиссэл) W. (Дабл-Ю) Thurlinghton, он живет в большом доме на острове Martha’s Vineyard.
Мы с Лолой считаем, что это супершикарно!.. Martha’s Vineyard… «Колыбель клана Кеннеди», как выражаются в Paris-Match[21].
У нас с ней есть хрустальная мечта: сесть в самолет и пролететь над частным пляжем Сиссэла Дабл-Ю, возглашая сверху: «Youhou! We are Simon’s sisters, darling Cécile and we are so very enchantède!»[22]
Мы представляем себе этого типа в темно-синем блейзере, хлопчатобумажном пуловере темно-розового цвета, наброшенном на плечи, и кремовых льняных брюках. То есть вылитой моделью от Ralph Lauren.
Когда мы грозим Симону опозорить его такой эскападой, он начинает слегка нервничать.
— Можно подумать, ты делаешь это нарочно! Я опять мазнула мимо!
— Слушай, сколько же раз ты покрываешь ногти лаком? — с беспокойством спрашиваю я.
— Три.
— Три слоя лака?
— Базовый бесцветный, потом цветной, потом фиксатор.
— Ага-а-а…
— Осторожно! Ты что, не мог предупредить, что затормозишь?
Он поднимает брови. Нет. Пардон. Только одну бровь.
Интересно, о чем он думает, когда вот так поднимает правую бровь?
Мы съели по резиноподобному сэндвичу на заправке у автотрассы. Гадость ужасная. Я-то рассчитывала на скромный комплексный обед в придорожной кафешке, но ведь «они же не умеют мыть салат!» Что верно то верно. Я и забыла. Итак, три сэндвича в вакуумной упаковке («Это гораздо гигиеничнее!»).
«Не очень-то вкусно, зато по крайней мере знаешь, что ешь!»
Конечно, такой взгляд на вещи тоже имеет право на существование.
Мы уселись на воздухе, рядом с мусорными баками. Каждые две секунды раздавалось гулкое «бамммм!» или «бумммм!», но мне хотелось выкурить сигаретку, а Карина не выносит запаха табака.
— Мне придется пойти в туалет, — объявила она с трагической миной, — хотя там наверняка бог знает какая грязь…
— А почему бы тебе не пописать прямо на травку? — спросила я.
— На виду у всех? Ты с ума сошла!
— Ну отойди подальше. Хочешь, я тебя провожу?
— Нет.
— Почему нет?
— Я испорчу туфли.
— А-а-а… но… что такого страшного, если на них брызнет пара капель?
Карина встала, даже не соизволив мне ответить.
