Алина Знаменская - Пленница дождя
— Не знаю, — отозвалась Саша.
— То есть как это так? — вытаращилась на нее Настя. — Ты приехала в незнакомый город и не знаешь — куда? Ну ты даешь!
— Ну, мне нужно найти одного человека.
— А адрес есть?
— Есть несколько адресов. Только они старые. Не знаю, живет ли там кто сейчас.
Если бы Настя умела свистеть, она присвистнула бы. Быть такой шляпой! Да эта девчонка с видом обиженного воробья просто пропадет одна. Настя не может ее бросить.
— Ну вот что, у меня тут полно адресов. — Она похлопала себя по карману курточки. — У моих предков тут масса знакомых. Одна тетечка работает комендантом общежития. Туда мы и отправимся прежде всего. Догоняешь? Скажем, что мы вместе поступать приехали.
Саша с восхищением смотрела на свою новую подругу. Они взялись за руки и нырнули в дождь.
Глава 3
Настя впрыгнула в автобус, потому что ей понравился цвет. Автобус был оранжевый, и по бокам красовались две салатовые полосы с рекламой. Усевшись у окна, она сначала глазела по сторонам и рассматривала витрины, мимо которых проезжал автобус. Она загадала, что сегодня целый день будет слушать свое внутреннее "я". И не станет заглядывать в записи, приготовленные отцом. Итак, ее внутреннее "я" выбрало прикольный оранжевый автобус. То, что она не успела рассмотреть номер маршрута, ее ничуть не смутило. Проехав пять остановок и не наблюдая и не найдя ожидаемых ориентиров, она забеспокоилась: где выходить? Повертела головой и остановила свой взгляд на молодом человеке. Парень показался ей до того милым и симпатичным, что внутреннее "я" с готовностью откликнулось на призыв. «Прыгай за ним!» — скомандовало "я", Настя вскочила и стала пробиваться к выходу следом за парнем. Парень выглядел просто супер. Его темные волосы сверху были выкрашены в красный цвет. Поверх алой майки сверкала металлическими клепками черная кожаная жилетка. Настя шла позади парня и наблюдала его бледную щеку и голые локти. И кожаные браслеты на запястьях. Так она дошагала до перекрестка, где парень совершенно неожиданно перебежал на красный свет и прыгнул в маршрутку.
Настя открыла рот и поперхнулась разочарованием. Приключение, начавшееся так неожиданно, иссякло, как проколотый воздушный шарик. Пришлось вернуться на остановку, дождаться оранжевого автобуса и ехать в исходную точку. Там она достала ненавистный блокнот-указатель и изучила номера требуемых автобусов. Примерно через час она стояла перед новой шестнадцатиэтажкой и пялилась в отцовы записи. Внутренний голос обиженно молчал. К нему больше не прислушивались — подвел. Почерк отца заставил Настю несколько сбавить пыл в поисках приключений. Валерий Иванович подробно расписал план местообитания репетиторши и приложил инструкции, которые Насте необходимо было соблюсти. Уф! Кажется, ничего не забыла. Цветы купила, конфеты тоже. Настя сделала глубокий вдох и набрала номер квартиры на домофоне. Ей открыла молодая женщина. Настя, сбитая с, толку, кажется, забыла поздороваться. Репетиторша представлялась ей никак не моложе мамы. В серой юбке и очках. А тут — совсем девушка. В бриджах и топике. А на лице выражение ведущей программы «Слабое звено». Скользнула по Насте взглядом без особого интереса, равнодушно, как само собой разумеющееся, приняла конфеты и, не глядя, сунула их на стиральную машину «Бош». Сколько лет мама мечтает о такой машине! Отец, хоть и директор, так и не смог сделать маме такой подарок.
— Проходи, — бросила репетиторша и ушла на кухню. Настя вошла в комнату. Ну и ну! Однокомнатная квартирка молодой женщины просто конфетка! Евроремонт, мебель от «Икеа». Настя такую в журнале видела. Все в квартире репетиторши было словно из журнала — ни одной лишней детали. Никакого старья. Мягкая мебель — новая, музыкальная техника — новейшая. А уж бытовая…
Настя босиком прошла по ковру с геометрическим рисунком, села на краешек дивана.
— Приходить ко мне будешь через день, к десяти часам, — не глядя на Настю, распорядилась репетиторша. — И не опаздывать. У меня таких, как ты, еще десять человек.
Настя сглотнула.
Репетиторша включила компьютер, поколдовала над ним, забыв о гостье.
Застрекотал принтер. Через некоторое время он выплюнул несколько напечатанных листков.
— Это список литературы, которую ты должна изучить.
Настя приняла листки и прижала их к животу. От репетиторши она возвращалась подавленная. Полчаса в транспорте не привели ее в чувство.
— Ты что, не знаешь, где достать эти книги? Или боишься, что не успеешь все прочитать? — допытывалась Саша в поисках причины Настиной внезапной смены настроения.
— Книги вовсе ни при чем.
Настя сидела на своей койке и смотрела куда-то мимо подруги.
— Вот, думаю я себе, Сашка: она молодая, одинокая женщина. Работает преподом, как и мои. А живет так, как мои родичи никогда не будут жить, даже если оба из кожи выпрыгнут! Въезжаешь?
— Ну, здесь большой город. И она репетиторством занимается.
— Каким там репетиторством! Репетиторство — это только прикрытие. Она в приемной комиссии. Она взятки берет за поступление. Позанимается она со мной для вида неделю-другую, и я отдам ей конверт. В конверт этот мои предки собирали деньги два года. Обучать меня на платном они не потянут, а на взятку наскребли. Догоняешь?
— А если своими силами поступать?
— Конкурс. У меня аттестат плохой. Даже тройки есть. По точным, я в них не шарю. Да и по гуманитарным не старалась. Родители на эту даму через знакомых вышли. Я ходила по поселку нос задравши, типа — я уже поступила. Прикинь. Ну и идиотка же я!
Настя ударила кулаком подушку и отвернулась к стене.
— Нет, а ты-то при чем? — возразила Саша. — Преподаватели тоже жить хотят. У них зарплаты маленькие.
— При чем, при чем! При том, что не училась как следует! А могла бы! Думаешь, мне трудно было химию на четверку вытянуть или алгебру? Гулять хотелось. А когда гулять не пускали, я назло уроки не учила. Хотела предкам доказать, что они не боги. И компании нашей, что я — не маменькина дочка.
— Родители на то и даются, чтобы думать о ребенке. Заботиться. Ты у них одна, — продолжала возражать Саша. — Вот у меня нет никого, так я и не пробую поступать. А о тебе есть кому позаботиться, и радуйся.
— Ой, Санька! Извини! — Настя повернулась к подруге. — Я у тебя даже не спросила, как дела. Нет, правда, ты куда-нибудь ездила?
— Ездила. — Саша выключила утюг. — На фабрику ездила. У них архив сгорел, ничего не сохранилось. Остался еще один адрес, я его в бабушкиных письмах нашла. Это адрес маминых знакомых. Только там еще не была.
— Хочешь, вместе поедем?
— Нет-нет! — поспешно отказалась Саша. — Я сама. Тебе читать столько!
Саша на самом деле не хотела, чтобы кто бы то ни было сопровождал ее. Она хотела добраться до истины в одиночку. Чтобы при встрече с матерью не было свидетелей. Боялась? Просто не хотела, и все тут. Поэтому на следующий день отправилась по последнему имеющемуся у нее адресу одна. Старый дом с огромными окнами встретил ее неприветливым обшарпанным фасадом. Даже в такую жару внутри подъезда оказалось сумрачно и холодно. Дверь открыла женщина возраста Сашиной бабушки — сухонькая, маленькая. Лицо ее выражало недоверие. И разглядывала она Сашу совершенно бесцеремонно. Следом за бабулькой в коридор приковыляла борзая собака и тоже вопросительно уставилась на Сашу. Саша принялась сбивчиво объяснять цель своего прихода.
— Не знаю про нее ничего и знать не хочу! — отрезала старуха, повернулась и пошла в комнату, оставив Сашу наедине с борзой. Собака подошла и подставила гостье свою морду, явно ожидая ласки. Саша не поняла собаку. Она не поняла и старуху, поэтому так, с лета, ее старухой и окрестила. Свою бабушку она никогда бы не назвала так. Саша потопталась в прихожей и сделала шаг в сторону комнаты.
— Вы понимаете, я издалека приехала. У меня здесь нет никого.
— А мне-то что? Твоя беспутная мать когда-то пела мне то же самое! Хватит! Пожалели одну!
— Мам! Кто там?
Откуда-то из глубины квартиры донесся еще один голос, посочнее, помоложе.
— Иди-ка полюбуйся! — не без злорадного удовольствия откликнулась старуха. — Дочка заявилась Лидкина. У ней, оказывается, дочь имеется!
Саша услышала тяжелые шаги, сопровождаемые шарканьем тапочек. Перед Сашей предстала грузная женщина средних лет. Своей фигурой она загородила проход. В темной прихожей стало еще меньше света. Высокие потолки делали узкую прихожую неуютной, Саше захотелось скорее уйти. Но она не могла себе этого позволить.
— А мы-то откуда можем знать, где она? — обращаясь не то к старухе, не то к девушке, басом изрекла грузная.
— Но ведь она к вам обращалась, может, вы знаете…
— Обращалась! Мы как люди приютили ее, вдовушку. Она ведь мужа потеряла, вся в слезах к нам пришла.
— Да, мой отец погиб на границе.
