Павел Санаев - Хроники Раздолбая
Ничто не интересовало Раздолбая так сильно, как девушки. Нарисуй он диаграмму своих жизненных интересов, получился бы круг, из которого вырезали одну дольку. Эту дольку железной рукой подчинял себе хэви-метал, а остальной круг полностью занимали грезы о девушках.
В десять лет Раздолбай забрался под кровать в спальне мамы и дяди Володи, чтобы вытащить заползший туда электрический луноход, и нашел свернутый в рулон календарь.
— База, база, обнаружено послание инопланетян! — доложил он, представляя себя на месте пластмассового космонавта в луноходной кабине, и вытащил календарь на свет.
Послание инопланетян было таким мощным, что луноход забылся и чуть не пропал без вести. Со страниц большого настенного календаря улыбались девушки, голые тела которых чуть прикрывали полупрозрачные кружева. Раздолбай завороженно переворачивал глянцевые листы и не мог понять, что с ним творится. Его взгляд намертво прилип к обнаженным выпуклостям и округлостям, сердце колотилось, в груди стало горячо так, что спекалось дыхание, и все это почему-то было бесконечно приятно. Мама звякнула на кухне кастрюлей, и Раздолбай поспешно вернул календарь на место. Он понимал, что нашел нечто запретное, ему было очень стыдно, но ни о чем, кроме девушек в кружевах, он не мог больше думать. Они словно разбудили незнакомый до этого голод, утолить который можно было, только сожрав глазами все двенадцать календарных листов. Стоило Раздолбаю остаться дома одному, как он бросился в спальню, достал свою находку и вонзил в календарь жадный взор, как зубы в сочное яблоко.
Снова застучало сердце, нагоняя в груди жар. Незнакомый дурман ударил в голову, размывая окружающее пространство, но делая фотографии в календаре осязаемо-четкими и даже как будто выпуклыми. Раздолбай поедал эти фотографии взглядом, гладил пальцами самую соблазнительную девушку, похожую на певицу Мирей Матье, и удивлялся, что странный голод не отступает, а усиливается, как если бы он пил в жажду морскую воду. Ему хотелось большего — раствориться в этих страницах, впитать глазами не цветную бумагу, а живую обнаженную кожу… Кожа в распоряжении Раздолбая была только своя собственная. Он посмотрел на огромное зеркальное трюмо, стоявшее в углу спальни, и сердце его застучало дизелем: он придумал, что сейчас Мирей Матье появится там, в этом зеркале, — она будет петь, и с нее, как будто случайно, свалится концертное платье.
Конечно, десятилетний Раздолбай мало походил на звезду французской эстрады, но ведь и луноход на батарейках тоже был далек от реального космического аппарата — фантазия добавляла все, что нужно. Раздолбай разделся догола, стянул с кровати простыню и завернулся в нее, заколов на плече маминой заколкой, чтобы получилось вечернее платье.
— Уне вид амур! Ун ви пур саме! — запел он и медленно двинулся к зеркалу, вздымая руки на манер эстрадной дивы. По его замыслу, Мирей Матье забывала, что в ее одеянии нельзя делать смелых движений, и должна была конфузливо уронить платье, представ перед ним волнующе-обнаженной. С каждым шагом к зеркалу в висках Раздолбая все громче стучали молотки. Сознание улетало, взгляд затуманивался, и ему даже не приходилось напрягать фантазию, чтобы лицезреть в зеркале Мирей Матье, а не себя — он ее на самом деле видел.
— Унаррридарррья! — грассируя, заголосил он и взметнул руки над головой. Простыня скользнула вниз по плечам, ослепляя наготой, которую Раздолбай уже не воспринимал как свою собственную, и…
Дальше, по задумке, простыне полагалось красиво ниспасть, обнажая талию Мирей Матье и ее белоснежные ноги, но она вдруг зацепилась на уровне раздолбайского пояса и повисла на чем-то, как полотенце на вбитом в стену гвозде. Раздолбай опустил глаза, недоумевая, откуда там взялся гвоздь, а увидев, что это не гвоздь, удивился еще больше. Он мотнул бедрами, чтобы «платье» все-таки упало, и в ту же секунду его словно ударили по пояснице дубиной. Возбуждение, гудевшее высоковольтным проводом, взорвалось, как перезрелый бутон недотроги, перед глазами полыхнуло, а в следующий миг у него как будто выдернули позвоночник.
Охнув и перегнувшись пополам от резкой боли внизу живота, Раздолбай медленно опустился на колени и обнял угол кровати, чтобы не упасть. Не понимая, что случилось и почему его тело внезапно лишилось силы, он затрясся в панике.
— Наверное это от холода… — успокаивал он себя. — Я разделся и незаметно замерз… Сейчас я согреюсь, и это пройдет.
От страха у Раздолбая стучали зубы, и моментальную перемену настроения он тоже приписывал холоду. Иначе как было объяснить, что затея с Мирей Матье, только что сводившая его с ума, казалась теперь самым постыдным поступком в жизни, а девушки в календаре стали вдруг безразличны и даже противны.
— Не буду больше на них смотреть, — говорил он себе, запихивая календарь обратно под кровать. — Что я вообще нашел в этих дурацких картинках?
До ночи Раздолбай продолжал ощущать неприятную слабость и беспокоился, не сломалось ли что-нибудь у него внутри, но утром проснулся как ни в чем не бывало, и лишь остатки вчерашнего стыда портили ему настроение. К следующему вечеру забылся и стыд, а еще через день Раздолбай снова ощутил позывы теперь уже знакомого голода.
«Я только посмотрю. Не буду раздеваться, не замерзну, и ничего плохого не будет», — решил он, когда родители вновь оставили его одного.
Все повторилось и без раздевания: жар в груди, стук в висках, дурман и неожиданный взрыв, выдернувший силу из позвоночника и подкосивший ноги слабостью.
«Это не от холода! Это что-то другое! — снова трепетал от ужаса Раздолбай. — Не буду больше делать это! Больше не буду!»
Его опять терзал мучительный стыд. Что-то внутри подсказывало, что он поступает нехорошо и неприятные ощущения могут быть расплатой за дурной поступок. Ведь он рассматривал нечто такое, чему вообще не положено быть у них дома. Зачем такой календарь под кроватью родителей? Неужели дядя Володя тоже разглядывает его, а потом охает от боли и слабости? Смотреть на девушек в кружевах было вредно — Раздолбай понял это и поклялся никогда больше этого не делать. Но прошло два дня, и голодный зов снова заставил его достать «инопланетное послание» из-под кровати.
Календарь сделал его рабом удовольствия, за которое приходилось расплачиваться таким стыдом и страхом, что через пару недель он решил от него избавиться и открыть дяде Володе тайну своей находки, прикрывшись маской праведного возмущения.
— Я тут луноход пускал… — заговорил Раздолбай, оставшись с дядей Володей наедине, — он заехал под кровать… Я полез… Там такое… Я вообще не понимаю, как такое у нас в доме оказаться могло!
— Что там «такое» нашлось?
— Я даже не знаю, как назвать это!
И Раздолбай достал из-под кровати календарь, нарочито держа его за уголок двумя пальцами, как вопиющую мерзость.
Он весь дрожал, боясь, что дядя Володя станет страшно ругать его, но желание вырваться из рабства девушек в кружевах было сильнее страха. Дядя Володя отреагировал неожиданно:
— А я думал, куда он пропал! — радостно воскликнул отчим, выхватывая календарь из трясущихся рук Раздолбая. — Привез из Финляндии своему заму Хараборкину в подарок и найти не мог. Завтра ему отнесу.
Так календарь исчез из дома, и Раздолбай не горевал. Он быстро забыл разбуженный девушками в кружевах голодный зов, опять вернулся к игрушкам и лишь однажды, когда луноход снова заехал под родительскую постель, сочувственно подумал: «Я вот играю, а Хараборкин там, наверное, охает и сгибается».
О том, что Хараборкин, возможно, не просто охает, а подвергается страшной опасности, Раздолбай узнал следующим летом, отдыхая в пионерском лагере «Орленок». Над их отрядом шефствовали старшие пионеры, и вечером у костра они поделились с подшефными большой тайной. Оказалось, что несколько слов, которые Раздолбай считал просто ругательствами, на деле обозначают конкретные части тела и одно действие. Действие это очень приятное, но делать его разрешается только взрослым в публичном доме, куда можно позвонить, набрав телефонный номер, зашифрованный буквами ЕЖЕВИКА.
— А если я позвоню? — спросил Раздолбай, задыхаясь от масштаба тайны.
— Занято будет, — объяснили пионеры, — взрослые точно знают время, когда звонить. Да и что толку, если попадешь туда, — денег нет, делать это в нашем возрасте еще вредно. Некоторые не могут дождаться — становятся дрочерами.
— Кем?
— Ну, пялятся на какой-нибудь журнал или календарь с девками…
Раздолбай вздрогнул и отодвинулся подальше от огня, чтобы никто не заметил его испуганных глаз.
— …потом дергают там, балдеют. Спина высыхает от этого, их сгибает потом. Горбатых видели? Были дрочерами.
Раздолбая сковал ужас. Сначала он испугался за себя, потом подумал, что не успел стать дрочером, потому что вовремя сдал календарь дяде Володе, и испугался за Хараборкина.
