Наль Подольский - Книга Легиона (Журнальный вариант)
- Что я тебе скажу? Знаю, рядом с тобой уголовного дела нет. Следствие прекращено за отсутствием состава преступления. Сколько бы самоубийств ни последовало, ты в категорию подозреваемых не попадаешь. Я эти самоубийства коплю, и только, - так мне начальством велено. Даже если из них со временем кто-то попробует состряпать дело, твоя возможная роль в нем - только свидетель. И насчет твоего брата-покойника - его в прокуратуру не вызовешь, не в гробу же ему приезжать! - Марго закончила свою речь вполне милицейской шуткой, даже ей самой показавшейся грубоватой.
- Хорошо. А не могу ли я предложить тебе и дальше копать это дело? Как частному детективу, с соответствующей достойной оплатой?
- Я следователь прокуратуры. И брать халтуру на стороне не имею права. А было бы, что копать, то копала бы и по должности. Тут впору звать шамана, с бубном да погремушками.
- С шаманом повременим.- Лола без раздражения вернула разговор в деловое русло.- Разве ты не можешь как частное лицо и юрист немного... скажем так, присмотреть за мной? Чтобы в случае чего был разумный свидетель. Или вовремя что присоветовать. Опять же за приличный гонорар, разумеется.
- Экая ты, однако, настырная! Впрочем, это уже ближе к реальности. Присмотреть - оно можно, хотя, конечно, из следователя свидетель плохой. А вот с гонорарами пока повременим. Факт передачи денег иной раз все равно, что пуля в затылок. Так что это отложим, авось, за тобой не засохнет. Для начала давай вот что сделаем. Ты беседы свои с психиатрами наверняка на диктофончик записывала. Они знали об этом?
- Знали.
- Сделай с них распечатки в трех экземплярах. Пометь дату и время. И организуй нотариусов, чтоб заверили дату и подписи. Одну копию положи в свой банковский сейф, вторую храни, где хочешь, а третью передашь мне.
2
Сидя в полупустом вагоне электрички и мысленно подводя итоги этой короткой загородной поездки, Марго, в общем, осталась довольна собой. Ничего лишнего не обещала, не отвергла заранее возможный заработок, что расценила как маленькую победу над собственной строптивостью, и в значительной мере удовлетворила свое любопытство.
Дома она, как обычно, скоротала остатки вечера за телевизионным сериалом и скромным ужином, подкрепленным несколькими рюмками водки. А потом, уже собираясь ко сну, после душа, в ванной, не успев даже обтереться полотенцем, принялась рассматривать себя в зеркале, что за нею до сих пор не водилось. Ведь совсем не уродина, если разрисоваться, как надо, можно и за шлюху сойти, а мужики не обращают внимания. Вроде бы все на месте и грудь в порядке. Худощава, конечно, вон ключицы торчат, но и это другим-то женщинам не мешает. А что возраст под сорок - так еще же не сорок... да и вообще... к Лолке, небось, и за сорок будут липнуть, что мухи... если до сорока доживет. Стоп, с чего это ей пришло в голову?.. Если смерть вокруг нее топчется всё да топчется, то когда-нибудь, рано ли, поздно, и на нее наступит. Да и черт с ней, с Лолкой, о себе бы подумать... В чем же все-таки дело... выражение лица? Да, пожалуй... отчужденное, настороженное - это определенно отпугивает. Детдомовское наследство... Она попробовала небрежно улыбнуться, и ничего не вышло: на губах улыбка, а глаза все равно угрюмые. Забавно все-таки: если у тебя нос не такой, можно пластическую операцию сделать. А выражение глаз какой хирург сможет подправить?
Время шло, Лола с месяц уже не давала о себе знать, и Марго тем не менее обнаружила, что никак не может выкинуть ее из головы. Укладывая заключения психиатров Паулс почему-то в сейф, а не на полку шкафа, где хранились дела самоубийц, Марго не вполне логично пришла к заключению, что ей следует проветриться и отдохнуть. Впрочем, мысль была своевременная, ибо по графику отпуск Марго начинался через неделю, в конце июля, и выбор, куда поехать, не отличался обширностью.
Родственников у Марго было мало - порода, что ли, такая, не живучая и не плодовитая. Отношения она поддерживала только с двоюродным дядькой, который был не намного старше ее, и его сыном, то есть своим троюродным братом, к коему испытывала материнские чувства, за неимением других объектов их приложения.
Дядька Платон, которого еще со студенческих лет она называла Платошей, в наше смутное время воплощал в себе качества, с точки зрения Марго, достойные уважения. Окончив Медицинский институт, он по распределению вместе с женой-однокурсницей уехал в забытую Богом сельскую больницу Вологодской области, где и проработал почти двадцать лет. Он ни разу не делал попыток перебраться в более престижное место, хотя имел репутацию талантливого и грамотного врача. Жена по истечении положенных трех лет рассталась с обязательной работой, а заодно и с мужем, перебралась в Москву и обзавелась новой семьей. Их сына Олега она держала сперва при себе, но с появлением маленькой сестры он постепенно прибился к отцу и среднюю школу закончил уже у него, причем с золотой медалью. Мальчика, начиная с восьмилетнего возраста, отличало поразительно устойчивое, прямо маниакальное пристрастие к морю, кораблям и морским сражениям. И, хотя отец не любил ничего военного, он не препятствовал поступлению сына в Военно-морское училище. У Марго будущая профессия родственника, которого она в душе почему-то считала не троюродным братом, а племянником, вызывала умиление. Она считала, что при нынешнем бедственном положении армии и флота офицерами стремятся стать только благородные люди. А само слово "курсант" высекало в ее воображении расплывчатые представления о праздничных школьных балах, о первых прогулках под руку вдоль тенистых бульваров и робких поцелуях в тени цветущих акаций, фокусируя ее ностальгию по красивой и беззаботной юности, которой у нее никогда не было. Племянника, впрочем, она называла чаще не курсантом, а гардемарином, отталкиваясь от полюбившегося ей телевизионного сериала.
Марго еще в поезде решила выкинуть из головы и Лолку, и связанную с ней живодерню, но уже на третий день не выдержала и выложила Платону от начала до конца всю историю. Более того, она поняла, что это было одной из главных целей ее поездки. Значит, все-таки эта Паулс крепко засела у нее в голове.
Почувствовав не праздную заинтересованность Марго, Платон высказался осторожно и прагматично. Да, под гипнозом человек способен совершить что угодно. Известны также вполне доказанные случаи гипноза или внушения на расстоянии, правда, не такой интенсивности, но это в конце концов разница лишь количественная, не меняющая сути явления. В данном случае речь идет либо о гипнотизере феноменальной силы, либо о научном злом гении, придумавшем устройство для усиления и трансляции на расстоянии этих не исследованных пока излучений. Такую возможность принципиально нельзя отвергать. Но при любых обстоятельствах за всем этим стоят люди, один или несколько, которых можно найти и пресечь их деятельность.
- Но все-таки,- заупрямилась Марго,- если мы имеем дело с однообразным систематическим проявлением, можно ли отличить природное явление от человеческой воли?
- Только по наличию обратной связи. Природное явление не будет реагировать на твои действия, а человек отреагирует.
Через несколько дней Олег должен был отправиться в учебное плавание, и порешили на том, что Платон отправится его проводить, а Марго с недельку поживет в деревне одна.
Марго с усердием копалась в огороде и хлопотала по дому, в меру способностей наводя в нем уют. В условленное время Платон не появился, но Марго поначалу не беспокоилась: рейс могли задержать. Но, безрезультатно прождав и вторую неделю, она из местного отделения милиции позвонила к себе домой - трубку никто не брал. Тогда она препоручила дом заботам соседей и отправилась в Петербург.
Дверь ее квартиры только после второго, настойчивого звонка открыл человек, которого она сперва не узнала,- это был Платон, только постаревший лет на пятнадцать, седой, небритый и пьяный.
Марго мгновенно догадалась, что случилось несчастье.
Платон с сыном прожили спокойно несколько дней, ходили в кино, посещали музеи и один раз прокатились за город, в Петергоф, поглядеть на фонтаны. Раза два на Олега накатывали беспричинное беспокойство и возбуждение, но Платон посчитал это предотъездным волнением. Накануне отплытия курсантам было предписано прибыть на борт судна к двадцати ноль-ноль, и в три часа дня, пока отец сооружал дома некое подобие прощального обеда, Олег вышел купить какие-то мелочи, вроде расчески и зубной пасты. Полчаса было более чем достаточно, и когда он к четырем не вернулся, Платон настолько встревожился, что выглядывал несколько раз в окно и на лестницу, и, как только позволили кулинарные обстоятельства, в половине пятого выключил духовку и пошел искать сына.
Далеко ходить не пришлось: внизу у подъезда уже суетилась милиция и стояла "скорая помощь". Мальчика отвезли в реанимацию, но врачи ничего не смогли сделать.
