Александр Кулешов - povest o sport kapitane
И вдруг Монастырский замирает. С улицы доносится жуткий вой сирены, взрывы, дикие вопли. Что это, продолжение сна? Учебная тревога? Война?
Он бросается к окну, отдергивает штору.
На дворе ровный белесый рассвет. Дремлют многоэтажные дома, машины у тротуаров, деревья — их листву ничто не колышет.
Посреди улицы человек двадцать парней в сине-белых каскетках с сине-белыми шарфами, с флагами отчаянно кричат что-то непонятное. Неожиданно один из них бросает петарду в стоящую рядом машину; петарда с грохотом взрывается, осыпая все вокруг искрами, окутывая серым дымом. В ту же минуту другой парень начинает неистово крутить ручку сирены, и зловещий вой заполняет все вокруг. Снова слышны дикие посвисты, вопли. Толпа скандирует: «Гам-бург! Гам-бург! Гам-бург!»
Только тогда наконец Монастырский понимает, в чем дело. Завтра (а вернее, сегодня) состоится финальная встреча розыгрыша Кубка европейских чемпионов. Играют команды английского — «Ноттингем форест» и немецкого клуба «Гамбург». Накануне десятки чартерных авиалайнеров, сотни автобусов и машин доставили в испанскую столицу болельщиков обеих команд. Только из ФРГ, как рассказали Монастырскому, прибыло пятьдесят тысяч человек! Со знаменами, транспарантами, флагами, призывами. С сиренами, клаксонами, петардами, хлопушками. Готовые любыми средствами поддержать боевой дух своей команды, а если надо, доказать ее преимущество кулаками.
И вот город наводнили толпы молодых, здоровых парней, разодетых в цвета своего клуба: майки, шорты, шляпы, куртки красно-белые или бело-синие, украшенные значками, лентами, кокардами. Большинство уже подвыпившие и все шумные, развязные, крикливые и задиристые. Впрочем, прибыли не только молодые парни, были и люди средних лет, и пожилые, и женщины, и девчонки — кто только не приехал болеть!
Они бродили по городу, заходили в рестораны и кафе, толпились возле отелей и стадиона. Пока все обходилось мирно, но усиленные наряды полиции патрулировали улицы, а испуганные прохожие спешили обойти буйных гостей стороной.
Наступление ночи прибывшие проигнорировали начисто. Они по-прежнему, если не с еще большим остервенением, утверждали себя криками, нестройным пением, грохотом трещоток и завыванием сирен. Никому не давая спать, мотались по улицам, взрывая шутихи и барабаня палками по крышам безответных автомобилей, оставленных хозяевами у подъездов.
Монастырский представил себе, как будет выглядеть вся эта толпа на стадионе после двухдневного «подогрева», и ему сделалось не по себе. Да, веселенький предстоит матч! Некоторое время он еще смотрел с высоты десятого этажа своего апартотеля «Мелия Кастилия» на бесновавшуюся внизу кучку болельщиков, пока не подъехали к ним полицейские и не уговорили вести себя потише. Потом снова лег в постель. Но заснуть уже не смог.
Отдернул шторы, спустив в комнату розово-голубое раннее утро, открыл окно. Стали доноситься первые звуки просыпающегося города: шелест шин, тарахтенье мотоцикла, автомобильный сигнал... Включил радио — оно еще не работало. Захотелось пить. Открыл маленький бар-холодильник, что размещался в прихожей, достал бутылочку молока и с удовольствием выпил прямо из горлышка.
Он еще некоторое время приходил в себя после кошмарного сна. Руки слегка дрожали, тело не просохло от липкого пота.
Монастырский встал под душ и долго, бесконечно долго с наслаждением плескался под острыми струями, то ледяными, то обжигающими. Взбодренный, окончательно проснувшийся, побрился и спустился завтракать. В ресторане «Ля бодега» («Погреб»), сразу же прозванном в делегации «Бодягой», он выпил крепкий кофе, съел яичницу с беконом, хрустящие рогалики с вареньем и запил все это апельсиновым соком. Да, он любит поесть. Ну и что? В свои пятьдесят пять лет он по-прежнему могуч, почти нет жира — одни мышцы, легко играет двойниками, а весит сто или сто десять килограммов. Так какое это уже имеет значение? Рана в живот дает себя чувствовать частенько, зато сердце болит совсем редко. И вид у Святослава Ильича Монастырского, председателя одного из крупнейших ДСО страны «Эстафета», а в данном случае руководителя советской делегации, прибывшей на розыгрыш Кубка мира по борьбе самбо, прямо-таки бравый. Косая сажень в плечах, ежик седых волос на круглой, словно ядро, литой голове, уверенный взгляд серых глаз, тонкие губы, свидетельствующие о твердом характере. Густой бас. Немногословен. Решителен. А вот бороды Черномора уже нет — сбрил начисто. Несолидно. Солидно было в двадцать лет. В пятьдесят пять солидность придает не борода. Так-то...
Монастырский бросил взгляд на часы. Расписался в счете — пометил номер своей комнаты—1058 — и неторопливо вышел из ресторана. Ребята, наверное, уже встали. Все команды жили в этом роскошном отеле, только на разных этажах.
Поднявшись в быстроходном, еще хранившем запах чьих-то духов и сигарного дыма лифте к себе на десятый этаж, Монастырский прошел в конец коридора и постучал в номер к Стасу Воинову — старшему тренеру.
ГЛАВА II. В МАДРИДЕ
Воинов — спокойный, неторопливый в движениях человек — очень нравился Монастырскому. Он ценил в нем глубокие знания, опыт, умение работать с людьми. Воинов не кричал, не нервничал даже в трудные минуты, что, увы, свойственно многим тренерам. Выводя борца, он обнадеживающе хлопал его по плечу и, усевшись у ковра в своем углу, застывал в неподвижности. В перерыве не спеша массировал, обтирал подопечного и, избегая жестов, давал короткие советы. Не растекался по мелочам. Успевал заметить в схватке главное и об этом сказать. Когда его борец становился победителем, не орал, не бросался целовать, не выносил на руках. Когда тот проигрывал, не ругался и не болтал пустые утешения. По-деловому, серьезно анализировал схватку.
«Эх, мне б его в «Эстафету», — не раз думал Монастырский. — Он бы у меня самбо поставил».
Однажды даже намекнул о своих мечтах Воинову. Тот сразу понял и серьезно сказал:
- Что ж, Святослав Ильич, я не против. Как выгонят, сразу к вам приду.
- А почему тебя должны выгнать? — удивился Монастырский.
- Как же, — в свою очередь удивляясь вопросу, ответил Воинов, — тренеров всегда выгоняют, стоит начать команде, хоть и не по их вине, проигрывать. Это закон.
- Ну уж если на то пошло, то не закон, а традиция,— усмехнулся Монастырский. — И замечу: вредная, плохая. Так тебе-то это не грозит. Твои ребята вряд ли кому проиграют в обозримом, как теперь принято выражаться, будущем.
- Вы не правы, Святослав Ильич. — Воинов повернулся к нему — разговор происходил в самолете — и устремил на руководителя делегации спокойный взгляд светлых глаз. — Конечно, еще годик-два опасаться нечего. Хотя уже сейчас монголы, испанцы, болгары, японцы — конкуренты серьезные. Но вот включат борьбу самбо в олимпийскую программу, тогда увидите. Года не пройдет, как ГДР чемпионов заимеет, и американцы тоже. Вы знаете, что в Мадрид приезжает Трентон?
- Трентон? Это кто? — спросил Монастырский и укорил себя за неосведомленность. Едешь руководителем, так будь любезен изучи, что к чему и кто есть кто.
- Интересный человек, — задумчиво произнес Воинов, — начальник американской команды, коуч, что ли, у них называется. У него большой клуб в Сан-Диего, в Калифорнии. Целая, по их выражению, «конюшня» — боевые виды: каратэ, саватта, таиландский бокс, дзю-до, джиу-джитсу, айкидо, кэтч, конечно. Его труппы по всей Америке разъезжают, несколько филиалов открыл — платное обучение дзю-до, каратэ. Но кроме профессионального спорта руководит и любительским. Председатель спортклуба местного университета; там любители — боксеры, дзюдоисты, каратисты. Довольно сильные, входят в сборную страны. Теперь заинтересовался самбо. Наверное, прикидывает — дело новое. Пока другие не перехватили, надо в своем клубе развивать. У него сейчас двое ребят в команде.
В Кубке мира помимо команды Советского Союза участвовали спортсмены США от Америки, японцы от Азии, испанцы как организаторы и сборная Африки.
Некоторое время Монастырский размышлял об услышанном, потом вернулся к прежнему разговору.
—В трудное положение меня ставишь, — улыбнулся, он. — Как патриот хочу, чтоб мы выигрывали, как председатель «Эстафеты» — чтоб проиграли. Тогда, как ты говоришь, тебя выгонят и я заимею первоклассного тренера.
Воинов тоже улыбнулся; улыбался он хорошо, заразительно, всем лицом.
—Так на мне свет клином не сошелся, Святослав
Ильич, другие есть не хуже. Денисов, например...
Это был второй тренер, он тоже летел в Мадрид. Денисов представлял прямую противоположность Воинову, и Монастырский удивлялся, как этот человек вообще может тренировать молодежь.
Сам в прошлом чемпион страны, он сумел в начале тренерской работы воспитать двух-трех неплохих учеников и теперь держался былой репутацией и поддержкой кое-какого влиятельного начальства.
