Вероника Тутенко - Медвежьи невесты
Взгляд моряка, так мило певшего ей накануне про Одессу, стал вдруг страшен.
Брови, как тучи.
Будет гроза.
— Что??? — взревел, как медведь, так что в конторе напротив возникли любопытные лица бухгалтера тёти Шуры и уборщицы Клавы. — Ты мне ещё мозги крутить будешь???
Не дожидаясь расправы, Нина босиком вылетела за дверь.
Улица-невеста оделась в многослойный свадебный наряд. В воздухе фатой искрились снежинки.
Нина побежала и увязла в снегу. А Юра приближался огромными шагами. Сгреб в охапку, как медведь, подхватил легко на руки и вернул обратно в комнату.
— Так, — поставил на пол. — Собирайся. Я тебя жду.
Нина надела телогрейку и валенки. Заглянула в комнату к соседке, где Валерик играл с детьми Валентины.
— Валь, я в кино. Посмотри, пожалуйста, еще немного за Валериком.
— С кем это ты в кино собралась? С Юркой Беловым что ли?
— С ним, — Нина даже глаза опустила. Валя смотрела как-то странно, как будто жалела.
Наверняка, слышала крик.
— Нина, не ходи ты замуж за этого Белова, — покачала головой. — Будешь потом всю жизнь слёзы на кулак мотать.
Что такое «мотать слёзы на кулак» Валя знала на собственной шкуре: уже который год одна с четырьмя детьми и старой матерью.
— Да он ещё и не предлагал мне, Валь…
Клуб располагался в том же бараке, что и контора.
Небольшое помещеньице в конце коридора. В зале составлены стулья. Одно название «клуб».
Фильм Нина запомнила плохо, хотя неотрывно смотрела на экран.
Всё вдруг в голове перемешалось. Хотелось так много сказать, но слова вдруг утратили смысл, будто были не звуками, а самой сутью вещей.
Немногословен был и Юра. Проводил, как положено, и пошел к Борьке.
А ночью Нине приснился медведь.
Огромный, вырос над тайгой. Хозяин. Страшно. В голове одна мысль: «Задерёт!»
Бежать, куда глаза глядят, — одно спасение.
Но и мишка не промах — не отстаёт, только деревья мелькают.
Нина выбилась из сил, остановилась, повернулась к медведю лицом.
Зверь, говорят, боится взгляда человека, если смотреть без страха и прямо в глаза.
Косолапый и впрямь оторопел. И вдруг протягивает лапу и молвит человеческим голосом:
«Ну здравствуй!»
Нина открыла глаза. Кто-то стучал в дверь.
Предчувствие?
Пожалуй.
Предвкушение даже, что это он…
Он пришел уже без гитары, в шинели, с бушлатом в руках, с серьёзной усмешкой.
Снял шинель, осмотрелся, нашел гвоздь на стене. Снова осмотрелся, как будто видел комнату в первый раз.
— А где же мы спать будем?
На кровати посапывал Валерик.
Нина спросонья потирала глаза. Появление Юры было похоже на продолжение сна.
— Не знаю… Кровать одна.
В комнате всего-то и было, что кровать и стол.
Спать легли на полу на шинели. Бушлат свернули вместо подушки. Одеяло нашлось ещё одно, совсем уже старенькое.
Но и гнездо начинается когда-то с первой соломинки, с первой веточки.
Не зря говорили, что руки у Белова золотые. Уже через несколько дней в комнате красовались три новеньких дубовых табурета.
13
Счастье всегда приходит внезапно. Нагрянет: «А вот и я. Не ждали?»
Где-то впереди маячило даже море, с кораблями, маяками и жирными, низко кружащимися чайками.
Та же Валентина, предостерегавшая не ходить за Юру замуж, сердобольная оказалась. Принесла кастрюлю и чайник, совсем ещё новенькие.
Усмехнулась:
— Это вам приданное от меня.
В углу полноправным хозяином чувствовал себя «Урал».
Но главным украшением и ценностью в семейном гнездышке были, конечно, картины. Рамы для них Юра делал на ближайшей лесопилке, сам смастерил и мольберт.
На прочных холщовых простынях оживали водопады, русалки, но больше всего на картинах было кораблей: умиротворенных, как домашние гуси на пруду, и расправивших крылья-паруса, готовых вот-вот сорваться в полет…
Две парные пальмы были написаны на заказ для столовой и теперь сохли, поддразнивая взгляды солнцем, морем и листьями-веерами.
— Юр, а ты видел, как на пальмах растут бананы? — спрашивала Нина.
— Бананы — нет, не видел, — признавался Юра. — Они на других пальмах растут. А пальмы видел на Чёрном море. Когда-нибудь и тебя на море возьму.
А на маленьких картинах, написанных на обыкновенной клеенке, радовали взгляд румяными боками спелые яблоки, груши, а на одной покачивала розовыми плодами, как новогодняя ёлка игрушками, молодая яблонька.
Комната теперь напоминала маленькую картинную галерею, но всем картинам места не хватило, и часть из них стояла в углу за кроватью, как будто ожидая своего часа…
Час настал неожиданно. Не то Валентина оказалась хорошей предсказательницей, не то простое совпадение, не то судьба проверяла на прочность любовь, но испытания не заставили себя ждать.
14
Есть вещи, за которые тайга не прощает.
Иногда только кажется, сошло на этот раз с рук. Ан-нет… Карающей руки не миновать…
Как всякая стихия, тайга непредсказуема. Как будто старается отомстить тем, кто приходит в неё с топором. Сколько вальщиков погибло под тяжестью обрушившихся деревьев, сколько остались искалеченными на всю жизнь.
Юре, можно сказать, повезло. Как будто тайга хотела проучить, но передумала, смилостивившись.
— Еще бы немного, и… — покачала головой в медпункте пожилая врач. — Считай, что в рубашке родился.
Падая, дерево, несильно задело плечо, однако о работе в ближайшее время не могло быть и речи…
Ещё, как назло, телеграмма пришла из Казани.
«Жду тебя в гостинице „Татарстан“», — не без ехидства огласил Юра текст послания от Колюбаева, когда Нина пришла с работы.
Нина засмеялись и скомкала телеграмму.
Капитан звал к сытой жизни напрасно.
Зарплата Нины, между тем, быстро истаяла. Если б не всё та же сердобольная соседка Валя, протянули бы с голоду ноги. Спасибо, пришла как-то голодным вечером с кастрюлечкой похлёбки.
— Вот вам суп из конины, а то умрёте с голоду… Ещё и три рубля дала взаймы на хлеб.
Валя надоумила, что конину можно выписать на складе в счет будущей зарплаты. Резали, конечно, только самых старых коней, и вкусным это мясо назвать было нельзя, и даже съедобным — с натяжкой.
К счастью неожиданно выручила новая знакомая, тётя Аня. Уже пожилая, из местных жителей, она тоже работала на лесоповале.
Узкоколейка пролегала мимо её домика, маленького, неприметного, как одинокий опёнок.
По дороге в лес и разговорились в вагоне две женщины. Оказалось, тётя Аня — большая любительница живописи, а как увидела в столовой соседнего посёлка огромные пальмы на стенах и такие же, но меньше — на картинах, так заворожили таинственные деревья, о которых столько слышала, да видела на картинках в книжках про Африку, что решила спросить, кто художник.
— И заглянула случайно, там у меня родственница поваром работает. Говорит, художника зовут Юра Белов. Не знаешь случайно такого?
— Как же не знать, если это мой муж, — не без гордости ответила Нина.
— Как хорошо! Хочу такие картины с морем и пальмами. Только денег у меня нет, миленькая. Можно я молочком, яичками и мясом расплачусь?
— Пальм больше нет, есть с морем и кораблями…
— Давай хоть с кораблями, — согласилась тётя Аня.
На выходные Нина понесла ей в деревню три картины на выбор.
— С кораблями ещё даже лучше, — осталась довольна тетя Аня. — Буду на них вечерами смотреть и представлять, что я на море.
Баба Аня взяла все три картины.
— Принеси ещё, если есть, — сказала на прощание.
15
Пожалуй, если бы на Земле было больше аистов, они приносили бы детей гораздо чаще — два, а то и, может быть, все три раза в год.
Но тогда на земле было бы так много людей, что только людям и аистам и хватило бы на ней места.
Глупости какие-то лезут в голову!
Насупившись, Валерик сидел на бревне, пригвоздил взглядом муху, посмевшую сесть рядом с девятилетним озорником. Хотел прихлопнуть, но передумал. Жирная чернокрылая не стала слишком искушать судьбу и улетела, справедливо решив, что она-то уж точно не виновата в том, что у кого-то плохое настроение.
Причин сидеть, насупившись, на бревне, между тем, у Валерика было предостаточно.
Отсюда и мысли об аистах, хотя, конечно, каждому девятилетнему мальчишке известно, что детей не приносят никакие аисты, и в капусте их тоже не находят; в голове же продолжали крутиться всякие глупости.
Мало того, что отец и в обычное время был с ним, пожалуй, чрезмерно строг. А теперь, когда в доме появился маленький человечек, кудрявая девочка, как ангелочек с картинки, которых всегда почему-то рисуют со стрелами…
Теперь и вовсе по струнке ходи, хоть вообще домой не появляйся.
