Сильви Тестю - Небо тебе поможет
Пожалуй, это главное в моем доме.
Я проверяю еще раз…
Похоже, сложила все.
Что меня успокаивает, так это что Экс-ле-Бэн всего в часе езды от Лиона. И если, несмотря на всю мою предусмотрительность, мне вдруг понадобится что-нибудь жизненно необходимое, я всегда смогу позвонить своей маме, живущей в Лионе, или одной из моих сестер. Они мне помогут.
Смотрю на лампу на прикроватном столике. В отелях освещение часто недостаточное. Я бы чувствовала себя лучше с этой милой лампой… Хватаю лампу, но тотчас же ставлю обратно.
В чемодане на самом деле больше нет места. Тем хуже. Придется два месяца жить при тусклом свете в комнате.
Чемодан уже чуть не трещит. Рядом я поставила сумку с кормом для моей собаки: пятнадцатикилограммовый пакет. Я вынуждена везти еду для своей собаки: она страдает плохим пищеварением, не может глотать ничего, кроме розовых шариков, которые рекомендовал ветеринар.
Все ли я уладила?
Просмотрела мои счета.
Заглянула в ежедневник.
До 28 ноября встреч не запланировано.
На каждой страничке напоминание: Экс-ле-Бэн.
28 ноября: возвращение.
Я вписываю: «Возвращение из Экс-ле-Бэна 28 ноября. Отъезд в Куршевель 10 декабря».
Горы.
Я люблю горы. Сухой холод высоты. Вершины. Люблю атмосферу лыжных курортов. Нравятся люди, скользящие по склону. Снег проглатывает все шумы. Молчаливые лыжники. Веселые компании, которые собираются в барах. Лица, раскрасневшиеся от холода.
Я счастлива. Все хорошо организовано.
Я зарезервировала хорошую комнату в отеле «Лоза» в Куршевеле. Кристина каждый год бронирует мне место, она знает, что мне нравится комната на третьем этаже. Там вид на лыжные спуски.
Жером тоже приедет, будет учить меня кататься на лыжах.
— Ты не хочешь поехать туда в феврале? — спросил меня мой парень на прошлой неделе.
— Нет.
— Все-таки в феврале погода милосерднее, — настаивал он.
Я собираюсь провести восемь недель в Экс-ле-Бэне. Буду сниматься все время до конца ноября и заслужу себе недельку отдыха, разве это не справедливо?
— Даже если погода не такая солнечная, как в феврале, я хочу сразу поехать в горы, а не ждать три месяца, — сказала я.
Зачем ждать февраля?
— Да потому что на Рождество бывают метели, — ответил мне мой парень, который не хочет «пережить катастрофу прошлого года».
Я занервничала, когда он мне это сказал.
Пережив катастрофу, я делаю все, чтобы ее забыть.
Он же делает все, чтобы я об этом помнила!
Я пожала плечами. Сделала вид, как будто не знаю, о чем он говорит.
Это заставит меня заняться немного спортом. Я дам нагрузку своим ногам и рукам. Проветрюсь. Отдохну.
Я знаю Жерома уже много лет. Он больше, чем мой тренер по лыжам. Он как старший брат, которого я собираюсь навестить на Рождество. Зимой Жером живет в Куршевеле. Летом в Валлорисе.
Зимой он катается на лыжах. Летом занимается парусным спортом.
Он все время смеется. Он смеется со всего. Как рождественское солнце.
Из года в год Жером припасает одну неделю для меня и моего парня. Он любит кататься на лыжах с нами. Считает, что мой парень хороший лыжник. А меня он находит смешной и приятной.
Это мне доставляет удовольствие.
Когда мы едем по склону, его друзья-инструкторы отвлекаются из-за нас от своих клиентов и окликают его. Радуются встрече. Жером смеется. Он смотрит на своих друзей-тренеров, обучающих новичков. Сам-то он катается только с опытными. Жером больше не связывается со «спотыкающимися», как он говорит, клиентами. Когда я катаюсь не так, как ему того хотелось бы, он слегка подгоняет меня палкой.
У Жерома южный акцент. Все десять лет, которые я с ним катаюсь на лыжах, он ни разу не произнес мое имя с буквой «л». Он хрипит:
— Сиви! О… о! В чем дело?
Он не договаривает в словах некоторые согласные, а иногда и целые слоги. Я понимаю, что катаюсь плохо.
И поэтому стараюсь.
Если бы кто-нибудь другой подгонял меня лыжной палкой, это вывело бы меня из себя. Получая удар палкой от Жерома, я веселюсь.
Он отводит меня к Бланку, который дает напрокат снаряжение. В этом году появились новые лыжи. Я должна обязательно их попробовать.
— На них ты будешь летать, моя Сиви, — говорит он с улыбкой до ушей.
Я соглашаюсь на все. Он доволен. Я тоже.
Жером — спортсмен. Однако у него есть даже кое-что помощней, чем его тело: его голос. У него очень сильный голос, он использует его во всю мощь, только когда кричит. Орет всякий раз, когда видит, что я закуриваю сигарету.
— Брось это! — кричит он мне прямо в лицо так, как если бы я была в ста метрах от него.
Ругается на моего парня:
— А почему ты не скажешь ей бросить сигарету?
Мой парень пожимает плечами. Я — упрямая и глупая. Вообще-то разговоры о вреде курения меня раздражают, но здесь они меня забавляют. Жером боится, что я не смогу продолжить прохождение по трассе. Выкурить вечером сигарету под стаканчик чего-нибудь крепкого кажется ему нормальным. А курение в разгар дня приводит его в бешенство. Он спрашивает:
— Почему ты куришь? Разве у нас какой-нибудь праздник?
Сигарета для Жерома — это праздник. Он не хочет, чтобы я окочурилась просто так. Но согласен, чтобы я окочурилась ради праздника.
Когда мы ходим ужинать к матери Жерома, он даже подает мне пепельницу. Это праздник. Мы ужинаем у него в Празе, недалеко от въезда на станцию. Жером живет со своей матерью в пятнадцати минутах от Куршевеля. Одинокий каменный особнячок. Здесь очень тихо. Они с матерью похожи. Она старше его на двадцать лет. Разница в двадцать лет указывают на то, что они не брат и сестра.
Мы едим до отвала. Это доставляет удовольствие и его матери, и самому Жерому. Я отдаю должное тем блюдам, которые мне предлагают. Мы пьем вино. Много смеемся. Я курю. Я курю. Жером смеется. Мой парень смеется. Когда слишком обильное потребление алкоголя и еды берут над нами верх, Жером сопровождает нас в отель.
Я провожу неделю как в коконе. Теплая ванна. Всего лить одиннадцать часов вечера. Мы ужасно устали. Завтра Жером постучит в дверь нашего номера ровно в восемь сорок пять. В своем красном комбинезоне с надписью «ESF Courchevel» он закричит:
— Вставайте же наконец! Все на склон! Ребята, там такой пух…
Сказанное им надо будет понимать так, что ночью выпал снег. Пушистый, удивительный снег покрыл ровным слоем лыжные трассы.
С этими мыслями я засыпаю.
Как и предполагалось, меня вырвал из своих сновидений южный акцент.
— Сиви! Вставай! Лентяйка! Уже без десяти!
Все это смешит моего парня, который уже в комбинезоне.
Я сбрасываю свои одеяла. Натягиваю комбинезон. Я готова.
— У тебя есть «Piz Buin»? — спрашивает меня Жером.
Это веселит моего парня.
Все эти годы Жером проделывает со мной один и тот же номер.
Нет. У меня не загорелая кожа. Я не могу пользоваться тем же кремом, что и они, ведь цвет их кожи уже темно-коричневый. Я пользуюсь кремом со степенью защиты 60+. Моя кожа светло-розового цвета. На солнце стану слегка бежевой. Это их веселит. Я действительно хлюпик.
Жером гордится тем, что я снимаюсь в кино. Когда кто-нибудь узнает меня в баре, он на седьмом небе от счастья. С расплывшейся по лицу улыбкой он говорит мне:
— Ого, моя Сиви! Ты одна из ведущих кинозвезд?
Что ответить?
Я пожимаю плечами, он расценивает это, как чрезмерную скромность с моей стороны.
В «яйце» фуникулера он рассказывает мне о фильме, который они с его матерью смотрели по телевизору.
— О! Я так смеялся, когда ты и твоя подруга подцепили того парня! Это здорово! Вы будете снимать продолжение?
— Я не знаю.
Выражение гордости на его лице внезапно сменяется унынием. Он внимательно рассматривает меня в течение минуты.
— Ты слишком много работаешь. Ты не наслаждаешься жизнью в полной мере, — кричит он мне теперь. — А ты? Почему ты не скажешь ей меньше работать? — обращается он к моему парню.
Тот пожимает плечами. Я упрямая.
Мой парень доволен: кто-то думает так же, как он. Я ничего не говорю. Я не люблю, когда меня заставляют думать над проблемой, решение которой я не могу найти.
Я смотрю вокруг.
Наше «яйцо», закрепленное на тросе, медленно поднимается к вершине.
Замечаю, что чем дальше мы поднимаемся, тем гуще становится туман.
Жером следит за моим взглядом.
— Слишком густой туман! Надень маску, — приказывает он.
Надеваю.
Наша кабинка продолжает свой подъем над долиной. Ветер усилился. Его порывы пытаются проникнуть через гармошку уплотнения дверок нашего «яйца». Дверцы сопротивляются. А ветер дует и свистит. Это недобрый знак. У меня появляется дурное предчувствие.
Мой парень бросает на меня несколько незаметных взглядов. Право действовать он предоставляет Жерому. Я ничего не осмеливаюсь говорить Жерому, хотя он ждет моей реакции.
