Гакт Камуи - Признание
Это был Ю.
Ю, из моей группы.
— Так это правда был ты? А я ошибся, не поверил тебе.
— Ничего, зато теперь ты знаешь наверняка.
Гитарист, которого я искал, был передо мной. Я радовался от всей души.
С тех пор мы подружились и стали частенько говорить друг другу: «А не создать ли нам группу?» Итак, мы стали подыскивать остальных участников.
Главная сложность заключалась в том, что у нас не было вокалиста. Когда мы сказали друг другу: «Черт, у нас нет вокалиста!», я ляпнул полушутя: «Может, я смогу?»
Но Ю, обычно такой тактичный, буркнул:
— Не валяй дурака, это же смешно!
— Это совсем не смешно! — выпалил я в ответ. Мы стали ругаться. В общем, это было сплошное недоразумение.
Тогда я просто терпеть не мог свой голос. Я никогда не пел перед кем-то. Ни я, ни Ю ничего не знали о вокале.
— Ну, если не смешно, то через неделю попробуй спеть эти песни, — сказал Ю. Он все еще хотел меня задеть.
И я ответил:
— Хорошо, я спою.
Через неделю на репетиции я впервые запел перед ним. Услышав, как я пою, он пробормотал: «Ты… какого черта ты раньше не пел?»
Он и сейчас мне часто это говорит.
Как бы то ни было, я и представить себе не мог, что когда-нибудь стану певцом. В той группе, где я подрабатывал сессионным музыкантом, был классный вокалист: он пел не только страстно, но и удивительно красиво. Он действительно мог тронуть сердце слушателя своими чувствами. И он был очень обаятелен.
К тому же, в то время повальной популярности групп у большинства вокалистов был очень широкий диапазон.
Великолепные голоса пели в высоких тональностях. У меня же был низкий голос с узким диапазоном. И я представления не имел, как его расширить. Даже если мой голос был «вокальным материалом» и я мог бы брать более высокие ноты, все равно я был не из тех, кто мог бы стать вокалистом.
Но так как никого больше не было, у меня не осталось другого выбора.
Пение перед Ю было отличной возможностью, и, чтобы стать вокалистом, я снова начал разрабатывать голос. И, хотя он по-прежнему оставался низким, благодаря упражнениям я смог немного расширить свой диапазон.
Чтобы привлечь в группу новых участников, мы записали демо-кассету с моим голосом и давали ее послушать тем ребятам, которых считали подходящими.
— А вокалист хорош. Кто он?
— Это я.
— Ты поёшь?
— Временно.
Хотя, когда я играл на ударных, успел познакомиться со многими музыкантами, вокалистов среди них не оказалось.
Так мы нашли всех остальных участников группы и начали записываться.
Это была «Cain’s Feel», моя первая группа.
Глава 2.5. Конец работы в казино, решение переехать в Токио
Часто говорят, что вокалист — «лицо» группы. Только став вокалистом, я осознал это в полной мере. Конечно, это не значит, что вокалист должен просто красиво выглядеть. Он словно находится на линии фронта, передавая мысли и идеи группы слушателям. Думаю, это и значит — быть «лицом» группы.
Быть вокалистом, нести свои мысли в людские сердца — это было сродни смерти. Я приблизился к важному этапу в своей жизни. Наверно, именно тогда я стал по-настоящему серьезно относиться к музыке.
Я мог бы жить обеспеченной жизнью, работая в индустрии развлечений. Это неизбежно накладывает отпечаток, и я уже решил, что более подходящей работы для меня не найдется.
Но музыка оставалась со мной. Было так здорово наблюдать, как что-то обретает законченную форму. Я стал все чаще задумываться над этим.
Кроме того, были еще слова, которые сказал мне один человек, и благодаря им я смог начать новую жизнь. Он сказал это мне, когда я был ребенком и услышал что-то, что меня глубоко потрясло.
«В этом наверняка есть смысл. Согласись, стоило воплотить это в жизнь и оставить след в мире?»
Из всего, что я умел делать, единственным, чему я мог придать завершенную форму, была музыка. С помощью музыки я мог придать форму своим мыслям.
Я хотел понять смысл своего существования. Меня не волновало, что есть вещи, которые я не могу делать, а кто-то другой может. Я всегда стремился найти то, что мог сделать только я.
При помощи музыки я надеялся обрести мир, в котором мог бы выразить себя.
Когда из ощущения это переросло в уверенность, я, еще будучи вокалистом в группе, стал задумываться о сольной карьере.
Возможно, это был реальный шанс. Однако я пообещал себе сначала посмотреть, что это значит — быть в группе, мне хотелось набраться опыта. И я чувствовал, что еще не готов работать в одиночку.
В то время через одного из друзей я был представлен Мане.[4] Человек, который организовал встречу, предупредил: «Члены группы — очень своеобразные личности». Обложки диска хватило мне, чтобы получить представление о направлении их творчества и так же найти их весьма необычными людьми, так что я заинтересовался во встрече с ними.
Я приехал из Киото в Токио и встретился с Маной в Икебукуро.[5]
Когда я впервые увидел Ману, его внешность поразила меня. В нем отчетливо чувствовалась причастность к шоу-бизнесу, и он выглядел именно так, как я себе представлял. Его длинные волосы были собраны в хвост.
Поскольку в Токио мало у кого были машины, я вдруг обнаружил, что меня воспринимают работником офиса, разъезжающим на спортивной машине, и постоянно спрашивают: «На какую компанию Вы работаете?» Так как Мана очень настороженно относился к людям, я думал, что он спросит у меня то же самое.
Однако он сказал:
— Ты не похож на музыканта.
Еще бы, ведь в то время я выглядел скорее как бизнесмен или якудза.
Сам же Мана, будучи в образе, был одет в женском готическом стиле. На нем были длинные штаны и босоножки на высоком каблуке, которые больше походили на деревянные колодки. Его лицо скрывали широкие поля шляпы и солнечные очки.
Я был поражен. Более непохожих друг на друга людей, чем мы, трудно было представить.
Мы с ним почти не разговаривали. Насколько я помню, в основном мы общались с другом Маны, который пришел вместе с ним.
После этого мы пошли домой к Кодзи,[6] и он поразил меня не меньше, чем Мана. Его волосы были красного цвета, и он растил бороду. Нас было трое, трое совершенно разных людей. Разговор не клеился.
Наконец, Кодзи прервал молчание:
— Где бы тебе хотелось побывать в Токио?
В то время, если у меня было неспокойно на душе, я отправлялся в Аояму,[7] к штаб-квартире Аум Синрикё.[8]
Несмотря на то, что была глубокая ночь, там ошивалась толпа репортеров.[9]
— Что вы здесь делаете?
— Без комментариев.
— Вы в Токио остановились?
— Без комментариев.
Уж не знаю как, но в 2 часа ночи мы втроем стояли перед зданием штаб-квартиры Аум Синрикё в Аояме и заинтересованно наблюдали за буйством журналистов.
После этого мы поехали домой к Мане и стали осторожно прощупывать почву, обсуждая группу.
— На каких инструментах ты играешь?
— Практически на всех.
Я сыграл им на синтезаторе и спел.
Также я высказал им свое мнение о песнях Malice Mizer. Я был не против того готического мира, который хотел создать Мана.
Но вещи, которые существуют только для того, чтобы на них смотрели и ими восхищались, нужно иногда лишать красивой обертки. Ты не можешь просто сказать: «Я делаю это в готическом стиле». Если ты не способен объединить внешнюю форму и дух Средневековой Европы, ничего не выйдет.
Мы говорили об этом на протяжении трех дней. Все это время я думал, что члены Malice Mizer очень классные. Если же говорить об их уровне как музыкантов, то он был не слишком высоким.
И все-таки они были классными. Это меня подкупило. Я решил присоединиться к Malice Mizer.
Я переехал в Токио, отказавшись от работ hosuto и крупье, приносивших мне немалый доход.
Со своей девушкой, хотя мы не были женаты, я, несмотря на переезд, расставаться не собирался.
Естественно, мы завели разговор о том, чтобы поехать в Токио вместе. Однако, если бы мы это сделали, то оказались бы совершенно без денег. Я не смог уговорить ее поехать.
Поскольку я не был уверен, что, взяв ее с собой, поступлю правильно, нам лучше было расстаться. Так мы и решили.
Больше ничто не связывало меня с прежней жизнью.
Конечно, были люди, которые говорили: «Он бросает эту работу, потому что слишком зазнался». Так как я все уже решил, то если кто-то пытался спорить со мной, я просто прекращал общение с ним.
Если бы оставалось хоть что-то, что связывало меня с Киото, мне пришлось бы вернуться. Если бы я захотел это сделать, у меня бы нашлось оправдание.
Я всегда ненавидел запасные выходы. Это абсолютно исключает успех.
А я был уверен в успехе. Не было смысла оставлять себе пути для отступления.
