Эмиль Брагинский - Одна, но пламенная страсть
– Да, это не моя стихия.
– Человек без юмора – тяжелый случай.
– Нет, чужой юмор я нормально воспринимаю, – стал защищаться Пологов. – Мне анекдот рассказывают, всегда смеюсь сразу и в нужном месте, но анекдот не запоминаю. Мне назавтра можно его же опять рассказать, и я буду заново смеяться.
– С вами весело! – с иронией подытожила Алла.
– Не очень, – признал Пологов. – Я не зануда, но и не весельчак. А сегодня к тому же сильно волнуюсь!
– Из-за марок?
– Разумеется, но из-за вас тоже, говорю это прямым текстом, вы меня наводите на молодые мысли!
– Сейчас я прикроюсь! – сделала вывод Алла. Достала шаль и набросила на плечи. – Так вам легче?
– С вами удивительно просто! – Пологов покивал. – Да, так легче!
После ужина гость приготовился смотреть коллекцию. Алла положила на стол альбомы, то есть толстые, здоровенные кляссеры, и уселась рядом:
– Вы не обижайтесь, я вас мало знаю. Я тут одному показывала. Писатель, между прочим. Так он палец указательный послюнявил и норовил, переворачивая страницы, чтобы к пальцу марка прилипла…
– Я никогда не слюнявлю пальцы! – Пологов в нетерпении ожидал, чтобы Алла сама открыла кляссер. – Это неприлично и негигиенично тоже!
Рассматривая марки, Пологов постепенно терял выдержку, а когда добрался до главных редкостей, то и вовсе поменялся в лице.
– Все! – Алла решительно захлопнула кляссер. – А то вас удар хватит!
– Эту возможность я допускаю! – Пологов поднялся и прошелся по комнате взад и вперед, взад и вперед. – Значит, не продаете?
– Нет!
– А если я вам заплачу миллион американских долларов?
Алла пошатнулась:
– Сколько?
– Один миллион сто тысяч долларов!
Алла тяжко вздохнула:
– Неужели все это тянет на такую дикую сумму?
– Раз я предлагаю столько, – Пологов в азарте собирателя уже говорил лишнее, – значит, стоит еще дороже!
– Нет, – отказалась Алла, – не нужны мне такие космические деньги. Ну квартиру поменяю на лучшую, машину куплю заграничную, ну платьев накуплю ворох, самых наимодных, и тут же меня засекут эти, как их, рэкетиры, а еще ненароком подстрелят. Нет уж, я буду лучше перебиваться на мою грошовую зарплату!
Пологов продолжал убежденно:
– Вовсе не нужно сразу демонстрировать богатство. Я открою вам счет в солидном западном банке, и вы будете брать понемножку.
– Нет, – опять возразила Алла, – во-первых, банки горят, а во-вторых, понемножку – это не в моем характере.
– Хорошо! – У Пологова на каждое возражение находился новый драматургический ход. – Назначу вам ежемесячную выплату, вроде пенсии, скромную, тысяч двадцать в месяц.
– Двадцать тысяч долларов в месяц – это очень скромно! – согласилась Алла. – Можно сказать, пустяки. У нас все население так получает. Но вам уже под шестьдесят, мне тридцать с небольшим, вы, извините, раньше меня умрете, типун мне на язык!
– Я раньше, обещаю! – Ради получения марок Пологов был согласен на все.
– И после вас…
– Так это я предусмотрю, – не сдавался коллекционер, – после меня вам продолжит выплачивать мой единственный наследник. У него ферма по разведению гусей. Он славный малый, помешанный на мотоциклах.
– А вдруг он разобьется на мотоцикле? – упрямилась Алла. – Вы знаете, как называют заядлых мотоциклистов – прощай, Родина! Все! Кончили торги!
Алла схватила со стола кляссеры, понесла обратно в шкаф, шкаф заперла на ключ, оборотилась к Пологову спиной, пряча ключ, чтоб он не заметил, куда именно. Снова повернулась, от резкого движения шаль слетела, и Алла опять стала почти что нагая.
– Дорогой Андрей Викторович! Не создана я для миллионов, понимаете?
Пологов не сказал в ответ ничего. Он сделал резкий шаг вперед, наклонился, поцеловал Аллу в плечо, схватил с вешалки пальто, белый шарф и ушел. Эрдель Фома, честно отрабатывая собачью службу, проводил его оглушительным лаем.
Алла вздохнула, Алла закусила губу, Алла включила телевизор. По нему передавали рекламу. Симпатичная девушка бесстыдно делилась со всей страной, что, купив прокладки какой-то фирмы, она во время менструации чувствует себя чистой и раскованной… Алла выключила телевизор, сняла с гвоздика поводок. Фома на радостях взвился в воздух.
– Пойдем прошвырнемся, Фома!
Известно, что собаки замечательно снимают стресс.
Вечером Алла ждала, что Пологов опять позвонит. Но он не позвонил. Алла понимала, что он делает это нарочно, и злилась. Обсудить ситуацию, посоветоваться было не с кем. Каждый скажет – бери миллион, идиотка! А потом раззвонит по всему городу. Может, взять деньги? Ну да, а после дрожать. Но так-то жить – практически не на что. Зарплата – смех, да и этот смех не вовремя выплачивают. Фоме пора уже мясо купить, каблук отлетел на единственных выходных туфлях. Теперь совсем обнаглели в сапожной службе: каблук присобачить – минутное дело, выкладывай сто тысяч. А тут двадцать тысяч, и не рублей, а баксов, отчего так прозвали, кстати? Можно и сразу хапнуть миллион! Сколько это получится, если в деревянных? Помножить на пять тысяч, нет, я не сумею помножить, столько нулей, это не для моих мозгов. Сегодня доллар пять тысяч рублей и еще сколько-то, кажется, пятьсот или шестьсот, а все дорожает доллар и дорожает. Обожди, Алла. Может, этот Пологов обыкновенный жулик? Что ты про него знаешь? Только, что он из Люксембурга. Как будто там нету жулья. Может, доллары у него фальшивые? Может, заначит марки, а доллары не отдаст! Куда жаловаться? Пожалуешься – еще хуже, припаяют незаконные валютные операции с представителем иностранной державы. Хотя этот хлиплый Люксембург – какая вообще держава! Господи! За что мне все эти мучения…
Ночь Алла почти не спала. Фома залез к ней постель, сначала робко прыгнул на одеяло, а после, оценив хозяйское настроение, умудрился под это одеяло залезть. Осторожно, тихонько стал продвигаться от ног к голове и успокоился лишь тогда, когда положил кудрявую башку рядом с Аллиной головой.
– Плохо нам с тобой, Фома! – Алла уже привыкла беседовать с собакой вслух, как многие одинокие люди, что заводят собак именно по этой причине. – Нам угрожают бешеные деньги!
Назавтра в поликлинике Алла путала медицинские карточки больных, пребывала в полузабытьи. Пришел больной, жаловался, что пропадает от стоматита, от воспаления слизистой оболочки полости рта, Алле послышалось, что пропадает от «уретрита», что вовсе воспаление мочевыводящих путей, и она, вместо стоматолога, отправила пациента к урологу.
Войдя к врачу, больной широко разинул рот, а врач приказал ему спустить штаны!
Больной закричал диким голосом. Потом уже орал уролог, в регистратуре, на Аллу:
– С каких это пор вы не знаете разницы между зубами и мочеточником?
– Не шумите, пожалуйста, – тихо сказала Алла, – что он изменит, ваш крик?
Потом она перепутала отчество главного врача. Тот поглядел сердито:
– Что с вами, Алла?
– Со мною все в полном порядке. Катастрофа со мной!
Главный поспешно удалился, боясь, что Алла начнет его посвящать в подробности катастрофы. Вечернее платье Алла вернула.
– Пригодилось? – с нескрываемым интересом спросила подруга.
– Спасибо, наоборот. Я завернулась в шаль. А то он смотрел на меня, как на продажную!
Подруга покровительственно сощурилась:
– Темнота ты, болото! Он глядел не на продажную, а на желанную!
В четырнадцать часов девять минут в регистратуре появился Пологов Андрей Викторович.
– От марочной болезни здесь не лечат! – грустно поведала ему Алла.
– Вы не соблаговолите пойти со мною в театр? – Пологов наклонил голову, ждал ответа.
– Что вы ко мне липнете! – простонала Алла. – В театр, в кино, в цирк, на хоккей! Марки мои не продаются! Какой хоть спектакль?
– Гоголь. «Женитьба».
– Про женитьбу я проходила три с половиной раза! С меня достаточно!
– Что значит «с половиной»? – не понял Андрей Викторович.
– С последним мы не расписывались, – пояснила Алла.
Театр на улице Покровке показался Алле невзрачным, не настоящим.
– Не театр, а забегаловка! – поморщилась Алла. – Фойе нет, буфета нет! А что за театр без буфета?
– Вон, в уголке! – робко показал Пологов. – Чай подают, шоколадки «Марс».
– Именно «в уголке»! – передразнила Алла. – Смотрите, даже туалет – не обозначено, где для мужчин, а где для женщин. Срамота!
Когда вошли в зал, он оказался крохотным, человек на семьдесят, может быть, на восемьдесят.
– Ну привели вы меня! Как вы вообще в Москве сыскали этот чулан?
Алла усаживалась в первом ряду, и ноги ее оказались на сцене.
– Это знаменитый на всю Европу театр. И режиссер знаменитый – Арцыбашев, – вполголоса сказал Пологов.
– Отродясь не слыхала, – парировала Алла. – Станиславского слыхала, кого еще, про Фоменко все время по телевизору говорят, а этого я не знаю.
Спектакль начался с того, что на сцену вынесли таз с водой и поставили у Аллиных ног. Алла испуганно поджала ноги. Тут появился артист Игорь Костолевский, кумир всех женщин, сел напротив Аллы и опустил в таз босые ноги. Захотела бы Алла, запросто бы дотронулась до кумира рукой. От близости со знаменитым и любимым актером Алла обомлела и в этом состоянии обомления и обалдения пребывала до самого конца спектакля. Он оказался диво как хорош. В конце Алла яростно отбивала в аплодисментах ладони и недовольно шепнула на ухо Пологову:
