Жан Жене - Франц, дружочек…
16 июня 1943 (почтовый штемпель). Письмо по пневматической почте, idem.
Франц, дружочек,
Пишу наспех, потому что только сейчас получил передачу и хочу отправить письмо до вечерней похлебки. По-моему, на этот раз все идеально. Если хочешь, можешь класть немного меньше табака, даже заменить одну пачку сигарет жратвой. Очень рад бумаге.
Получил письмо от Кокто. И еще от Маре. Очень мило. Видел Гарсона. О цене с ним пока не договаривался. Сходи, пожалуйста, к нему как можно скорее (лучше с Дюбуа), половину суммы, которую он затребует, отдай сразу. Постарайся выяснить, что он думает относительно высылки. Следователь был очень любезен. На днях меня должен осматривать доктор Клод[30] на предмет душевного здоровья. Не знаю, что это даст. Знаком ли с ним Дюбуа? Боюсь, что ему (Дюбуа) на меня наплевать. Ты договорился со своим другом из Монпелье? Странно, что Жан Декарнен мне не пишет. Почему? Что я ему сделал?
(Надзиратель завершил обход, а мое письмо еще не было готово. Теперь уже могу не торопиться.)
Воспользуюсь случаем, чтобы поблагодарить тебя за заботу. Всякого рода. В частности за то, что ты уделяешь внимание передачам — они, как ты заметил, занимают много места в моих письмах, но знал бы ты, как нас тут кормят! Не могу рассказать, потому что это запрещено. Что само по себе говорит о многом… А поскольку я весь в работе, мне нужны хоть какие-то силы.
Закончил четыре стихотворения. Ты сможешь оценить их сам через несколько дней, когда у меня появится возможность их переписать. Вот несколько строф из «Вора»:
Когда ты спишь, друг мой, табун коней в ночи,Топча младую грудь, лихим галопом мчится,Взрывает мрак ночной — с лица бегут лучи,Они взойти торопят солнца колесницу,И все вокруг молчит.
Твой сон ерошится скрещением ветвей,Боюсь увязнуть в них, как муха в паутине,Но вижу линию бедра средь простыней,И кожу белую, и лик невинный синимНаколотый на ней.
(вычеркнуто цензурой)…, мой нежный вор, мой друг,Когда ты моешься, вокруг щебечут птицыВ колючих зарослях твоих проворных рук;Ты в небе звезды рвешь — слезами на ресницыОни спадают вдруг.
Костюм свой снял ты величаво будто фрак,Рубашка, майка, черный пояс. УдивленноГлядит на роскошь ту вся камера зевак.Пред наготой твоей стою ошеломленныйКак истинный м…[31]
Словом, забавляюсь. Знаешь, я потерял всякую надежду. Я почти уверен, что меня вышлют. Я уже смирился. Мне надо только закончить сборник стихов и «Чудо о розе». Поскольку моя миссия в этом мире заключается в том, чтобы произвести на свет несколько стихотворных строк, то после родов мне остается только умереть — если не внезапной смертью, то медленно засохнуть на ветке. Поверь, я все это принял. Главное, чтобы Кокто привез наброски романа. Итак, я могу не сомневаться, что ты пойдешь к Гарсону (желательно вместе с Дюбуа, потому что бывший префект — это такая фигура, которая украсит любой пейзаж).
Хорошо бы также перед началом слушания издать «Богоматерь цветов», тогда мой защитник мог бы держать в руках экземпляр. Мое имя на обложке книги выглядело бы внушительно.
От секретаря Гарсона я знаю кое-что о литературной жизни, знаю, что господин Кл. Руа пишет повсюду. Его становится все больше и больше. Слышал о провале «Мух»[32]. А как ты? Где ты опубликовал статью о «Ринальдо и Армиде»? С тех пор — ничего? В письме отсюда я могу не стесняясь высказать то, о чем робко говорил еще у тебя дома: если ты берешься за что-то важное, следует отбросить как шутливый тон, так и излишнюю резкость. И то, и другое хорошо только для упражнений. Чтобы набить руку. Но когда хочешь написать глубокую (не найду другого слова) вещь, не надо опасаться тяжеловесности, она тебе простится — водолаз на глубине 80 метров не может станцевать вальс. Я не хочу сказать, что начало твоей повести написано плохо. Напротив. Даже слишком хорошо. А то, что написано слишком гладко, никогда не выведет нас на новый путь. Поэзия — это ошибка на ошибке. Ты знаешь это лучше меня. А потому, дружочек, лучше тебе заниматься вещами сложными, и желательно не для печати: они будут дольше оставаться с тобой, и ты сможешь хорошенько над ними поработать. Разумеется, я все это говорю тебе из лучших дружеских чувств. Ты знаешь, как мне нравится все, что ты пишешь, и не без оснований, потому что я умею отличать подлинное от подделки. Но твои способности могут увести тебя по легкому пути внешнего блеска. Блеск уместен при огранке бриллианта или чеканке по серебру. Множество граней и причудливость форм придают им глубину. В других же случаях не следует бояться, что ты покажешься тусклым и тебя не заметят. В общем, объясняю как могу. Но ты меня поймешь.
(Скажи Жану Декарнену, пусть положит пачку конвертов. В передаче было только два конверта.)
Кокто говорит, что уезжает в Эвиан и вернется <фраза не закончена>. Гарсон надеется, что сможет сказать несколько слов на слушании.
По-прежнему ни слова от Пикассо, Дюбуа, Бебе[33] и др. Короче, ни от кого, кроме тебя, Жана, Жанно и моих друзей Трафф<ик>ов. Вильям и Этьеннетта милы на удивление. Жан и Жанно уехали из Ниццы в субботу. Ты что-нибудь о них знаешь?
Камера очеловечивается. Но по-прежнему никого примечательного. Все удивляются, что я пишу. Один сосед (50 лет) спросил: «Это что, песни?»
Ах, как бы мне хотелось иметь «Чудо о розе». Писать было бы для меня облегчением.
Засим, старик, я с тобой прощаюсь.
Совсем забыл. Я передан следствию. Следователь — Лериш[34]. Чтобы увидеться со мной, сходи к нему и попроси пропуск. Скажи, что, кроме тебя, у меня никого нет, что несешь мне белье, что познакомился со мной через Кокто. И он даст. Он был очень любезен. Мы поговорили о том о сем еще полчаса после того, как закончили все формальности. Он считает меня немного чокнутым. Стоит ли мне огорчаться?
Был ли ты у моей консьержки? Забрал ли акварели?
Скажи мне, сколько ты выручил за мою коллекцию. Я тебе напишу, как распорядиться деньгами. А пока бери себе, сколько надо. Но если ты уедешь за город, оставь денег Жану, чтоб он посылал мне передачи.
Видишься ли ты с ним? По-моему, он бестолочь.
Видишься ли с Монтерланом? А со своим обожаемым Агуцци?
Напиши мне о них. И о себе.
И позволь дружески тебя обнять.
Жан.
Следователь: Лериш
Адрес Гарсона: улица Эперон, 10.
Фасоль очень вкусная. Можно таким же образом готовить горошек или что-то другое. Превосходно.
В письме пришли мне конверт для ответа.
Сообщи мне название книги Соссюра о языке. Она мне нужна. Спасибо[35].
На одной из присланных тобой страниц твоей рукой написано: «Дергает ногу от раны на пальце, словно я болен подагрой… и т. д.»
Поверх этих постскриптумов тюремный штемпель: «Поставьте номер камеры и отделения».
1219 июня 1943 (почтовый штемпель). Письмо, отправленное по пневматической почте, как и четыре последующих — вот до чего бумага сделалась дефицитом! — в конверте с перечеркнутым штампом Генерального секретариата молодежи, Париж (9), улица Ле Пелетье, 44. Конверты эти адресат передал отправителю (см. примечание к письму от 22 октября 1943[36]). На первой странице единственного листка рисунок: лицо в профиль с открытым ртом, изо рта исходит крик «Помогите!». На внутренней стороне конверта: Жене Жан, 5/32.
Дружочек,
Посылаю тебе записочку наспех, потому что только закончил стихотворение, которое назвал «Ребенок Вдруг» («Das Kind Plötzlich»). То, что я тебе послал, — шутка, не придавай значения. Теперь — к нашим делам. Я не возражаю, чтобы ты написал обо мне в журнале, и благодарен тебе за это, но надо действовать быстро, потому что уже через месяц я могу предстать перед судом, а нужно это только в расчете на суд. А то ведь я слишком мало создал для того, чтобы обо мне писать статьи. Я знаю, что так делается, — тем более не хочу. Я бы мечтал, чтобы мое имя никогда не упоминалось в литературных журналах. Но сейчас я боюсь ужасно! Впрочем, не знаю, что это даст.
Вчера утром меня осматривал профессор Клод. Очарователен. По его заверениям, он напишет такое заключение, что разжалобит судей[37]. Мы говорили о Верлене, с которым он был знаком и которого лечил в больницах Бруссе и Кошена, и о Лотреамоне. Рассказ о моем пребывании в Меттре его, похоже, и в самом деле растрогал. С виду он настроен сочувственно, но поживем — увидим.
Есть ли у тебя деньги от книг для передач? Ты ничего об этом не пишешь. А это очень важно. Возьми фасоль у Ж. Ф. Л.-П.[38]. Передай ему привет и благодарность. На этой неделе достаточно двух пачек сигарет, так как мне удалось добыть тут. Употреби деньги на жратву.
