Роберт Кормер - Я – Сыр
Т: Я рад, что тебе интересно все, что тебя окружает. Долгое время с тобой этого не происходило. Но не уже ли для тебя так важно, больница ли это или нет?
А: Хорошо. Здесь не так пахнет. Знаете ли – в больнице медицинские запахи и толстые белые постели. Врачи одеваются в белые халаты, как и медсестры. Но не здесь. Здесь все больше похоже на…
Т: На что?
А: Не знаю. На частный дом. Не просто дом, а особняк, поместье. Все комнаты и все люди. Что-то вроде частного санатория, может быть.
Т: Это тебя волнует?
А: Я не знаю. Так много всего… не знаю.
Т: Значит, будем искать извне?
(пауза 5 секунд)
Т: Те ключи, например.
А: Какие ключи?
Т: Ты упоминал что-то о них раньше.
Он сильно сопротивлялся, был на стреме и не доверял Брайнту, будто бы тот был посторонним. Во всяком случае, он чувствовал себя намного лучше и уже не задумывался о том, что его хорошее самочувствие – лишь только иллюзия. Возможно, он дал Брайнту какой-то ключ – пусть не от всего, но уже от чего-то. Он словно по команде почувствовал себя лучше, чтобы начать открываться перед ним, и, наверное, выглядел, как картотечный ящик, где нужно перебрать все, чтобы достать нужную карточку. Брайнт был умным и хитрым.
А: Может быть, этот пес и есть ключ.
Т: Пес?
А: Да, пес. Я думал о нем этим утром, когда смотрел в окно и видел его на траве.
Т: Ты полагаешь – Сильвер?
А: Его так зовут? Сильвер? Немецкая овчарка?
Т: Да. Хорошая собака.
А: Ненавижу собак.
Т: Всех собак?
А: Более чем.
Т: Почему?
(пауза 10 секунд)
Т: Ты сказал, что эта собака является ключом. Ты полагаешь – Сильвер, или какая-либо другая?
А: Другая.
Т: Расскажи.
То была небольшая собака, но выглядела уродливо. Она смотрела в щелки своих маленьких свирепых глаз, отделяя взглядом Адама с отцом от всего окружающего мира. И было что-то угрожающее в ее взгляде и поведении. Все это напоминало встречу с буйным сумасшедшим и, одновременно, было воплощением всего, что может случиться при такой встрече.
- Что это за собачка? - спросил мальчик шепотом.
- Я не знаю, Адам, - ответил ему отец. - Я почти ничего не знаю о собаках.
- Что нам делать, Па?
- А мы его как-нибудь обманем.
-----------------------------Мальчик смотрел на отца, недоумевая и не веря своим глазам. Внезапно, этот человек перестал выглядеть отцом, который был страховым агентом, каждый божий день приходил в офис, менял машину каждые два года и состоял в «Ротари-Клубе». Он носил очки в роговой оправе и усы – не лохматые, как у некоторых людей с длинными запущенными волосами – у него были опрятно подстриженные усы с седым блеском. Адам всегда знал его, как отца, читающего газеты, смотрящего по телевизору футбол или бейсбол, проклинающего ракеты «Патриот», приносящего работу из офиса домой на ночь, целующего его перед сном в лоб вместе с поросенком Покки. Отца, похожего на аккуратную табличку, надпись на которой гласила – ОТЕЦ. Иногда его отец проявлялся, как персонаж, вышедший из книг, с сияющими глазами и трясущейся головой, как если б он дискутировал с каким-нибудь писателем, или тот писатель с писателями, похожими на Хемингуэя или Фицджеральда, или со многими другими, кого Адам тогда еще не знал: «Что тебя еще ждет, Адам, так это много прекрасных непрочитанных книг». Часто, посреди ночи, сидя с книгой, его отец вскакивал со стула. Очки сверкали на длинном тонком носу. Он терял страницу в книге и внезапно начинал выглядеть, как некто совсем чужой в их доме.
Теперь его отец снова выглядел как незнакомец, когда они стояли среди деревьев напротив той собаки. Они не были из тех людей, для кого прогулка на природе среди деревьев была обычным делом. Городской тротуар для них был привычней, чем трава или лесная тропа. «Дай мне, мать природа, взволнованно пройтись по неону», - сказал однажды его отец. – «Вместо ковра из листьев всех цветов радуги». И что они делали здесь в первый раз, в роще, в менее мили от ничего, Адам не знал. Главное, что они должны были слушать музыку в библиотеке, а вместо этого посреди дня прогуливались в порывах мартовского воскресного ветра. Адам любил гулять вместе с отцом, и, пытаясь сжечь на спичечном костре свой девятилетний возраст, он ступал отцовскими шагами. Отец мог замедлить шаг, и Адам уходил далеко вперед. Отец любил бывать в библиотеке. «Дом сокровищ», - как он ее называл со всеми ее книгами и пластинками. «Сегодня», - он сказал. – «Мы послушаем записи Луиса Армстронга и возьмем их домой». Больше всего Адам любил чудесный старый диск, который назывался: «Регтайм Двенадцатой Улицы», где Луис Армстронг играл на трубе, звук которой шатался посреди улицы, как пьяный. Ох, этот Армстронг! Отец смог пробудить интерес сына к тому, что тот вытворял на трубе: «Можно ли на трубе изобразить пьяного, шатающегося по улице?» Или он мог сказать: «Я покажу тебе волшебную новеллу, в которой первые две буквы первого слова в первом же предложении хранят весь секрет этой книги!» (Где, Па, где?!) Во всяком случае, они были на пути в библиотеку к записям Армстронга. Изгибаясь под имитируемую отцовским голосом трубу, когда отец внезапно замолкал, Адам, держа руки на весу, терял равновесие и почти падал. Он загадочно смотрел на отца. Отец замирал, становясь похожим на статую в парке, или на парализованного какой-нибудь страшной болезнью.
- Надо идти, - сказал отец, окончательно опомнившись и несколько застеснявшись собственных гримас. Он дергал Адама за руку и почти тащил его вокруг угла, через узкую аллею, затиснутую между аптекой «Беккер» и мебельным магазином «Эльмедиус».
- Эй, Па! - кричал Адам. - Куда мы идем? В библиотеку – это не туда!
- Знаю, знаю, - сказал отец голосом Филдса, который в старом комическом кино говорил, не открывая рта. Филдс произносил всякие смешные, ни на что непохожие слова, что сейчас и делал его отец: «Нам надо прокрасться в другой ландшафт, и мы обдумаем желания третьего месяца этого года, мой мальчик…» Его носовой голос и щелканье пальцев, стряхивающих пепел с невидимой сигары, казались чем-то неуместным в этом непривычном месте. Он торопился сам и тянул за собой Адама.
Адам оглядывался назад. Они выглядели убегающими в никуда, но от кого и от чего? Может быть, от самих себя?
- Ах, эти слова…- говорил отец в стиле Филдса, кивая в сторону посадки деревьев и кустарника, которая тянулась целую милю, почти до самого хайвэя [скоростного шоссе].
Когда они вошли в эту посадку, Адам увидел, как отец быстро отстал. Он окинул беглым взглядом все вокруг себя: было спокойно, не было никого.
- Все в порядке, Па? - спросил он дрожащими губами.
- Все хорошо, Адам, - сказал отец своим собственным голосом. - Все хорошо.
Они уже шли по этой роще, выглядывая иногда из-за стучащих во время штормовых порывов ветра ветвей, и проламывались через кусты, словно путешествуя в африканском сафари. Адам начинал приходить в себя.
- Эй, Па, а тут неплохо, - сказал Адам.
Отец, тяжело дыша, ерошил волосы на голове у Адама.
- Хорошая прогулка, если так, - ответил отец.
Адам почувствовал дружелюбие. И это было, пока перед ними не предстала собака, похожая на приведение, взявшееся из ничего, ужасное, неопознанное, со свиноподобной мордой, со сверкающими глазами и желтыми зубами.
- Какая она смешная, - сказал отец.
Адам понял, что отец подразумевал под словом «смешная». Они не на шутку испугались и были словно загнаны в угол одной лишь этой собакой – не грабителем и не диким животным. Адам понимал, что им с отцом стоило бы убежать отсюда прочь. Но опасность излучалась от одного только ее присутствия. Она собиралась напасть. Смертельная угроза изрыгалась из ее горла низким раскатистым рычанием.
- Надо осторожно уйти, - сказал отец.
Но с этой их попыткой рычание только усилилось. Сердце Адама сильно заколотилось.
- Смотри, Адам. Мы что-нибудь должны с ней сделать.
- Но что, Па? - спросил Адам, ощущая всем телом дрожь.
- Сначала я хочу, чтоб ты отсюда ушел.
- Я хочу остаться с тобой, Па.
- Смотри, она, вероятно, решит напасть на кого-нибудь одного из нас, и нет выхода. Я маленькими шагами продвигаюсь вперед, а ты должен отстать. Я попробую увести ее от тебя. Но двигайся медленно и сильно не расстраивайся. Только иди обратно и держись отсюда подальше…
- Куда мне идти?
- Я слышу движение машин где-то позади. Хайвэй проходит слева от нас, - отец говорил мягко, еле шевеля губами. - Двигайся к хайвэю и останови какую-нибудь машину.
