Владимир Козлов - СССР: Дневник пацана с окраины
Я собирался в кружок – снял домашние штаны и надел джинсы «Милтонс», бывшие Наташины. Когда ей летом купили «Rifle» за сто рублей в ГУМе, она отдала мне «Милтонс». Мы с мамой пошли к ее знакомой швее, в новый дом рядом со «стеклянным» магазином.
Квартира была однокомнатная, в комнате стояла швейная машина и повсюду валялись куски ткани. Мама и швея отвернулись, я снял свои штаны и надел «Милтонс». Швея взяла кусок мела и сделала несколько меток. Из кухни выполз малый – год или меньше. Он взял на полу кусок ткани, сунул в рот и начал лизать.
Перешитые джинсы получились в самый раз, только пропал задний шов между карманами.
Троллейбус подошел почти сразу – старый, с двумя дверями: спереди и сзади. Он был почти пустой. Я сел у окна.
Троллейбус ехал мимо школы. Пятый «а» – они учились во вторую – убирал улицу. Пацаны лопатами сгребали мусор на краю дороги, девки мели тротуар. Их классная – наша математица – что-то кричала. Троллейбус проехал еще метров сто и тормознул, не доезжая остановки. Впереди стояли машины, толпились люди. Водитель открыл двери.
Я вышел, протиснулся между людьми. «Иж-каблучок» врезался в «ЗИЛ». Перед «каблучка» был сплющен, фары и лобовое стекло разбиты. В луже крови валялись осколки стекла. Хлопнула задняя дверь «рафика» скорой помощи. Машина отъехала, включила сирену.
Весной у остановки на Рабочем машина сбила малого из первого класса. Он на перемене побежал домой, в дом 170-а, переходил Челюскинцев на красный свет и попал под «КамАЗ». Это тоже была пятница – мы убирали улицу после уроков. Когда увидели «скорую» и толпу людей, все побросали лопаты и метлы и побежали к остановке. Классная кричала, чтобы мы вернулись, но ее никто не слушал.
Когда мы прибежали, малого уже увезли на «скорой», хоть он был и мертвый. Завьялова сказала, что на асфальте остался его глаз. Мы хотели пролезть и посмотреть, но нас не пропустили. Пришла классная и погнала нас обратно к школе. Потом она поставила всем поведение «неуд» за неделю.
Пацан в синей куртке – я его помнил, он раньше учился в семнадцатой – нагнулся и поднял с асфальта зеркало от «каблучка». Оно не разбилось, только треснуло.
– Поставлю себе на «Яву», – сказал пацан.
* * *На заднем крыльце школы, у забитой двери, меня ждал Гурон. Он пришел не в школьной форме, а в джинсах «Texas» – с замками на задних карманах.
– Принес? – спросил Гурон.
– Да.
– Сколько штук?
– Не помню. Сейчас сам увидишь.
Я открыл дипломат и стал расставлять на крыльце пластмассовых солдат, ковбоев и индейцев. Я собирал их два года – выменивал или покупал: маленьких по пятьдесят копеек, больших – по рублю или рубль пятьдесят. В том году Тарасевич из нашего класса сказал, что индейцы есть в ГУМе. Я поехал, но их уже разобрали. Они стоили рубль двадцать за целый набор – десять штук.
Гурон брал каждого солдатика, рассматривал.
– Хороших мало, – сказал он. – Только с двумя пистолетами, с плеткой и который «руки вверх». Остальные – говно. А индейцев сейчас вообще никому не нужно. Их давали недавно в ГУМе, и все, кто хотел, купили. Короче, за всех могу дать две машинки.
Гурон расстегнул свою сумку, вынул две модели машин в синих коробках с вырезом. На коробках было написано «Matchbox».
– Почему такие маленькие? – спросил я. – Это не масштаб «один – сорок три»…
– Что значит – маленькие? А какие ты хотел – такие во? – Гурон развел руки в стороны. – Я тебя не заставляю. Хочешь – бери, не хочешь – не бери. Засунь своих индейцев в жопу.
Я взял модели в руки, чтобы рассмотреть. Одна была «Audi Quattro», вторая – старый «Citroen» с наружными крыльями. Бок красной «Audi» был поцарапан.
– Смотри, поцарапано, – сказал я.
– Все. Давай сюда машины и забирай свое говно. Я их продам Ковалеву с седьмого «А» по червонцу. Понял? У него знаешь, сколько бабок? Его батька работает на «Химволокно», во вредном цеху, получает рублей пятьсот или больше. Он Ковалеву каждый день дает рубль, а иногда – три.
– Ладно, я беру.
– Давно бы так. Обязательно надо повые…ся? Я тебя когда-нибудь отхерачу.
Гурон несильно стукнул мне в плечо, стал собирать солдатиков в сумку.
– А если еще будут такие – за деньги возьмешь? – спросил он.
– По сколько?
– По червонцу, я ж сказал.
– «Чайка» стоит девять сорок. Самая дорогая модель.
– Ну и что? Эти лучше. Эти – импортные.
– Ни фига они не лучше.
* * *Я проснулся. Было темно. Скрипела кровать родителей. Слышался шум. Я тихонько приподнялся на локтях. Моя и родительская кровати стояли голова к голове. Папа лежал сверху на маме и двигался. Оба были под одеялом. Я понял, что они делают. Я тихонько повернулся к стене. Скрип кровати прекратился. Папа что-то сказал маме шепотом – я не расслышал.
На улице завыл ветер. На балконе ударились друг о друга прищепки на веревках.
* * *– Сегодня мы посвятим классный час обсуждению фильма, который вы все должны были посмотреть, – сказала классная. – Что это за фильм, кто скажет?
– «Чучело»! – крикнула Неведомцева.
– А фамилию режиссера кто-нибудь помнит?
– Баранов! Нет, Бычков!
– Быков, а не Бычков, – поправила классная. – Ролан Быков, известный советский режиссер детского кино. Итак, поднимите руки все, кто посмотрел этот фильм.
Не подняли только Косаченко и Кузьменок.
– А вы почему не выполнили задание? – спросила классная.
Оба пацана промолчали.
Мы с Колей ходили на фильм в понедельник, в «Чырвоную зорку». Мне он не очень понравился: фильм как фильм, я не понял, зачем его надо смотреть всему классу и потом обсуждать на классном часу.
– …Это фильм из тех, о которых спорят, которые вызывают в нашем обществе дискуссии, – говорила классная. – Мы в нашем педагогическом коллективе тоже обсуждали его, и мнения высказывались самые различные. Но я предлагаю вам обратить внимание на один момент – ключевой, насколько я понимаю, – на взаимоотношения коллектива и отдельного человека. Главная героиня…
– А правда, что она – дочка Пугачевой? – спросила Завьялова.
– Во-первых, перебивать говорящего нехорошо, – строго сказала классная. – Но чтобы больше не возвращаться к этой теме… Да, Кристина Орбакайте – дочь нашей известной певицы Аллы Пугачевой…
– А почему у нее тогда такая фамилия? У нее папа – нерусский, да?
– …Но, повторяю, мы здесь сегодня говорим не об актерах, которые играли в фильме, а о морально-этических проблемах, которые в нем поднимаются. И как я уже вам начала говорить, пока меня не перебили, одна из важнейших проблем – это взаимоотношение коллектива и человека. Главная героиня не смогла вписаться в новый школьный коллектив, и это во многом ее собственная вина, потому что она не осознала значимости коллектива, не осознала приоритета коллектива над отдельным его членом, и в этом – ее настоящая трагедия и беда…
– А правда, что из собачьего сала делают мыло? – спросила Завьялова. – В кино говорили…
* * *Трактор медленно тянул по полю картофельный комбайн. Мы шли за ним с ведрами, подбирали картошины. Когда набиралось ведро, несли его к другому трактору, с прицепом. На прицепе стоял дядька в кепке, курил «Беломор». Он наклонялся, брал ведро и высыпал в прицеп.
– Пойдешь с Кирилловым по разам? – спросил у меня Кузьменок.
– Зачем?
– Так… Он на тебя обзывался. – Кузьменок улыбнулся. Я понял, что он врет. – Давай сейчас отойдем в сторонку, чтобы классная не видела…
– Не буду я с ним…
– Что, сосцал?
– Ничего я не сосцал. Просто не хочу.
– Сейчас скажешь, что голова болит или еще что-нибудь, да?
– Ничего у меня не болит…
– Тогда чо ты сцышь?
– Сказал я, что не сцу…
– Значит, будешь?
Кириллов ударил первый – несильно, но в нос. Пошла кровь. Я ударил ногой. Хотел прямо в яйца, но промазал – самому стало больно. Я закричал. Кириллов отступил. Я ударил еще раз – кулаком под глаз и в ухо. Кириллов отвернулся, схватился за лицо.
– Все, хватит, – сказал Кузьменок.
Автобус ехал мимо серых полей. Болел большой палец на правой ноге – это ей я ударил Кириллова. Кириллов сидел у окна, рядом с ним – Кузьменок. Кузьменок содрал с него шапку, высунул ее в окно – типа, собирался выбросить. Кириллов подпрыгивал на сиденье, тянул руки за шапкой.
– Что у вас там такое? – крикнула классная. – Ну-ка быстро прекратили баловаться.
За окном мелькнули белые буквы «Могилев».
Я присел на лавку в прихожей, стащил резиновый сапог и носок. Палец распух. Я попробовал сделать шаг – и не смог. Пришлось прыгать на одной ноге.
– Что случилось? – спросила Наташа.
Она сидела в зале за столом, делала уроки. Выпускные классы – восьмые и десятый – в колхоз не ездили.
– Хотел выбить картошину из земли…
– Только мне не рассказывай эти сказки, хорошо? С кем ты уже там подрался?
– С Кирилловым.
– Нашел, с кем драться… Тебе не стыдно? Его же и так все бьют…
