Виктор Пелевин - П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана
Про «криптоспик» было известно мало. Считалось, что кроме эксплуатации традиционных культурных кодов он использует команды-мемы, выстроенные по принципам каббалы из буквенно-цифровых комбинаций, замаскированных под обыденную речь. Эта система психического воздействия оказалась ошеломляюще эффективной – настолько, что была засекречена и взята на вооружение главными технологами режима, многие из которых считали Ботвиника своим гуру.
Самой закрытой технологией криптоспика считалось «боевое НЛП» – но все, связанное с этой темой, было спрятано настолько тщательно, что автор статьи даже отдаленно не брался гадать о смысле этого выражения. Ботвиник был здесь первопроходцем – владение криптоспиком в сочетании с боевым НЛП считалось одной из главных причин его сокрушительного успеха в бизнесе. Другой причиной было то, что Ботвиник якобы имел чин полковника ФСБ (автор статьи выражал сомнение в достоверности этого слуха, зато был уверен, что Ботвиник держит чекистский общак, которым управляет через подконтрольную структуру в лондонском Сити).
«Непрофессионалу может показаться странным, что полониевый скандал и кавказский конфликт мало повлияли на все эти обстоятельства, – писал журнал, – на деле же финансовая интеграция элит является одним из тех скрытых балансиров, которые не дают миру скатиться в окончательный хаос: никакая ПРО не защитит от ржавой ядерной бомбы лучше, чем принятый порядок вещей».
Последние годы Ботвиник жил большей частью в Лондоне (видимо, у Интерпола не осталось претензий по поводу Жан-Клода Ван Дамма), но часто бывал и в Москве.
Статья была интересной, но слишком заумной: некоторые фразы казались Лене полной бессмыслицей, хотя состояли из понятных слов. Например, такое вот: «В современной России место идеологий заняли технологии, а это значит, что Ботвиник, стоявший у истока нового поколения техник нейролингвистического контроля, может быть с полным правом назван не только главным технологом всех идеологов, но и главным идеологом всех технологов...» Лена перечитала это место три раза, но все равно не поняла, о чем речь.
– Боевое НЛП, – повторила она шепотом и поглядела на румяные щеки Ботвиника.
Ей пришло в голову, что Кима, возможно, права насчет разговора с фотографией – ведь древние люди не зря рисовали на стенах пещер добычу, которую надеялись встретить на охоте. Если бы тогда выходили глянцевые журналы, то кроманьонцы, скорей всего, не мазюкали бы головешками по камню, а просто вырезали оттуда фотографии бизонов и мамонтов и тыкали в них копьями во время своих магических ритуалов... Так что вполне можно было попробовать поколдовать на фотку – только незаметно, чтобы не засмеяли подруги.
«Эй, Миша Ботвиник, – позвала Лена про себя. – Слышишь меня? Ты ведь знаешь, какие сейчас бабы пошли? Конечно, знаешь. Так вот, я не такая. Правда, не такая... Я... Я такая, что ты даже представить себе не можешь. Я сделаю для тебя самое лучшее, что только одно существо может сделать другому. Самое-самое лучшее. Слышишь меня? Клянусь!»
Машина затормозила, журнал дернулся в ее руках, и ей показалось, что Ботвиник чуть подмигнул ей левым глазом. Тут она почувствовала себя глупо, перелистнула сразу полжурнала и попала на секцию низкобюджетных женихов.
Их было человек по десять на каждой странице, и они, если честно, не вдохновляли – фотографии были паспортного формата, а под ними мелким шрифтом были набраны странные рекомендации, вроде: «Рапидшер Вербицкий, математик года по версии журнала „GQ“. Поглядев на Рапидшера, Лена тихонько вздохнула, закрыла журнал и побыстрее отложила его на пустое сиденье – чтобы не сбить установку.
* * *Когда Лена смотрела немецкий фильм про последние дни Гитлера, ее больше всего поразило, до чего невзрачно выглядел вход в подземное убежище диктатора – даже непонятно было, стоило ли ради такого убожества пускаться на все эти хлопоты.
Оказалось, что дорога на ее новое рабочее место проходит через такое же неприметное бетонное строение, похожее не то на бокс автобусной остановки, не то на вход в общественный туалет. К тому же этот вход находился на территории военной части, за забором с колючей проволокой, и вокруг стояли вооруженные солдаты.
Лифт, в который они попали после проверки документов, тоже не показался ей слишком элегантным: это была простая железная клетка с рифленым полом – правда, очень вместительная. А когда они спустились вниз (ехать пришлось долго), у нее окончательно испортилось настроение.
Все здесь было совсем как в фильме про Гитлера: низкие бетонные коридоры с проводами на стенах, железные двери, вентили, люки, холодные лампы дневного света. Правда, воздух был чистым и даже отдавал какой-то лесной свежестью.
Девушек привели в гримерную с несколькими металлическими шкафчиками и душевой и велели ждать.
Через несколько минут в помещение вошли дядя Петя и майор, который собирал подписки о неразглашении. Майор был все в той же камуфляжной форме, а дядя Петя – в веселой маечке с надписью:
Лена сначала даже не поняла, в чем выверт, и только потом заметила нацистские руны.
– Это потому, – шепнула Кима, – что Хуго Босс разработал эсэсовскую форму.
– В самый раз для такого местечка, – прошептала Лена в ответ.
Майор рявкнул:
– Р-р-азговорчики!
Когда разговорчики стихли, дядя Петя сказал:
– Сегодня, девчат, просто ознакомительный день – клиентов не будет. Сейчас мы находимся в вашей гримерной. Здесь вы будете переодеваться. Потом по коридорчику, через металлодетектор будете проходить на рабочее место. Гримерная находится в технической зоне комплекса, здесь недалеко есть буфет, где вы всегда сможете подкрепиться. Теперь о специфике. Вы – кариатиды малахитового зала. Поэтому перед сменой будете натираться малахитовой мазью. Она совершенно безвредная – это такой тональный крем, разработанный специально для вас. И еще парики, вон они лежат. Парик можно надевать до инъекции, сзади оставлена специальная дырочка... Ну, чего ждем, маргаритки? Заголяемся и натираемся!
Лена уже давно приучила себя к мысли, что на пути к успеху ей придется часто раздеваться перед незнакомыми людьми. Поэтому процедура далась ей без труда. Правда, «малахитовая мазь» оказалась ужасной дрянью – по виду это было что-то вроде перламутрового шампуня зеленого цвета, который на коже превращался в тонкую блестящую пленку с узором, действительно похожим на полированный срез малахита.
– Натирайтесь тщательнее, – говорил дядя Петя. – Веки тоже, потому что стоять будете с закрытыми глазами.
– Кожа сквозь него дышит? – спросила Ася.
– Дышит, дышит, – ответил дядя Петя. – Ты, кстати, запомни – в следующий раз пелотка должна быть чисто выбрита.
Ася покраснела, но не сказала ничего.
Закончив натираться, Лена натянула на голову мочалистый парик, состоявший из зеленых дрэдов, собранных во что-то вроде прически фараона. Парик был большим и пышным, но очень легким и практически совсем не чувствовался на голове.
– А теперь на коленки, девчата, – сказал майор, и в его руке появился знакомый шприц-пистолет. – Поиграем в Катынь. Не бойтесь, хе-хе, это не больно.
Это действительно не было больно.
Инъекция оказалась похожа на прохладный фонтан, который вдруг включили у Лены в затылке на полную мощность (ей показалось, что она уже испытывала это ощущение раньше – то ли в детстве, то ли в каком-то сне). Фонтан ударил в мозг, омыл его холодной струей и унес все кипевшие там заботы и думы, которых Лена просто не замечала до тех пор, пока они не обнаружили себя своим исчезновением.
Это было странно. После укола ничего особенного не произошло. Просто стало понятно, что перед этим она пребывала в крайнем волнении, даже какой-то суетливой испуганной панике, у которой не было другой причины, кроме той, что это было ее обычное состояние. А как только эта внутренняя суета прошла и наступило спокойствие, кончилась и нервная трясучка тела, которой Лена тоже раньше не замечала. Все стало спокойно и очень просто.
Посмотрев на себя в зеркало, она оторопела.
Из блестящего прямоугольника на нее смотрела каменная баба. Это были первые слова, которые пришли ей в голову.
Конечно, никакого сходства с обветренными степными изваяниями не ощущалось – баба была из полированного малахита, а ее волосы казались высеченными из того же камня, только грубо. Живыми оставались только глаза. Лена попробовала прикрыть их и поглядела на себя сквозь ресницы. Теперь сходство со статуей стало полным.
Лена вытянула перед собой руку и поглядела на свои зеленые пальцы. Они были абсолютно незыблемы. Казалось, если тюкнуть по такому пальцу молотком, он отвалится, а остальные будут так же неподвижно вонзаться в воздух еще много тысяч лет.
* * *«Малахитовый зал» оказался большой квадратной комнатой, отделанной малахитом и украшенной фресками на духовные темы. Дядя Петя объяснил, что это вольное подражание одному из залов Эрмитажа, где находилась когда-то приемная императрицы.
