Роман Солнцев - Золотое дно. Книга 1
Васильев прекрасно помнит слова Бубнова. «Плотина как на салазках поедет, когда море наберем! — пугает Бубнов. Если будем торопиться, по три-четыре метра шуровать…» Горбоносый, маленький, похожий на горца, но русый, синеглазый такой Бубнов.
— Сколько он предлагает?
— Метр, ну, полтора.
— У нас есть рекомендации своей лаборатории! Нам институт не указчик. Пошли они на фиговое дерево! Что еще?
«Сидят, в микроскопы смотрят. Так мы сто лет будем лепить плотину. Ну уж нет! Позже все равно придется цементировать швы между секциями, заодно вылечим и трещины. Если по три метра — выигрыш в темпе в два раза». Васильев мысленно показал упрямому Бубнову кулак.
— Драки были в Новый год? — Васильев, сжимаясь от нетерпения, расспрашивал, а до Кантегира еще полчаса езды, товарняк катится медленно-медленно, подрагивая и кренясь. — Ну? Ну?
(Зачеркнуто «Валера», вписано: Туровский) важно раскурил трубку.
— Одного тракториста наши парни побили, — доложил (Туровский). — Ваську-«вампира». Кличка такая. Черепков… из СМУ-два…
— Бить может только господь бог, — привычно бросил А.А. одну из своих замечательных кратких сентенций. — Найти лидера, прижечь какую-нибудь выдающуюся часть тела. — вдруг, раздражась, уставил взгляд на курительную трубку молодого начштаба. — Еще что скажете, Джон Сильвер?
Покраснев, Туровский засуетился, убрал дымящуюся трубку в карман. И разговор вновь вернулся к тому опасному, главному, что ожидало Васильева на стройке.
— Что с водой решили? Сидите меня ждете?
— Титов говорит, и все говорят: никто такого не помнит, Альберт Алексеевич. Может, река дышит?
— Она не корова, — процедил Васильев. — Старательно шучу. Куда-нибудь звонили из своих, по Гидрострою?
— На Зейскую. На Саяно-Шушенскую. Никто не знает. Главный технолог в Питер улетел — смотреть на макете, что будет с плотиной, если…
— Бабы! И давно?
— Дней десять.
— Двести сорок часов! Плохие женщины, извиняюсь за неточное выражение, почему же мне сразу не телеграфировали?
Туровский молчал (приписано красным на полях со стрелкой, куда вставить фразу: со смущенной улыбкой потаскухи. Дескать, я-то при чем? Есть выше начальство).
«Значит, боялись — в Москве начнется паника. Боялись меня подставить? Ах, как я вам благодарен!..»
Поезд рывком замедлил ход. Начальник стройки поднялся.
— Вот это удар мозгам, — бормотал он. — Знаете, я заметил, начинаю по привычке говорить телеграфными фразами — без знаков препинания и некоторых очевидных слов. — Идя по вагончику, он застонал, как дерево в ветреную погоду. Ну, почему вода вдруг стала расти? Первая мысль: донные засорились. Но там, извините, можно трактор на трактор ставить, шесть метров в диаметре. Что заслонило? Враг фанеркой? Смешно.
— Пока на две отметки, — угадал и подсказал начштаба. — Впереди есть еще месяца полтора-два, я подсчитал.
— А если быстрее начнет нарастать? — А.А. поднял чемодан, Туровский попытался отнять, начальник стройки буркнул: — Идите к черту…
Вот мимо прошли и остановились огни кантегирского вокзальчика, белые и синие фонарики на путях.
— Значит, месяц? А потом нам всем надо стреляться, если ничего не придумаем! — продолжал свистеть сквозь зубы Васильев, спрыгивая на черный снег, опуская наушники и надвигая шапку на глаза, как если бы не хотел, чтобы его здесь узнавали. — Из пушек! В ближайшем историческом музее! Наши лбы пистолет уже не возьмет! Езжайте без меня, я тут побуду.
— Мне сказал Титов, чтобы вас ждут на квартире, Альберт Алексеевич. Там наши доблестные женщины подготовили… опять же орден. — (Зачеркнуто. Вписано черным жирно: Утконос подобострастно) улыбнулся. — Вы устали, вам надо развеяться.
— Развеете по ветру, когда сожжете. Ну, хватит же! Я сказал?
Мимо пробрела полупьяная кампания, один паренек, с распущенным желтым шарфом до колен, пел:
— Не хочу я пряника!Не хочу я цукер!Потому что паника,Потому что шухер!..
«Сидели и ждали! — наливался бессильным гневом и тоской Васильев. — Неужели без руководства все мы — ничтожества?» (Позже приписано синими чернилами: точно!)
— Идите же! Утром в семь — штаб, в девять — планерка в Управлении.
— А машина?.. Вас же Вадим встречает, — напомнил начштаба.
— Вот и кати на ней. Чемодан забрось. — Васильев поморщился. — Ну, пусть через часок подъедет… я тут потолкаюсь. Всё, аллес!
(Нумерация страниц прервана. Видимо, что-то вынуто или потеряно — Р.С.)
(На отдельном листке — отстукано пишущей машинкой. Судя по всему, черновики телеграмм. — Р.С.)
МЕХЗАВОД КАТЫМОВУ КРАНЫ KБГC–I000 ПРИБЫЛИ ГДЕ КОМПЛЕКТОВОЧНАЯ ВЕДОМОСТЬ РЕЖЕТЕ БЕЗ НОЖА ВАСИЛЬЕВ ТИТОВ.
НАСТОЯТЕЛЬНО ТРЕБУЕМ УМОЛЯЕМ ТОВАРИЩИ ПОТОРОПИТЬСЯ УТЕПЛИТЕЛЬНЫМИ ПЛИТАМИ СТЕКЛОВАТОЙ БРЕЗЕНТОМ.
САЯНПРОМГРАЖДАНСТРОЙ ПО ВАШЕЙ МИЛОСТИ… ИЗ-ЗA ВАШЕЙ БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТИ… ИЗ-ЗА ВАШЕГО РАЗГИЛЬДЯЙСТВА… ИНТЕРЕСНО КУПЕЦ ПЕРВОЙ ГИЛЬДИИ И РАЗГИЛЬДЯЙСТВО СОЧЕТАЛИСЬ ЛИ ЭТО НЕ НАДО ЗАПИСЫВАТЬ СВЕТА…
ВАСИЛЬЕВУ РАСТЕТ УРОВЕНЬ ВОДЫ ПЕРЕД ПЛОТИНОЙ УЗНАЙТЕ ЛЕНИНГРАДЦЕВ КАК ПРОБА МАКЕТЕ… НЕ ОТПРАВЛЯТЬ… ТИТОВ
ТРЕВОЖНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ПРОСИМ ГЕНПОДРЯДЧИКОВ…
(начало обуглено — Р.С.)
…трещала звезда электросварки — строилось к первому мая новое здание вокзала. Старый деревянный давно скособочился, в левой его половине, за освещенными сизыми в снежной бахроме окнами мелькали тени — гулял ресторанный люд, а зал ожидания — в правой части дома — при полупогашенных лампах дремал.
А.А. постоял возле бачка с водой, с алюминиевой кружкой на цепи. Посидел на скамейке — нашлось место между оленьими рогами и толстой бабкой с грудным ребенком, обернутым в одеяльце и грязноватые тряпки. Начальника стройки здесь не узнавали. Да и откуда им знать в лицо Васильева?! Что он, Брежнев? Конечно, назовись — его тут же окружили бы толпа: «Нет того… нет этого… потому и уезжаем… И что это за жуткие слухи? Почему скрывают?..»
Они все, разумеется, помнили: до него четыре начальника топтались на стройке восемь лет, а Васильев и денег достал, и механизмы, и в обкоме мог стукнуться прямо к первому секретарю по фамилии Семикобыла — не то, что прежний начальник, милейший тишайший Иван Иванович Таскин с малиновым носом (не пьяница, нет — просто больной нос) — сидел, стесняясь, в прокуренной комнате с инструкторами обкома: мол, неудобно больших людей беспокоить. Это ему-то, начальнику крупнейшей в мире стройки! Ох, смиренный русский человек!
А.А. и сам бы вырос таким, если бы не внушение сосланных в свое время и оставшихся жить на юге людей. Да и тамошняя обстановка. В Средней Азии бывало так: неделю шпарит ливень, вязнут телеги, машины… но вышло солнце — и снова все в камень засохло. Попадешь колесами в колеи, как в каменные траншеи, — не выскочишь. Ни тебе цветок сорвать в стороне, ни в воду арыка поглядеть — езжай, как до тебя тут проехали в ливень. А до Васильева в Саянах плутали на пустом месте…
Оттолкнув начальника стройки, в здание вокзала вломилась группа парней в фуфайках и военных бушлатах. А.А. услышал частушку:
— Приезжай ко мне на ГЭС,здесь берлоги, темный лес…Будет каждо воскресеньепо берлогам новоселье.
В том-то и дело, не дают денег на жилье. Вот сейчас Васильев привез окончательно утвержденные цифры — в этом году должен освоить на сорок миллионов больше прошлогоднего плана. А как?! Где людей взять? Деньги выделены только на бетон, ими, как осенними листьями, можно всю хвойную тайгу засыпать.
— Граждане… посторонитесь… — мимо проскрипел, прошагал милиционер. За ним два дружинника.
Что мог сделать А.А., возглавив стройку? Когда он впервые приехал и увидел этот кавардак, хотел отложить намеченное на седьмое ноября перекрытие Зинтата. Необходимо же вначале подготовить базу! Но в газетах уже чернели заголовки: «ДАЕШЬ ЗИНТАТ!» И как я уже писал в первых главах, райком и обком КПСС по очереди вызвали Васильева на красный ковер. Он, Васильев, послан Москвой ускорить стройку… как же он может быть против перекрытия? Наоборот, должен перекрыть досрочно! И с отчаянной улыбкой он перекрыл досрочно — на три дня раньше срока. «Моя самая крупная ошибка». Товарищи из министерств по телефонам жужжали: «Давай, Альберт, давай! Получишь Звезду! Зинтат — не Днепр, не Волга, в два раза мощнее их, вместе взятых!»
А когда перекрыли, а когда пять тысяч народу на берегах прокричало «Ура!..», махая шапками и флагами… вмиг стало ясно: не хватает бетона. И людей. Теперь-то их надо в четыре раза больше! А медлить нельзя: Зинтат — река бешеная… что весной-то будет — когда ледоход? Перекрыли Зинтат — словно коня подвесили копыта подковать, а гвоздей нет! И пошли по окрестным деревням собирать. Коняга повисит-повисит, ремни порвет… столбы выдернет…
