Синтаро Исихара - Соль жизни
Облака находились ниже нас. И вот наш руководитель вытянул палец, указывая на каблуки альпинистских ботинок карабкавшегося впереди человека. При каждом соприкосновении с землей на его подковках вспыхивали крошечные голубые искорки.
Я не был профессиональным альпинистом. В тот момент, как я увидел эти искры, у меня перехватило дыхание.
Руководитель велел всем остановиться. Мы сняли и сложили в кучу ботинки, рюкзаки, альпенштоки, часы — словом, все, что могло иметь хоть какое-то отношение к металлу. Сами же мы, оставшись практически в одном нижнем белье, укрылись под расположенной довольно далеко от этого места скалой, ожидая, когда минует грозовая туча.
К счастью, гроза так и не разразилась, но когда туча подошла максимально близко, волосы под воздействием статического электричества прямо-таки вставали дыбом.
Уже потом я узнал, что в окрестностях Татэяма во время гроз погибает довольно много альпинистов.
Если от удара молнии можно как-то предохраняться на равнине и даже в горах, то в море ничего предпринять нельзя.
Грозы случаются и в море, а где гром — там и молнии. Потому-то крупные суда оборудованы громоотводами. Однако на обычных яхтах громоотводов не ставят.
Я попытался выяснить статистику затопленных или же поврежденных ударом молнии яхт, но таких случаев не обнаружил. Тем не менее молнии ударяют и в море, я сам много раз наблюдал это.
Море в Энею, куда я езжу каждое лето для участия в регате Тоба, известно своими летними грозами. Когда я только начинал ходить на яхте, мне случалось с разными людьми обсуждать, приходилось со многими советоваться что делать, если разразится гроза. Мои собеседники вполне беспечно отвечали, что по палубе все ходят в туфлях на резиновой подошве, а потому, если не хвататься за металлические поручни, то ничего серьезного случиться не может, даже если молния ударит в мачту.
Однако однажды летом во время гонки Тоба нам пришлось ощутить на собственной шкуре, что это такое — морская гроза.
Дело было летом 1967 года. На пути в Тоба мы заходили в Ниси-Идзу и на остров Сикинэ. Переход пришелся на время летних отпусков, так что в портах одни члены экипажа поднимались на борт, другие сходили на берег. Мы ждали людей, развлекались, наш график нарушился, так что когда в Омаэдзаки мы подобрали последнего члена экипажа, времени до начала гонки у нас оставалось в обрез. От Омаэдзаки до Тоба — расстояние небольшое, но нужно было спешить.
Когда мы выходили из Омаэдзаки, небо уже внушало опасения. Когда же мы отошли чуть подальше, облака над Энею стали выглядеть просто устрашающе. С бессильным страхом мы наблюдали, как в ночном небе, на котором не должно было быть видно ничего, клубились свинцовые грозовые облака, похожие на спину древнего грозного чудовища, исполосованную электрическими вспышками.
Чтобы избежать попадания молнии, следовало выйти в открытое море, но у нас не было времени, и поневоле мы шли по прямой в Тоба, но тут туча, появившаяся в районе устья реки Тэнрю, накрыла нас.
До этого момента ветер был таким слабым, что было непонятно, есть ли он или нет. На фоне бешеного разбега грозовых туч ветра на море как бы и не было. Скорость яхты была невелика, так что уйти от грозы было невозможно… И вот яхта очутилась прямо под грохочущим черным облаком.
О физической природе молнии я знаю не слишком много. Мне вполне было достаточно того, что, находясь в бескрайнем море, я ощущал в воздухе вокруг себя нечто, и это «нечто» под воздействием невидимого крошечного курка вдруг взрывалось и лопалось. Я ощущал это всем телом.
Вспышки постепенно приближались, раскаты грома нельзя было уподобить звуку — это была какая-то зловещая вибрация, от которой немело тело. С каждым мигом нас все больше охватывало странное чувство — казалось, какая-то сила парализует все вокруг.
Было ощущение, что меняется само мироздание, и мы, находясь в самом центре этих трансформаций, помимо нашей воли превращаемся в нечто нечеловеческое.
Не знаю — кто-то намеренно заглушил мотор или же он сам остановился от ужаса, но только он бездействовал, а нашу разбитую параличом яхту носило по волнам.
Невидимая глазу огромная рука, размешивающая воздушный океан, слегка коснулась наших лиц, обращенных к небесам. Затаив дыхание, мы ждали, что произойдет.
Все металлические предметы вокруг нас излучали слабое сияние, а компас совсем сошел с ума — вместо того чтобы указывать на далекую Полярную звезду, он крутился не останавливаясь. Волосы на теле и голове встали дыбом, предчувствуя удар молнии, который вот-вот обрушится на нас с ужасающим грохотом. Не смея двигаться и дышать, мы отчетливо чувствовали прикосновение смерти, разлитой в пространстве. В полной темноте, которая наступала после каждой ярчайшей вспышки, мы впервые осознали, что смерть несет в себе ослепительный свет.
Тут я увидел нечто странное. Когда над нами вспыхнуло небо, наши тени на палубе стали необычайно черными. Я никогда не видел, чтобы моя тень была такой четкой и яркой.
Это приближалось явно и неотвратимо с каждой секундой, с каждым сантиметром. Мы забыли, где находимся, нам оставалось только ждать. Кто-то указал на вершину мачты, вокруг которой кружились зеленоватые огоньки, и не своим голосом изрек, что это дух корабля. В следующее мгновение огромная невидимая рука разорвала небо, из которого что-то рухнуло в пучину. Лишь в самую последнюю секунду мы сумели вырваться из кулака, схватившего нас за волосы. И тут из воды — на расстоянии не большем, чем длина корпуса нашей яхты — поднялся фиолетовый столб невероятной яркости. В следующее мгновение он медленно преобразился в столп светлой воды, а еще в следующий миг он, словно кинжал, ушел на дно, а по волнам расплылся круг бледно-зеленого света.
Может быть, это был дух, которого похоронили вместо нас.
И после этого вокруг нас продолжали сверкать молнии, но они казались лишь слабым подобием той, которую мы увидели. Оно коснулось наших лиц, но схватить нас не сумело. Когда мы убедились в этом, нам захотелось узнать, отчего мы отделались лишь легким прикосновением. Но чем больше мы гадали, тем дальше становилась разгадка.
До обидного медленно возвращаясь к жизни, а затем проживая свою жизнь так, как я ее проживал, и находя в этом мудрость, я осознавал бесперспективность ответа на вопрос, почему случилось именно так.
Игрок основного состава
Когда кто-то говорит о том, что его много раз озаряло прозрение, мне это кажется весьма сомнительным, но вот один раз в моей жизни такое действительно случилось. Причем нельзя сказать, что это событие серьезно повлияло на всю мою последующую жизнь, но какое-то откровение относительно того, как устроена жизнь, как устроены взаимоотношения людей, я в тот момент действительно ощутил.
Вспоминая разные — в основном досадные — происшествия из моей жизни, я прихожу к выводу, что никогда больше не испытывал подобного, не вел себя так, как в тот раз. Может быть, так случилось оттого, что, ввиду своей неопытности, я попал в казавшуюся мне безвыходной ситуацию, но мне все же удалось взять себя в руки и переломить ход событий.
Может быть, кому-то другому тот случай покажется не заслуживающим внимания, но он важен для меня самого, поскольку мне удалось превозмочь самого себя. При этом кажется, что можешь все, и я действительно смог сделать это. Я был удовлетворен результатом, и, кроме того, мне казалось, что я смог понять что-то важное. В то же самое время мне кажется, что в дальнейшем мне так и не удалось повторить этот опыт и добиться чего-то большего.
Война окончилась поражением, и в японской школе начались реформы, благодаря чему я, восьмиклассник, смог записаться в футбольную секцию. В тот год стал проводиться национальный чемпионат среди реформированных школ нового образца, футбол стал популярен, и, кроме того, мне хотелось стать сильнее. Все это и обусловило мой выбор. С самого детства я был слабым мальчиком. У меня был младший брат, но из нас двоих только я простужался и вечно валялся в постели, что для мальчишки весьма обидно.
Время было такое, что ничего нельзя было достать, поэтому игроки из команд среднего и старшего возраста выступали в одних и тех же футболках, а на тренировки я надевал старую отцовскую рубашку н закатывал рукава. Люди тогда часто ходили в рванье. Отношение к комплекту формы для соревнований было особым, но тренировочную форму не было принято стирать каждый раз, несмотря на то, что она была пропитана потом и покрыта грязью. Дырки тоже не зашивали — так и бегали, сверкая боками. В то время подобный вид считался среди подростков престижным.
Не только форма у нас была такая, но и тренировки были весьма своеобразные — нас преспокойно заставляли проделывать такие вещи, о которых сегодня и помыслить страшно. Иногда это походило не на тренировку, а на настоящее издевательство, но, как ни странно, никто не возмущался.
