Тимур Зульфикаров - 33 новеллы о любви

Царь сказал:

— Пушкин поэт когда ты входишь в залу — душно становится в зале. Ветер горячий приносишь ты что ли поэт? Иль с тобой влетает впадает твой сахарийский горячечный Ганнибал

прадед иль дед? Твое генеалогическое нерусское древо смутно колышется как пальма в кадке помнится мне

И царь маясь удушьем приказал открыть разъять запечатанный насмерть удавленный февральский балкон на Неву где февральская зыбкая метель сырая петербургская извечно смертно метет живет метет

Тогда вошел в залу где жены молчуньи и девы плясуньи были почти наги вошел впал дохнул хладный снежный ветр объял остудил нагие робкие ключицы сомлелых царских жен и дев

Но царь ждал ночи когда он заживо до дрожи кусал рвал жевал сминал эти ключицы а за ними тугояблоневые груди и ягодицы тишайшие как мускулистый лис рьяных ломких петушков грызет сосет

Но ветр объял охладил горячечные девьи груди лона ягодицы дев и жен

Ай не от этого ль ветра пошла святая огневица божественно рдяно ало картавая ползучая розовая родовая чахотка чародейных русских дворянок

Ай ли?

Ой ли?

О?..

Тогда, царь приказал шампанское принесть и разлить его в обильные павлиньи расписные неслыханные бокалы чтоб хладный ветр превозмочь побороть винным огнем

И стал из царского златотяжкого кубка пришедшего к нему еще от царя огнепалого Иоанна Грозного пить вино шипящее смакуя грядущую сласть нощь

И вдруг увидел царь свежий летучий оседающий песок на дне

Гой! Гойда! Откуда песок в царском вине

Гой! Пушкин поэт это ты принес аравийский ветр а ветр принес песок в кубок царский мой

Усь! Гляди Пушкин — за тобой пришел песчаный несчастный ветр и песок хрустит клубится томится в моем вине

Откуда крупитчатый отборный песок веет в петербургском феврале

Гляди поэт!

Эй!.. Эй!..

Царь там сфинксы стоят таят стерегут на реке Неве

Царь там где стоит великий поэт там струится забвенья песок но беспомощен он но уходит втуне он

И он заметает всех окрест но не может замести след бессмертных великих царей

А великий поэт урождается рядом с великим царем словно белый верблюд вместе с серой пустыней вдвоем

Царь! песок забвенья вечного эатменья заберет заметет все ключицы все груди все ягодицы всех скоротечных дев и жен но не тронет великие пирамиды поэтов жрецов и царей

Царь пей вино и не страшись кишащего песка в златом кубке великих царей

Царь отпусти нас домой с женой вожделенной моей

И твоей! ей-ей!

Царь завтра у меня последняя жертва земная последняя смерть на земле последняя дуэль

Царь завтра последняя сладкая пылкая пуля придет прилетит ко мне

Царь я готов к ней…

Гей!..

А…

А меня ждет белоснежный заждался верблюд Джунтайр средь шелковых песчаных барханов зыбей полей

…прадед Ганнибал погладил возлюбил прилелеял прикормил сто лет назад его верблюжьего нежного прадеда и вот он воспомнил ласку руки его и снежный верблюд идет на Русь на снег идет ко мне

Он не может забыть руки Ганнибала и через сто лет идет на Русь ко мне на снег

Царь отпусти меня навсегда уйти умереть

Царь а мне еще встречать Джунтайра а я должен успеть умереть…

Царь там сфинксы стоят стерегут глядят сюда чрез открытый метельный балкон там сфинксы маются страждут на чужедальной сиротской Неве

Царь это ветер из них вынимает выдувает забвенный шипящий песок

И он летит оседает опадает в кубок пенношипучий твой

…Джунтайр меня ждет и от тоски песок жует а ты царь в вине пьешь жуешь побеждаешь забвенья песок песок песок

А белоснежный Джунтайр идет на Русь на снег а мне надо умирать, а кто встретит обласкает его?

Гой!..

Царь завтра смерть меня ждет

О!..

Отпусти меня в последнюю земную ночь с моей змеетелой снежнотелой женой которая будет верна мне последнюю нощь а после траура будет твоей постельной гробовою рабой

Да!..

Тогда царь смирно отпустил их и Пушкин с Натали-Натали ушел.

И сразу ветр утих.

И песок издох изник изнемог иссяк.

И царь приказал закрыть метельный ледовый балкон откуда шел ветр и песок и чахотка на нагогорлых почти нагогрудых жен

Да!..

Царь гневно ленно сказал шепнул метнул вослед поэту:

— Иди в пески к своему верблюду эфиоп

Оставь на русском снегу снежнобелую снежнобедрую снежнохолмистую снежнонагую вожделенную вознесенную Натали-Натали средь снегов

Я люблю снег я люблю в ночи снежнотелых снежносветящихся дев и жен

Но но но

Пушкин ушел в ночь с женой и никто не знает гефсимаской сладости глубины этой ночи кроме него и жены его но смертно сладимой была эта последняя земная скоротечная ночь ночь нощь ибо она переходила в вечную нощь

Никто не знает наших последних ночей — знает лишь Бог.

Потому что нам уже некому рассказать о ней кроме одного Бога! Да!

Но!..

Джунтайрр белоснежный верблюд ты меня ждешь ты песок жуешь ты белоснежный верблюжий правнук вспоминаешь ласку руки Ганнибала моего прадеда и на снег на Русь к моей ласковой руке пылишь уповаешь грядешь

Ой!.. Гей! Гой!..

…блаженно! Ой, хорошо!..

Ты пылишь в песках ты пылишь грядешь в русских снегах песках грядешь и дик странен средь хребтов сугробов снежных чадящих алмазных ледовых твой жгучий плывущий нездешний горб как мой близкий тайный грядущий гроб

О! О! О!

Поэт дик твой курчавый аравийский горячечный лик во свежем гробе грядущий плывущий средь последних сугробов снежных псковских валдайских холмов холмов холмов

О! О!

Сохрани и еще подержи на земле мя Господь!

Но кого сохраняет Господь — того Он с собой в небеса берет…

И! Уже!

Натали-Натали что-то сердце болит

…последняя ночь за окном сквозит

…снег уже на постель пылит

…пуля уже в одеялах летит

И! Уже…

Пушкин уже утлый призрачный петербургский день пришел уже пришёл

На Черной речке час жертвы дуэли уже Дантес с кровожадной пулей в пятнадцати шагах тебя алчет ждет

…твой секундант Данзас снимает медвежью шубу и на снег ее кладет уже шуба станет саваном и пеленами косматыми кровавыми последними твоими поэт

Пушкин проснись очнись от верблюда грядущего в песках в снегах!

Пушкин глади уже на тебя пуля косо яро разрастаясь разливаясь развиваясь бредет на тя бредет

Ай!.. Гой!.. Ой!.. О!.. блаженно! Светло! хорошо!..

Но на Черной речке хоть день но нощь светлая стоит и снега снега снега девьи нетронутые простыни легковейны и волнисты и ужель на них кровь девья курчавая затаенно падет

И Пушкин на Дантеса по девьим снегам бредет и тут начинается воздымается ветр и сечет песок но идет ветр и сечет песок не в очи Дантеса а в очи Пушкина и засыпает и ослепляет его

И ветр сыплет песок в очи Пушкина как в кубок царя златой

О!.. Ох!..

А бель белизна снежной пелены и девьих холмистых снегов снегов холмов так встает пред заметенными очами Пушкина как лоно и лядвеи и нетронутый живот девы девы Натали-Натали в ночь когда дева стала женой и на снежные простыни ужель пала невинная курчавая редкая меткая долгожданная первая кровь

(Царь первый муж имперьи — ты уже второй!)

Но!..

Ужель и нынче кровь на девьи змеиные извивные снега простыни падет

Гой!.. Хорошо! Снежно! Смертно! Свежо!..

Но!..

А Дантес в черной шубе стоит на снежнотелой дуэльной поляне словно на лоне Натали на лоне девьих снежных мраморов снегов как курчавый вожделенный ягнячий островок меж двух наметенных сугробов меж ног

А Дантес в черной шубе как курчавый островок средь бель белизны наготы Натали-Натали средь бель белизны твоих лядвей неслыханных шелковых шелестящих ног ног ног ног лон

Ай Натали-Натали в одних тесных лосинах царя нага нага по снегам бредет

…к своему верблюду эфиоп…

Оставь мне нагую Натали-Натали в снегах в моих заветных тугих перезрелых плотоядных лосинах эфиоп

Гой! Царь! И ты курчавый островок?

Ай пусть пуля скорей хлещет режет рвет мой живот

…да что песок в мои очи метет

…да что родимый брат белоснежный верблюд в русских снегах сугробах разрываясь трескаясь от мороза девьими спелыми дивными кожами нездешними в ледовых холомах бредет бредет

И теперь уже Джунтайррр не песок а лед снег пьет жует

И теперь близок дик гортанен яр в русских снегах он он он

Гой!.. Хорошо! Свежо!.. Еще дыханье свежо! Еще живо!..

Но пуля разрастаясь распаляясь разливаясь не спотыкаясь еще ближе и ближе грядет