Джудит Леннокс - Призрак былой любви
— Про Джосси? — повторила я.
— Джосси де Пейвли, дочь Эдварда де Пейвли. — Выражение ее лица снова изменилось. Вообще, насколько я успела понять, ей были свойственны резкие перепады настроения. — Она была моей единокровной сестрой, конечно…
В 1918 году Эдвард де Пейвли был тяжело ранен, и его дочь, Джосселин де Пейвли, денно и нощно молилась о том, чтобы ее отец не выздоровел. Когда она увидела, как он по возвращении домой, налегая на костыли, вылезает из «бентли» перед парадным входом, ее детская вера в Бога навсегда пошатнулась.
Невзгоды, перенесенные Эдвардом де Пейвли — участие в войне, потеря ноги в последние месяцы жестоких сражений, близкая гибель, постепенное выздоровление, — заставили его понять, что он смертный человек, но при этом ничуть не смягчили его аристократический нрав. Для Джосси война, бесповоротно нарушившая покой в Европе, имела лишь то последствие, что ее отец утратил прыть, стал менее подвижен. Проще говоря, от него теперь было легче убежать.
На протяжении всех ее детских лет Джосси, ее отец и дядя Кристофер, занимавший домик управляющего поместьем, жили каждый сам по себе. Они были как планеты, вращающиеся вокруг центра их маленькой вселенной — Холла и поместья. Вроде бы вели совместное существование, но редко соприкасались друг с другом. В сферу ответственности дяди Кристофера входили поля, каналы и фермы, сдаваемые в аренду. Вотчиной Джосси были школа и старая детская.
Дом семьи де Пейвли звался Холлом (возможно, некогда он имел другое название, но оно давным-давно вышло из употребления). Ближайшая деревня звалась Саутэмом. И Саутэм, и Холл были построены на отдельных маленьких невысоких островках глинозема. Дождливыми зимами паводковая вода заливала сад Джосси.
Вся жизнь Джосси была подчинена желанию избежать встречи с отцом, не видеть презрения в его взгляде, не слышать холодного сарказма в его голосе, от которого у нее на глаза наворачивались слезы. Иногда, к несчастью, их орбиты пересекались. Однажды он попытался научить ее ездить верхом. Урок длился меньше часа. Джосси неуклюже сидела в седле, а отец кричал на нее, хлыстом постукивая по протезу. Кому-то другому она, может, и попыталась бы объяснить, что пони она хоть и обожает, но немного боится. А отцу, который ничего на свете не боялся, она знала, объяснять что-либо бесполезно. Поняв, что он намерен продать пони, к которому она уже успела привязаться, Джосси расплакалась, что только еще больше его рассердило. Негодуя на судьбу, подарившую ему единственную дочь, да и ту слабовольную, Эдвард де Пейвли ударом хлыста обжег ее пальцы, стискивавшие поводья.
Джосси делила свое время между школой, где она была относительно счастлива, и домом, где ее счастье зависело от того, удастся ли ей уклониться от встречи с отцом. У нее были свои маленькие королевства — детская комната, где она играла в школу со своими куклами и устраивала для них чаепития, и сад с качелями. В примыкающей к кухне маленькой столовой в ее распоряжении был мамин письменный стол, за которым она сочиняла свои истории и рисовала. Она придумывала для себя компаньонов, рисовала свою воображаемую семью, в которую входили три сестры: старшая — Розали, младшая — Кларибель и средняя — сама Джосси. Отец их умер, а мать была пленительным призрачным существом.
Примерно в одиннадцать лет Джосси узнала, что ее отец не сможет жениться еще раз. Однажды она пила чай у подруги, которая жила в Или, и услышала, как мать Марджори сказала своей приятельнице: «Я велела Марджори пригласить к нам бедняжку Джосселин де Пейвли. Я знала ее мать, Алисию. Отец больше не сможет жениться — говорят, из-за ранения». Дальнейших слов Джосси, как ни напрягала слух, не разобрала, потому что миссис Лайонс понизила голос до шепота. Джосси ничуть не удивило, что ее отец не может жениться из-за протеза, в котором ей всегда виделось нечто отталкивающее. Его неровный стук по каменным плитам, эхом разносившийся по Холлу, жутко ее пугал. Она слышала, как однажды кухарка сказала няне, что хозяину оторвало ногу до бедра. Как-то, вечно неуклюжая, она налетела на отца в коридоре и случайно дотронулась до его протеза. Он вызвал у нее отвращение: мертвый предмет, прикрепленный к живому телу.
Джосси была упитанным ребенком, считала, что у нее глаза и волосы цвета грязи. Когда ей исполнилось пятнадцать, она начала полоскать волосы в воде с лимонным соком и, подолгу смотрясь в зеркало, почти убедила себя, что они приобрели светлый оттенок.
В девятнадцать лет Джосси окончила школу. Она дважды пыталась получить аттестат о среднем образовании, но оба раза провалила экзамены. Правда, мало кто из девочек в ее школе сумел выдержать испытания. «Инкубатор по выведению тупых богатеньких девиц», — отзывался о школе ее отец. В тот день, когда она окончила школу, Джосси ждала, что с ней произойдет что-то необыкновенное — подтверждение того, что она теперь взрослая женщина, молодая леди. Например, она станет красавицей. Или пробежит по Холлу столь грациозно, что даже отца покорит изяществом своих движений. И конечно же, встретит Джентльмена.
Она часами рисовала в своем воображении этого Джентльмена. Высокий, смуглый, оживленный. Водит автомобиль и ездит верхом с бесстрашным мастерством. У него загадочное бурное прошлое, и Джосси он любит больше всего на свете. Они познакомятся при романтических обстоятельствах: она убежит с бала и, скрываясь от шума и жары, будет бродить по саду, где он увидит ее и мгновенно будет поражен ее красотой. Они будут танцевать вдвоем, кружась на тропинках, усеянных маргаритками. Воздух будет полниться ароматом лилий. Из освещения — только мягкое сияние луны…
Но ничего не изменилось. Миссис Брэдли и кухарка продолжали вести хозяйство в Холле, а волосы Джосси, сколько она ни полоскала их лимонным соком, оставались все такими же безжизненно тусклыми. Она ходила на танцы и вечеринки к своим друзьям, но все парни, которых она там встречала, были неуклюжими, прыщеватыми и говорили только о крикете и автомобилях. Няня по-прежнему шила ей платья, но это были не облегающие наряды из струящегося атласа из журналов, что покупала Джосси. Дни она проводила то в детской, то в маленькой столовой или в саду, но теперь уже не было школьных семестров, которые вносили разнообразие в ее обыденное существование. Ее выходы в свет ограничивались посещением церкви, визитами к кузену Киту, жившему в доме управляющего. Дни тянулись нестерпимо долго. Но она не теряла надежды, верила, что Он придет. Два года миновало с тех пор, как Джосси де Пейвли окончила школу, а она все еще ждала своего Джентльмена.
Сидя перед компьютером, я откинулась на спинку стула. Мною овладели усталость и возбуждение. Четыре страницы. Приехав домой из Оксфордшира, я, даже не удосужившись снять пальто, с ходу написала четыре страницы. И они дались мне легко. У меня было такое чувство, будто кто-то ослабил на моей шее веревку, что душила меня многие месяцы.
Однако странно, что я изложила все это в художественной форме. Ребекка Беннетт обычно писала бесстрастно, объективно, скрупулезно анализируя факты. Правда, в прошлом никогда нельзя быть уверенным, в нем столько тонкостей, поворотов и отступлений, столько граней — как на хрустальной люстре в зимнем саду Тильды Франклин.
После я отправилась на встречу с Чарльзом Лайтманом. За ризотто с бутылкой «Пино Гриджо» он поделился со мной своей последней идеей.
— Новая тема, дорогая. Крах промышленной революции. Покажем сходство в положении современных надомников и их предшественников из доиндустриальной эпохи. — Чарльз взмахнул вилкой. — Ремесленники… они страдали бурситом локтевого сустава, или как это там называется, и больше чем на несколько миль от дома не удалялись. — Его вилка снова пронзила воздух. — У нынешних кустарей хроническое растяжение сухожилий, и поехать куда-то они могут лишь в том случае, если у них есть возможность водить машину. Складненько, да, Ребекка?
— А как же частные школы? — спросила я. — Ты же вроде бы собирался…
— Несколько заезженная тема, дорогая, ты не находишь? — Чарльз равнодушно пожал плечами. — А это куда более актуально.
Я сообщила ему свои новости. Он наморщил лоб, вспоминая, кто такая Тильда:
— Спасительница вдов и сирот…
— Только сирот.
— Интересный материал?
Официант налил кофе. Я нахмурилась.
— Пожалуй. Хотя все это было так давно…
— Ну… Эллен Уилкинсон… — произнес Чарльз и добавил несколько напыщенно: — Задача биографа состоит в том, чтобы увязать свою тему с сегодняшним днем. Объект его изучения должен быть интересен современникам.
— Объект ее изучения, — машинально поправила я, вспомнив, как торопливо я писала историю Джосси, как неудержимо стучали мои пальцы по клавиатуре. Но теперь мою радость омрачало беспокойство. Что, если вдохновение вернулось ко мне лишь на короткое время? Что, если в следующий раз, когда я сяду за компьютер, у меня снова наступит творческий паралич?
