Кристофер Ишервуд - Прощай, Берлин
— Считайте, что вам повезло, моя милая, если вы не убили ее!
Затем она взяла дело в свои руки, приказала всем убраться из комнаты и послала меня в бакалейную лавку за сердечными каплями. Когда я вернулся, она сидела на диване, поглаживая руку фрейлейн Шредер и бормоча трагическим голосом:
— Лина, бедная моя крошка… что они с тобой сделали?
2. Салли Боулз
Однажды днем в начале октября Фриц Вендель пригласил меня к себе на чашку черного кофе. Фриц всегда приглашал именно на «черный кофе». Своим кофе он очень гордился. Говорили, что он самый крепкий во всем Берлине. Фриц был одет в свой обычный «кофейный» костюм — толстый белый свитер и легкие голубые фланелевые брюки. Он приветствовал меня, растянув в улыбке свои полные, сочные губы.
— А, это ты, Крис!
— Привет, Фриц. Как поживаешь?
— Отлично. — Он склонился над кофеваркой, и лоснящиеся, сильно надушенные волосы упали прямо на лицо. — Только вот эта старая дребедень не работает, — добавил он.
— Ну, а в остальном? — спросил я.
— Мерзко и паршиво, — хмыкнул Фриц. — То ли заключать новый контракт в следующем месяце, то ли идти в жиголо.
— Заключаю или иду, — поправил я его по профессиональной привычке.
— Я сейчас скверно разговаривает по-английски, — произнес Фриц, самодовольно растягивая слова. — Салли говорит, что, может быть, даст мне несколько уроков.
— Кто это, Салли?
— А… совсем забыл, что ты незнаком с Салли. Это я виноват. Короче, сегодня днем она собиралась сюда идти.
— А она хорошенькая?
Вместо ответа он закатил черные глаза и подал ароматизированную сигарету из фирменной банки.
— Восхитительная! — протянул он. — Короче, я без ума от нее.
— А кто она? Чем занимается?
— Англичаночка, актриса, поет у «Леди Уиндермир».[3] Штучка с перцем, поверь мне.
— Не очень похоже на английскую девушку, я бы сказал.
— В ней есть французская кровь. Мать у нее француженка.
Несколько минут спустя появилась Салли собственной персоной.
— Милый Фриц, я ужасно опоздала?
— Нет, дорогая, всего на полчаса, — сияя от радости, откликнулся Фриц. — Хочу тебе представить мистера Ишервуда. Знакомься. Все зовут его Крисом.
— Отнюдь, — сказал я. — Кроме Фрица, никто так меня не называет.
Салли расхохоталась. На ней было черное шелковое платье с пелеринкой, а маленький берет, лихо заломленный на бок, придавал сходство с пажом.
— Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим телефоном, милый?
— Конечно, давай, действуй. — Фриц поймал мой взгляд. — А мы, Крис, пойдем в другую комнату. Я тебе кое-что покажу. Очевидно, ему не терпелось услышать мое мнение о его новой пассии.
— Бога ради, не оставляй меня одну с этим человеком! — воскликнула она. — Не то он соблазнит меня прямо по телефону. Вид у него ужасно страстный.
Когда она набирала номер, я заметил, что лак на ногтях у нее изумрудно-зеленый, цвет она выбрала весьма неудачно, он невольно привлекал внимание к рукам, желтым от табака и грязным, как у маленькой замарашки. Смуглая, она вполне могла сойти за сестру Фрица. Продолговатое, с тонкими чертами лицо было напудрено до белизны. Огромные карие глаза могли бы быть и темнее, под цвет волос и бровей, подведенных черным карандашом.
— Приветик, — проворковала она, вытягивая свои изумительные вишневые губы, словно желая поцеловать трубку. — Ist das Du, mein Liebling? — рот ее приоткрылся в глуповато-милой улыбке. Фриц и я сидели, глядя на нее, словно на представлении в театре. — Was wollen wir machen, Morgen Abend? Oh, wie wunderbar… Nein, nein, ich werde bleiben Heute Abend zu Hause. Ja, ja, ich werde wirklich bleiben zu Hause… Auf Wiedersehen, mein Liebling…[4]
Она повесила трубку и с торжествующим видом повернулась к нам.
— С ним я провела вчера ночь, — объявила она. — Любовник он потрясающий, а уж в бизнесе ему равных нет, к тому же сказочно богат. — Она подошла, уселась на диван рядом с Фрицем и, откинувшись на мягкие подушки, вздохнула:
— Дорогой, не нальешь мне кофейку? Я просто умираю от жажды.
Разговор вскоре перешел на излюбленную тему Фрица: лу-у-бовь. Так он коверкал это слово.
— Примерно раз в два года, — рассказывал он нам, — у меня непременно случается бурный роман.
— Ну и когда же был последний? — спросила Салли.
— Ровно год и одиннадцать месяцев назад. — И Фриц окинул ее сладострастным взглядом.
— Неужели? Какое совпадение. — Салли сморщила нос и засмеялась серебристым театральным смехом.
— Ну, расскажи мне, что это было такое?
Тут Фриц, естественно, поведал нам всю историю своей жизни. Мы выслушали, как его совратили в Париже, узнали подробности короткого флирта в Лас-Палмасе и четырех больших романов, случившихся в Нью-Йорке. Мы узнали о разочаровании, постигшем его в Чикаго, о победе в Бостоне, о кратком отдыхе и новых парижских увлечениях, чудесном приключении в Вене, о том, как он утешился в Лондоне и, наконец, о берлинской эпопее.
— Знаешь, дорогой Фриц, — сказала Салли, сморщив нос. — Наверное, у тебя все не ладится оттого, что тебе не встретилась женщина, которая тебе нужна.
— Может, ты и права. — Фриц воспринял ее слова всерьез. Его черные глаза увлажнились — видно, расчувствовался. — Может быть, я все еще ищу свой идеал.
— Когда-нибудь ты найдешь его, я совершенно уверена. — Подсмеиваясь над Фрицем, Салли взглянула на меня, как бы вовлекая в игру.
— Ты так считаешь? — Фриц плотоядно осклабился и метнул в ее сторону неотразимый взгляд.
— А как ты думаешь? — обратилась она ко мне.
— Честно говоря, не знаю, — сказал я. — Я никогда не мог понять, какой у Фрица идеал.
Неизвестно почему, но мой ответ порадовал Фрица. Он принял его как авторитетное свидетельство:
— Крис знает меня совсем неплохо, — ввернул он. — Если уж Крис не знает, кто мне нужен, то остальные и подавно.
Салли пора было уходить.
— У меня на пять назначено свидание с одним человеком в «Адлоне», — объяснила она, — а сейчас уже шесть! Впрочем, старому хрычу только на пользу пойдет, если он подождет меня. Он хочет сделать меня своей любовницей, но я сказала, что пока он не заплатит все мои долги, этому не бывать. Черта с два! И почему мужчины такие скоты? — открыв сумочку, она быстро подвела губы и брови. — Кстати, Фриц, дорогой, будь ангелом, одолжи мне десять марок, а то мне даже за такси нечем заплатить.
— С удовольствием! — Фриц сунул руку в карман и мужественно, без малейших колебаний отсчитал ей всю сумму. Салли обернулась ко мне. — Послушай, может, как-нибудь зайдешь на чашку чая? Дай телефон, я тебе как-нибудь звякну. «Небось вообразила, будто у меня водятся деньги, — подумал я. — Что ж, это будет ей хорошим уроком раз и навсегда». Я оставил свой телефонный номер в крошечной записной книжке, и Фриц проводил Салли вниз.
Он бегом примчался обратно и с ликующим видом закрыл дверь.
— Ну, Крис, как она тебе? Красотка, правда?
— Хороша, ничего не скажешь.
— Я в нее с каждым разом все больше втюриваюсь! — Со вздохом наслаждения он потянулся за сигаретой. — Еще кофе, Крис?
— Нет, большое спасибо.
— А знаешь, Крис, по-моему, ты ей тоже приглянулся.
— Да ну, оставь.
— Правда, так и есть! — Фриц как будто был доволен.
— Короче, мы теперь часто будем видеть ее.
К фрейлейн Шредер я вернулся с таким головокружением, что пришлось с полчаса проваляться в постели. Черный кофе Фрица, как обычно, сразил наповал.
Несколько дней спустя Фриц пригласил меня послушать, как поет Салли. «Леди Уиндермир» — полулегальный богемный кабачок (его, говорят, уже давно прикрыли), был расположен тогда совсем рядом с Таузенштрассе. Владелица явно старалась превратить свое заведение в уголок Монпарнаса: по стенам были развешаны рисунки, выполненные прямо на меню, карикатуры, фотографии театральных знаменитостей с автографами типа: «Единственной и неповторимой леди Уиндермир».
Над стойкой был укреплен огромный, раза в четыре больше обычного веер, а в центре, на возвышении, стоял огромный рояль.
Мне было любопытно увидеть, как Салли держится на сцене. Я почему-то думал, что она будет нервничать, но она была совершенно спокойна. Голос у нее оказался на удивление глубоким, с хрипотцой. Пела она плохо, без всякого чувства, руки висели, как плети. Представление по-своему впечатляло — благодаря ее броской, яркой внешности и выражению лица, на котором было будто написано: «А мне плевать, что вы там думаете». И она пела:
Я знаю, что мамаВ пылу суетыИскала мне в паруТакого, как ты.
После первой песенки Салли довольно долго хлопали. Пианист, светловолосый кудрявый красавец, встал и торжественно поцеловал ей руку. Потом она исполнила еще две песни: одну по-французски, другую по-немецки. Они были приняты более сдержанно.
