Алексей Слаповский - Пыльная зима (сборник)
Кубика слушали уважительно, перестав жевать.
– А если я не соглашусь? – сказала Лена.
– Витя сказал, что согласишься. Что ты его любишь и согласишься. А иначе я его в порошок сотру. Я из него обувной крем сделаю. Я Витей буду ботинки чистить.
– Ладно, – сказала Лена. – Ладно, Кубик, тварь противная, сволочь. И тебе, Витя, спасибо. Только после этого вот тебе (она показала), а не любовь. Спасибо.
Неделин видел, что она соглашается не только из-за любви к нему (к Вите), а из чувства просто обычного страха, да и ему жутковато: явно ведь тут пахнет преступным миром, а может, даже и мафией!
– Че-то Витька седня кислый, – жеманясь, сказала девица, которая выругала Лену матом. – Че-то он какой-то не гордый. Ты че, Витя? Заболел?
Неделин ухватился за эту подсказку.
– Ша! – сказал он гордо. – Кубик, слушай меня! До двадцати четырех ноль-ноль у тебя будут остальные деньги. Жди. А ее не тронь. Не то… – он попытался с угрозой сдвинуть брови.
В ответ раздался общий хохот.
– Ступай, Витя, с богом, – сказал Кубик. – Я тебя понимаю. Потом скажешь: не достал, не успел. А она поверит. Любовь! Благородное чувство! Ступай.
Неделин вышел.
ГЛАВА 6
Он, как ни странно, действительно мог достать две тысячи. Полгода назад муж его сестры Наташи Георгий, инженер, получил за рационализацию совершенно неожиданные и чрезвычайные деньги.
Придумал он эту рационализацию как бы мимоходом, случайно, не особенно интересуясь своей инженерской работой, а все больше приятельскими посиделками с разговорами о жизни, литературе, о кино и политике – и т. п. Песни под гитару пели. Наташа была такой же – и тоже инженер, на нищенскую судьбу не жаловалась. И вообще, имея дочь-старшеклассницу, они жили по-студенчески безалаберно: то в театр побегут, бросив все дела, то на последние деньги всех друзей угощают шашлыками средь пригородных чахлых лесов, а оставшиеся от последних денег самые последние деньги ухлопают на выписку литературно-художественных журналов – потому что нельзя же не следить, не читать!..
То есть существовали необремененно. Получив же такие деньги, словно испугались, насторожились: за что так испытывает судьба? Шальную сумму долгое время не трогали, ухитрялись укладываться в прежний бюджет. Размышляли. И вот буквально позавчера Наташа сказала, что решились наконец – покупают машину с рук, почти новую. Уже и деньги приготовлены, чтобы не мешкать. Нужно сегодня уговорить их дать взаймы, чтобы Кубик не трогал Лену, а завтра он что-нибудь придумает.
Размышляя об этом, Неделин не замечал, что ведет машину легко, автоматически: ноги и руки все делают сами, но как только он обратил на это внимание, тут же что-то изменилось, руки будто судорогой свело, машина вильнула и чуть не врезалась в автобус, идущий по соседней полосе. Неделин постарался расслабиться, довериться своему – то есть чужому – телу и кое-как стал справляться.
Невероятно, но он до последнего момента не сообразил, что его просто-напросто не узнают.
Наташа открыла, посмотрела настороженно:
– Вам кого?
– Нам вас! – весело сказал Неделин.
– А вы кто?
А я дурак, мысленно ответил Неделин.
– Я от вашего брата, – сказал он.
– Георгий! – позвала Наташа.
Вышел Георгий.
– Тут от Сережи…
– Да, – сказал Неделин. – Понимаете… Ему срочно нужно… Как бы это вам объяснить… Две тысячи, так сказать, в долларовом исчислении. До завтра.
– В каком исчислении? – спросил Георгий.
– В долларовом. Но, наверно, можно и в пересчете на рубли.
– И на том спасибо.
– Он через неделю отдаст.
– Конечно, – сказал Георгий. – Сейчас. Погоди минутку. – Ушел на кухню и тут же вышел с длинным хлебным ножом. Выглядел он при этом смешно и страшно.
– Отойди, – отстранил Георгий Наташу.
– Жора!
Георгий пошел на Неделина, тот вжался в угол прихожей.
– Ясно, – сказал Георгий. – Чужих денег захотелось? Заработанных? Горбом? Кто тебя навел? Отвечай!
Нож был близко, у самой груди, а в незнакомых глазах Георгия была детская опасная обида. Запросто зарежет, подумал Неделин.
– Прирежу! – истерично закричал Георгий, подтверждая его мысли.
– Меня брат ваш послал. Неделин Сергей Алексеевич. Уберите нож. Он попал в трудное положение.
– Вранье! – крикнула Наташа. – Георгий, отпусти его, пусть он уходит. У нас денег нет, мы уже потратили.
Неделин стал медленно, по стенке приближаться к двери.
– Ваш брат в трудном положении, – сказал он на пороге. – Его не отпустят, если я не принесу деньги. Понимаете?
– Вали, вали! – приказал Георгий, вытесняя его дверью. В полутемном подъезде Неделин стоял некоторое время растерянно, потом пошарил в карманах. Записная книжка, ручка. Он вырвал листок и написал:
«Наташа, верь этому человеку и выполни его просьбу. Сережа. Иначе мне конец. Умоляю. Завтра попытаюсь вернуть. Поверь ему. Иначе конец».
– В чем дело? – спросил из-за двери Георгий, когда Неделин позвонил вежливым коротким звонком.
– Извините, это опять я. Я забыл. Сергей же дал мне записку. Записка же для вас есть!
После паузы дверь открылась на ширину цепочки.
– Быстро! – крикнул Георгий. Неделин кинул в щель записку. Молчание. Тихие голоса.
Дверь приоткрылась и захлопнулась. К ногам Неделина упал скомканный листок.
– Я вызвала милицию! – крикнула Наташа. – Это не его почерк!
Неделин расправил записку. Второпях он даже не перечитал ее, а теперь увидел, что почерк действительно странный – вроде его, а вроде и нет, какой-то шаткий, будто спьяну написано. Но чему удивляться, если чужая рука пишет под диктовку его мозга?
Хватит, решил Неделин.
Но, понимая ужас всего происшедшего, ловил себя на том, что ужаса не испытывает и, если совсем честно, пока не хочет заканчивать эту жуткую игру. Лену жалко, обидно за нее, но ведь она сама виновата: зачем связалась с Витей-мошенником, почему оказалась такой неразборчивой?
В опустевшем бумажнике Вити был паспорт. В паспорте авиационный билет, на который он не обратил внимания. Важнее вот что: фамилия Вити, его адрес. Фамилия – Запальцев, не подарок. Адрес такой-то. И Неделин поехал по указанному в паспорте адресу. Он все так же неровно управлял машиной, но уже начал сознательно учиться: вот рука потянулась к рычажку перед поворотом, значит это переключатель указателей поворота, а это, конечно, педаль скорости, а это переключатель скоростей, важно довериться телу и спокойно, как бы со стороны, наблюдать.
Дверь открыла молодая женщина с сонным лицом.
– Обязательно будить? – спросила она. – Ключи забыл? Почему так поздно?
– Да я там у одного приятеля… – поспешно начал Неделин, и женщина, уже направлявшаяся в комнату, остановилась, обернулась, посмотрела с удивлением. Неделин понял, что взял неверный тон. – Где надо, там и был! – грубо сказал он.
Женщина усмехнулась с привычным равнодушием и ушла в комнату. Рядом была еще комната, Неделин заглянул в нее: пусто. Потом прошел на кухню. Сел за стол, задумался.
Надо все рассказать этой женщине, жене Запальцева. Пусть она вызовет милицию, пусть его заберут, но пусть найдут и Витю, чтобы как-то обменяться, чтобы…
Он приоткрыл дверь в комнату женщины и тут же услышал раздраженный голос:
– Виктор, имей совесть, мне вставать в шесть утра. Иди к себе.
И Неделин пошел в другую комнату. Раздеться и постелить постель он стеснялся – придется рыться в чужих вещах. Он сел в мягкое глубокое кресло, вытянул ноги и заснул, вцепившись в сон, как утопающий цепляется за оказавшееся рядом бревно, и как бревно крутится в слабеющих руках, так сон Неделина крутился, кружил сновидения, показывая то что-то смутно знакомое, то вовсе невиданное: крыльцо какого-то деревенского дома, доски крыльца осязаемо, как наяву, прикасаются к босым ступням, потом тропинка, речка – и ничего этого Неделин никогда не видел, он понимал это даже во сне – что не видел.
ГЛАВА 7
Проснулся он в тишине, в пустоте.
Пошел в ванную. Умылся. Поглядел в зеркало на чужое лицо, заросшее утренней щетиной: Витя был обильно черноволос. В пластмассовом стаканчике торчал бритвенный станок, Неделин брезгливо повертел его, сменил лезвие, взяв новое из коробочки, которая была тут же, на полке под зеркалом.
Потом ему захотелось есть, в холодильнике он нашел сыр и колбасу, вскипятил чай. Стояли на плите какие-то кастрюльки, но он не стал даже открывать их: не для него приготовлено.
Зазвонил телефон.
Неделин снял трубку. Молчали.
– Да? – спросил Неделин.
– Ты один? – женский голос.
– Один.
– Через полчаса буду.
Положив трубку, Неделин сообразил: это ведь Лена звонила. Она провела ночь с Кубиком и теперь едет к нему – ссориться, ругаться, рвать отношения. Так. Утешить ее, повиниться, покаяться, сказать, что подлец он и негодяй – лишь бы простила. Быть нежным. А вдруг как раз это насторожит? Вдруг Витя совсем не такой, и Лена его любит, паразита, как раз за подлость, и самое верное будет сказать: «Да, я дерьмо, не нравлюсь? – проваливай!» И тут она заплачет, скажет, что не может без него, что не вынесет, что простила его, то есть не простила, а поняла, вникла в его положение ведь он ведет полную опасностей жизнь, только надо было все заранее сказать. «Витя, я бы согласилась, почему ты не сказал, Витя, хороший мой, не бросай меня!..» Нет, это вряд ли. Тут надо как-то в шутку все перевести. Вот этот букет бумажных роз, поставленный на кухонный шкафчик для антуража (хорошо, что бумажные – смешнее), взять и, открывая дверь, грохнуться на колени, протянуть букет: «Прости!»
