Джеймс Морроу - Единородная дочь
Он вынул детонатор из кармана пальто. Яхты его прихожан вспенивали темные воды залива по обе стороны причала.
Больше года прошло с тех пор, как Билли попытался заключить сделку с Богом. Она казалась такой разумной, такой справедливой. Я лишу себя одного глаза, и тогда ты, Господи, вернешь Тимоти один глазик. Вот все, о чем я прошу: око за око.
Билли изуродовал себя крещенской ложкой Тимоти. Ткани воспалились, последовала операция. Впоследствии Билли отказался от стеклянного протеза. Он предпочел ощущение пустоты, черную дыру, провал, своеобразную материализацию неполноты его веры.
С Богом не торгуются. Он не идет на сделки. И Отец Небесный, оскорбившись, возложил на отца земного другой, вполне заслуженный крест — глаз-фантом, рождающий яркие картины событий, которых он был прямым участником, призванным святым долгом истинно верующего. Сотри с лица земли этот банк спермы, Билли Милк. Убери его из сотворенного Мной мира, даже если…
Даже если в окне второго этажа горит свет?
Да.
Билли нажал кнопку. Словно шепот серафима, из рубки к Институту полетела радиокоманда. Взрыв был великолепен. Он наполнил ночь громовыми раскатами ударной волны, в которых, как казалось Билли, слышалось одобрение Небес. Глаз-призрак показал ему мельчайшие подробности происшедшего. Он видел, как вспыхивали развороты «Плейбоя» и письма «Пентхауза», как порочное семя превращалось в пар, как падали на землю огненным дождем раскаленные внутренности здания, все его пробирки, провода, обломки труб и перекрытий.
Миссия исполнена! Гоморра стерта с лица земли! Содом уничтожен!
Тернии, устилавшие путь праведника, не только ранили ноги неоапокалиптика, иногда они вонзались в чело, иногда проникали сквозь пустую глазницу и терзали мозг. Билли решил осмотреть руины вовсе не из чувства вины — его миссия не была преступлением, — а лишь потому, что, исполнив волю Бога, он был обязан отпустить грехи умирающим грешникам.
Билли решительно зашагал по причалу и спрыгнул на песок. От пылающего здания клиники в его гладко выбритое лицо пахнуло жаром. Он снял меховую куртку и перебросил через плечо. Повсюду в воздухе кружился пепел, миллионы тлеющих хлопьев. Негр стоял, окруженный обуглившимися обломками стены, высившимися словно могильные камни. В его позе было что-то странное. Его что, в землю вогнало? Или…
Перед внутренним взором Билли предстала апокрифическая кульминация суда пророка Даниила. Два похотливых старца оговорили Сусанну, обвинив ее в измене с юным любовником. Но обман раскрывается… И Даниил требует в наказание разрубить их надвое.
Острый обломок стены поразил негра в область таза, разрезав его пополам и одновременно закрыв рану, защипнув туловище, словно равиоли.
— Ты донор? — спросил его Билли. Какие же ужасные картины призваны созерцать слуги Господни! — «И послал Бог Ангела и велел ему разрубить тебя пополам», — мрачно процитировал Билли.
У людей сложилось ошибочное представление об ангелах. Ангелы были вовсе не двуполыми хористами с лютнями и крылышками, ангелы были вершителями Воли Божией, орудиями Рока.
— А-а… — Человек ловил ртом воздух, как окунь, выброшенный на берег. Он сдавленно произнес что-то, похоже, слово «да».
— Ты сдавал свое семя, брат мой? — Единственный глаз Билли заслезился от дыма. Огонь бушевал, словно алый отблеск Откровения.
— М-м-м. — Грешник в ужасе смотрел на свое расчлененное тело, не веря глазам своим. Он успел потерять совсем немного крови: на удивление аккуратная казнь. Наконец он кивнул.
— Суровый урок.
— Как это… могло… случиться? — Слезы катились по темным щекам.
— Спаситель ждет, когда ты обратишься к Нему.
Рана начала открываться. Полилась кровь, и на лице донора как будто промелькнуло облегчение. Бренная плоть полезла наружу, сначала порочный кишечник, затем насквозь пропитанная грехом печень. Успел ли он обрести Спасителя? Похоже, да. Билли чувствовал: этот донор лишился семени, но спас душу.
В воздухе разлилось зловоние — содержимое лопнувшего кишечника раскаявшегося грешника вывалилось наружу. И тут же спасенный в Господе испустил дух.
«Маркус Басе был прав, — решил про себя Мюррей, ведя свой «сааб» вдоль Вентор-авеню. — Ты не можешь понять, что тебе в действительности нужно, пока это не явится тебе в жизни». Его эмбриончик мирно спал на сиденье рядом в закрепленном ремнем безопасности инкубаторе. Мюррей небрежно насвистывал мелодию из «Скрипача на крыше» [2]: «…Сватья-братья… Если б я был богат…» Он весело постукивал ладонью по рулю. Да, обратный партеногенез творит с людьми настоящие чудеса. Это как музыка, как озарение, как поцелуй Всевышнего.
Брызнул дождик, и Мюррей включил дворники. Пыльные капли на лобовом стекле тут же превратились в грязные разводы. Но ему было все равно. Благословенный день летел ему навстречу, перед мысленным взором проносились самые яркие воспоминания жизни, преломляясь в колоколообразной чаше неожиданного отцовства. Обычный состав для младенцев — кажется, так сказал доктор Басе? Ну да, чем же еще кормить этого маленького обжору? Только сотней порций в день через плаценту.
Он уже въехал в Маргейт, как вдруг вечерний туман всколыхнулся от взрыва. Мюррей съехал на обочину и остановился у аптечного киоска. А его девочка слышала взрыв? Может, она испугалась? Он вышел. В небе со стороны моря разлилось красное зарево, как от внеочередного заката. Несомненно, эта катастрофа обернулась серьезными последствиями для многих людей, но она никак не касалась его, человека с эмбрионом. Отъезжая, Мюррей погладил сосуд и ощутил мерную вибрацию. Шел процесс кислородного обмена. Чш-ш-ш, малышка, не бойся, папа рядом.
Он успешно преодолел боевой полигон под названием «Атлантик-Сити», выстроенный в урбанистическом стиле, и въехал на мост. С другой стороны небольшой бухты располагалась северная часть знаменитого Променада, некогда престижного места отдыха. Но с наступлением эры реактивных самолетов и космополитизма богатые стали проводить летние отпуска на Ривьере, и теперь поговаривали о постройке курорта по типу Лас-Вегаса. Бытовало мнение, что Атлантик-Сити может спасти лишь легализованное шулерство.
Взбудораженные полной луной, волны обрушивались на скалы мыса Бригантин, словно меряясь с ними силами. Безжалостный ветер налетел на маяк Мюррея, сорвал кусок дранки с крыши домика и понес ее через бухту. Сгорбившись над прибором, прикрывая его от дождя, Мюррей вбежал в домик, поставил свою драгоценную ношу у газового нагревателя.
Теперь Мюррей знал: отцовство меняет человека в лучшую сторону. Раньше, бывало, он не спеша взбирался в башню, теперь же прыгал через ступеньку. А все его маленький эмбриончик. Так, наполнить до краев резервуар, поднять линзы и зажечь четыре горелки… «Слава тебе, Господин наш Всевышний, Отец мироздания, открывший нам путь праведный и завещавший разжигать субботний огонь». Вспыхнуло слепящее пламя. Как же оно похоже на живое существо, капризного питомца, вынужденного делить с ним кров и тяготящегося присутствием хозяина. Мюррей запустил линзовый механизм. Преломляясь в стеклянных призмах, свет рисовал на полу причудливый мерцающий узор. А на юге, где-то неподалеку от Института Сохранения, бушевал пожар.
Мюррей сбежал вниз, с замиранием сердца взял на руки свою малютку и вместе с ней отправился обратно наверх по винтовой лестнице к живительному теплу маяка. Пополз вниз пятидесятифунтовый свинцовый поршень, нагнетая керосин в горелку. Яркий свет залил всю комнату, превратив резервуар с эмбрионом в золотисто-мерцающий купол. Да, с младенцем будет непросто. Поди разбери, когда начинать его подкармливать, когда прекращать. Еще одна горелка… Яркий луч пролег над заливом, пронизывая туман и сливаясь со звездами. Эй, кричал он кораблям в море, смотрите! Это Мюррей-отшельник со своей прекрасной малюткой. Так-то: обратный партеногенез в Атлантик-Сити. И вам всем не мешало бы об этом знать.
Вдохновенно ведя свою быстрокрылую яхту прочь от горящего банка спермы, Билли Милк с благодарностью отметил, что Господь успокоил воды залива и разогнал грозовые тучи. Над «Троицей» простиралось ясное небо, а над северным побережьем стояло зарево, извещавшее о гибели Института Сохранения. По всему полуострову безысходно выли пожарные сирены, скорбя о гибели своих технологических собратьев, понесших справедливое наказание.
Надо же, кто-то зажег маяк на мысе Бригантин. Зачем? Ведь маяк береговой службы на острове Абсекон в десять раз мощнее. Но старое «Око» на мысе Бригантин не сдавалось, пылая яркой свечой на алтаре прибрежных скал.
Декабрьские звезды словно огни больших городов: Рима, Дамаска, Антиохии. Но величайший из городов был назван в Книге Откровения — Новый Иерусалим, сияющий, как драгоценный камень.
