Ёко Тавада - Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов
В Югославию ты направилась потому, что для въезда туда не требовалось визы. Из всех тогдашних соцстран виза была не нужна только в Югославии. Для оформления документов в другие страны требовались месяцы, что было чересчур хлопотно для юной путешественницы, которой все равно, куда ехать. Разумеется, ты решила поехать в Югославию не только по причине безвизового въезда, но резоны эти были туманны. Ты бы не смогла ответить на вопрос, почему выбрала именно Югославию. При слове «Югославия» в голове начинали беспорядочно прокручиваться какие-то кадры, они наполняли какими-то предчувствиями, но объяснить ни то ни другое было невозможно.
Как только глаза попривыкли к полутьме зала ожидания, контуры людей окрасились в цвета, теперь ты видела детали. Сначала тебе показалось, что мужчина перед тобой упражняется в наклонах. Присмотревшись, ты разглядела, что на самом деле он липкой лентой приклеивает на бедра синюю материю. Еще приглядевшись, обнаружила, что это вовсе не материя, а джинсы. Джинсы носят, а не оборачивают вокруг ног. Разве не так? На правую ляжку он намотал одну пару, на левую — другую. Потом приклеил еще по паре джинсов, а поверх всего надел просторные рабочие штаны. Раздувшаяся нижняя часть его тела плохо соотносилась с худым и напряженным лицом. Ты вспомнила, что джинсы в странах социалистического лагеря — вещь невероятно ценная. Говорили, что в Советском Союзе приличные джинсы можно обменять на меховую шубу. И видимо, этот «физкультурник» возит джинсы из Италии в Югославию контрабандой.
Тут вдруг двое низеньких мужичков в потертых темно-коричневых пиджачках подкатывают к тебе со своим ужасным английским. У одного из них — опухшая краснота вокруг глаз, нижнее веко слегка отвисло от гноя. «Глаза дьявола», — отмечаешь ты про себя. Но сейчас с тобой разговаривает другой. Похоже, он хочет узнать, куда ты направляешься. Честно отвечаешь: в Загреб. Тут они наперебой начинают убеждать тебя: поезд плохой, садись-ка лучше к нам в машину. Тебе не совсем понятно, что это такое — «плохой поезд». Это поезд, которого никак не дождаться? Или это поезд, в который ты уже сел, а он никак не отправится? Наблюдаешь за выражением лиц этих мужичков. Или, может быть, «плохой поезд» — это такой поезд, который никогда не прибудет на станцию назначения? Мужички видят твою растерянность, говорят: этот поезд плетется еле-еле, кресла — старые и жесткие. Тебе приходит в голову, что их лица похожи друг на друга, как два плода авокадо. Один из них бросает быстрый взгляд на твои часики. Ты по дешевке купила их прямо на римской улице. Но от взгляда мужчины веет алчностью. На секунду тебе представляется, что на ногах у него должны быть копытца. Такие, я слышала, бывают у черта. Однако на ногах у обоих мужичков ботинки, так что я не имею возможности удостовериться в своих подозрениях. Если сядешь к ним в машину, окажешься в их полной власти. В голове вертится: «Деньги — к деньгам». Здесь не так: ты, нищая, оказалась приманкой для корыстных людей. Они легонько прикасаются к твоей руке, еще раз приглашая к себе в машину. Против своей воли ты согласно киваешь и трогаешься с места. Похоже на гипноз. Да, это так. В голове проносятся мысли: соскочить с этого разговора невозможно, у тебя появятся друзья в аду, в таком случае следует идти до конца, надо испить свой яд до дна, надо досмотреть этот фарс…
В этот момент откуда-то сбоку появляется крепкая тетка. Ей больше пятидесяти. Она уверенно подходит к нам. Словно крестьянка из сказочной книжки — в простонародной юбке и платке. Вместе с тем ее речь отчетлива, английский — хорош. Она говорит: эти люди — плохие, тебе с ними нельзя, сядешь в машину — они с тебя часики снимут. Мужички втягивают головы, словно дети от подзатыльника, и спасаются бегством. Ты благодаришь свою сказочную героиню. Оглядываешься: нет, эта тетка не отличается особой мощью, вокруг — похожие на нее женщины, они улыбаются мне, они все сшиты крепко-накрепко. Тут перед твоим взором предстает нечто обнадеживающее: табло с указанием на твой поезд. Ах да, Загреб, ведь ты едешь в Загреб…
В голову лезут никому не нужные мысли. Если эти мужички замыслили настоящее злодейство, им бы лучше вести себя поумнее и не подкатывать ко мне такими близняшками. Уж слишком они заметны. Им бы лучше воспользоваться своим внешним сходством и придумать какую-нибудь хитрость с алиби. Хотя частенько бывает так: слабак сбивается с пути добра, но и на дороге зла его ничтожество играет с ним злую шутку. В Италии к тебе нередко клеились какие-то типы. Их взгляд не сулил добра. Но стоило тебе строго посмотреть на них, как они растворялись. Странно, что они не могли выдержать даже твоего жалкого взгляда. Такое впечатление, что от твоего взгляда у них в горле начинало першить. Будто в твоих глазах отражался нож, спрятанный за пазухой. Самое важное — суметь не обмануться. Может быть, когда-нибудь ты натренируешься и сама станешь превосходным обманщиком. Причем будешь твердо верить в ту ерунду, которую сочиняешь. Сейчас тебя одолевают сладкие мечты о том, что ты станешь великой артисткой. Вдруг грабитель проникает в твой дом, ты разорена. Для того чтобы поправить дела, тебе нужно всего лишь один раз появиться на сцене какого-нибудь престижного театра. И вот выгодный контракт подписан, представление состоялось, деньги выплачены, ты стала знаменитостью.
Хороший рассказчик может заставить поверить даже в байку о том, как обезьяна схватила луну в воде. Заставь поверить себе, а потом работай. Ляг костьми, и пусть твои кости растолкут в порошок, но работай. Этот беленький порошок станет дурманить людей, словно кокаин. Заставишь раз поверить — никто и не вспомнит, что пунктом твоего отправления была вульгарная ложь. Порошочек, полученный при перемалывании твоих костей, обладает изрядной питательностью, от этого удобрения и на камнях зацветут цветы.
В полумраке зала ожидания продолжаются терпеливые ухищрения контрабандистов. Это ручная работа, уютная, словно семейное ремесло. Дно корзинки устилается сигаретами, на них слоями бережно укладываются яички. Вот распарывается подкладка пиджака, туда помещаются пачки табака, разрез зашивается. Кропотливой работе нет конца.
С грохотом и скрежетом подходит к платформе тяжеленный состав. В те времена ты еще не ездила в спальном вагоне. Спала на жестких деревянных креслах. Состав длиннющий, ни головы, ни хвоста не видно. Зал только что был вроде бы напичкан людьми, но они словно растворились на огромном перроне, и оказалось, что пассажиров не так уж и много. Так что незанятых мест в вагоне оказалось немало. Ты зашла в пустое купе. Тут же за тобой просунулись трое — будто выслеживали. Странно — ведь здесь полно свободных купе. Эти люди бросили ласковое «хэллоу», не выказывая ни малейшего намерения уйти. Впрочем, так ехать, наверное, безопаснее, чем одной.
Ты хотела было забросить рюкзак на верхнюю полку, но мужчина с опухшими веками коснулся твоей руки и приказал взглядом: подожди-ка! Понизив голос, он произнес: у меня чемодан забит, места совсем не осталось, так что положи-ка кофейку в свой рюкзачок. Он достал из внутреннего кармана пальто две полукилограммовые пачки с кофейными зернами и протянул их тебе. Места в твоем рюкзаке было достаточно. Ты собрала его так, чтобы можно было привезти с собой какие-нибудь сувениры. Джинсы, две маечки и нижнее белье — только-то и всего. Ни секунды не раздумывая, ты с радостью согласилась и положила кофе в боковые карманы рюкзака. Двое других немедленно тоже вытащили из-за пазухи по паре пачек и отдали их тебе. Сейчас ты думаешь: все-таки странно, что ты тогда ничего не начала подозревать. Согласитесь, что все-таки это как-то странно, когда совершенно незнакомому человеку говорят: послушай, у меня места нет, так что положи-ка кофеек к себе. Но ты тогдашняя без всяких вопросов и с радостью выполнила просьбу. За твое долгое путешествие люди сделали тебе столько одолжений, что даже неловко, — оттого и тебе приятно сделать людям что-то хорошее. Так, возможно, ты рассуждала.
Когда ты держала кофе в руках, подозрений в том, что там наркотики или что-то в этом роде, у тебя не возникло. Нет, это был кофе в зернах. Только без запаха. Может, оттого, что не молотый. Когда твои трое попутчиков избавились от пакетов, они сильно уменьшились в объемах. Наверное, не только они, но и все другие пассажиры этого поезда поголовно обладают стройными фигурами, и только контрабанда делает их упитанными и солидными. Толстые ноги — везет джинсы. Толстый живот и отвислая грудь — кофе.
Поезд наконец-то потихоньку тронулся, попутчики стали неспешно болтать о том о сем на своем славянском наречии. В те времена ты изучала русский язык, в твоем кармане лежал «Разговорник сербско-хорватского языка», но о чем там беседовали твои спутники, ты не понимала. Теперь считается, что сербский и хорватский — языки разные, и когда кто-то произносит «сербско-хорватский язык», носители этих языков сердятся. Конечно, в этих двух языках есть и немало общего… В любом случае ты тогда была совсем темной и не могла бы сказать, разговаривали твои попутчики на сербском или хорватском. А может, один говорил на хорватском, другой — на сербском, а третий — на каком-то еще неведомом тебе языке.
