Ольга Пашнина - Истории, рассказанные в полночь
- Эй, девочки! - кричу ведьмам и быстро сбрасываю теплую, но лишнюю одежду. - Это мой инквизитор!
И откуда только силы берутся? Кидаю заклинание наугад, попадаю прямо в грудь одной из ведьм, прыгаю в сугроб. Не замечаю, как снег забивается за шиворот, морозит тело.
В голове нет вопроса “зачем”, есть только слепая ярость, которая подстрекается видом избитого тела моего инквизитора.
- Сучка!
Обжигающий огонь проносится над моей головой и даже чуть-чуть согревает. Возвращаю заклинание и теперь уже ведьма кричит, не своим голосом, а пламя радуется, обнимая хрупкое и изящное тело.
Последняя. Сильная, красивая, с алыми губами, по которым стекают капельки крови несчастного мужчины. Нет, такой смерти даже он не заслужил. Пускай считает меня тварью, но потворствовать зверствам отступниц…
- Глупая девчонка, - отступница расплывается в улыбке. - Он сам убьет тебя.
И исчезает в темноте утреннего леса.
Вовремя, надо заметить. Я уж едва стою, тошнит и трясет.
На нетвердых ногах подхожу к мужчине. Он тихонько стонет, грудь его часто сокращается, глаза закрыты.
- Бедный, - шепчу я, успокаивающе гладя его по щеке, а сама меж тем отвязываю веревки. - Потерпи.
Милосерднее убить его. Одни боги знают, что он вытерпел от ведьм. Но не могу. Рука не поднималась никогда, не поднимется и сейчас.
Он падает на холодную землю, когда я отвязываю веревки, и я не могу удержать тело, которое вдвое больше меня.
Демоны!
Мне не дотащить его до деревни!
Как холодно, когда же прекратится эта метель?!
Кусаю себя за кулак, чувствую на языке кровь, и это немного отрезвляет меня. Нужно идти вперед. Я столько сражалась… Плету заклинание, взваливаю мужчину на плечо и медленно бреду вперед. Кажется, с такой скоростью мы не дотащимся никогда.
- Отвали, - шепчет, тратя последние силы.
Закатываю глаза. Даже перед смертью ненавидит ведовство, идиот законченный.
- Может, помолчишь?
Тяжелый, зараза, почти вся магия уходит, чтобы его транспортировать. И бросить не могу - замерзнет ведь.
Деревня приближается и я, по всем законам обязанная упасть без чувств, упорно иду вперед, не надеясь на чью-то помощь, еле волоча за собой обнаженного и потерявшего сознание от боли инквизитора.
Дверь распахиваю ногой, отстраненно замечаю свежую буханку хлеба, от которой идет потрясающий аромат. Кое-как дотаскиваю его до жесткой кровати и отпускаю нити заклинания, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. Тепло словно палкой ударяет по голове, и я без сил падаю рядом, не заботясь о лежащем в беспамятстве инквизиторе.
***
Открываю глаза и морщусь: все тело ноет после серьезного использования магии. Резерв на нуле, сил совсем нет. Разве что от холода больше не трясет, да счастье робко стучится в душу: мама не забыла обещание, она ждет меня!
А тяжелые руки, которые снятся мне в кошмарах, крепко прижимают меня к дрожащему телу. Замерз он, что ли? И что теперь делать мне? Права была отступница, теперь мне не жить. Дура бесхребетная! Идиотка махровая! Спасать инквизитора - виданное ли дело для ведьмы?! Да я первая должна в него камни кидать и смеяться над предсмертным хрипом.
От таких мыслей становится нехорошо. Даже этому существу, злому, беспринципному, жестокому, я не могу причинить боль.
Слезы все катятся и катятся, я слишком долго не позволяла себе плакать.
А потом тихий и полный боли стон заставляет меня забыть обо всем и кинуться к шкафчику с травами.
- Потерпи, - уговариваю его я, насыпая в кувшин трав и, остатками магии подогревая ее, воду. - Еще чуть-чуть, сейчас будет легче. Сейчас.
- Уйди, - хрипит, силясь прийти в себя.
- Тише, пожалуйста, я сейчас.
Снова стонет, почему-то заставляя мое сердце испуганно сжиматься. Быстро наливаю отвар в кружку.
Приподнимаю его голову, приставляю кружку к губам, заставляя пить.
- Нет, - он дергается с такой силой, что я едва удерживаю его голову.
- Пей, станет легче. Ну, пожалуйста, давай. Пару глотков, это всего лишь отвар из трав. Давай, ты же можешь.
Я плачу, отчаявшись заставить его выпить. Уже не стесняясь, навзрыд. Захлебываюсь и вздрагиваю.
- Да пей же ты!
Он, наконец, делает несколько неуверенных глотков и вслед за ним я.
Он засыпает тяжелым сном, я пристраиваюсь на полу, не обращая внимания на сквозняк. Он восстановится, я знаю это. Теперь, когда он в тепле и выпил укрепляющий отвар, он восстановится и тут же убьет меня. Но почему-то мне все равно. Лишь горькое одиночество заставляет меня кричать, свернувшись калачиком. Я одинока как никогда, напугана и совершенно вымотана.
Густая тьма зовет меня к себе, и я не противлюсь. Под звуки прерывистого дыхания спящего инквизитора, я сдаюсь, хотя должна бежать из этого дома без оглядки.
***
По ощущениям я сплю очень долго, но сознательно не хочу просыпаться. Почему-то мне кажется, будто пока я сплю, я жива. Открою глаза - и все померкнет, оставив только боль.
Конечно, он не убьет меня сразу. Пять лет погони. Ну, начни уже, жестокая ты скотина!
И тепло-то как, хорошо! Будто бы под одеялом лежу маминым, маленькой девочкой, напугавшейся ночи.
- Мама, мамочка, - неосознанно говорю это вслух и всхлипываю.
Теплая рука ложится на мою голову, слегка теребя копну волос. Подаюсь этому движению, тянусь к руке как кошка, которую приласкал хозяин. Уже много лет до меня никто не дотрагивался.
Рука сползает вниз, гладит шею, играет с волосами. Я замираю и даже дышу через раз. Я жду боль, но ее почему-то нет. Вот-вот он сожмет в кулак мои волосы и…
Чувствую, как он проводит рукой по спине, вдоль позвоночника. Невольно выгибаюсь навстречу руке. И на краешке сонного сознания возникает вопрос: а почему моя спина обнажена?
Но его рука уже скользит по талии, обхватывает меня поперек живота и меня прижимают к теплой и твердой груди. Он убирает волосы, и горячие губы касаются нежной кожи на шее. Я прерывисто всхлипываю, напуганная этой жуткой игрой, и отодвигаюсь, но сильные руки не дают, не отпускают, а губы продолжают целовать шею, спускаются ниже, повторяют путь вдоль позвоночника.
Я перестаю сопротивляться и просто лежу. Дрожу, как заяц перед пастью волка.
Закусываю губу, чтобы не застонать, когда его руки поднимаются от живота к груди.
А потом он переворачивает меня на спину и я, успев лишь мельком глянуть в темные глаза, судорожно хватаю его за плечи, когда губы инквизитора впиваются в мои. Его руки лихорадочно пытаются найти мои, и мы сцепляем пальцы, уже по обоюдному согласию. Для меня не существует больше того страшного мира, что раскинулся за стенами небольшой хибарки. Я чувствую только его прикосновения. Тяжесть его тела, силу его рук, которые - теперь я знаю это - могут не только причинять боль.
Он оставляет мои губы и жестко целует в шею, оставляя свой след на мне. Я выгибаюсь дугой, не в силах больше сдерживаться.
- Нет, - слова против воли вырываются из меня, - не надо, пожалуйста.
- Тише, - шепчет, касаясь меня губами. - Не бойся, не дрожи. Тебе же хорошо со мной.
- Пусти, отстань, - слабыми руками отталкиваю.
Но он лишь смеется, как всегда, когда я сопротивляюсь его силе.
- Тихо, маленькая, колдунья, - в его глазах я замечаю веселые искорки, - тебе меня уже не остановить.
Смотрю в его глаза, страх окончательно завладевает мной.
Слезы застилают глаза. Чувствуя, как он вновь целует меня, теряю сознание.
***
Просыпаюсь тут же, будто от толчка. И натыкаюсь на внимательный взгляд, которым он сверлит меня, сидя рядом.
- Ой, - глубокомысленно произношу я.
Он усмехается.
- Что такое? - в вопросе сквозит раздражение, но он его старательно скрывает.
- Я есть хочу, - признаюсь дрожащим и полным слез голосом.
Раздается тяжелый вздох и перед моим носом оказывается все так же кружка. Но только там уже не противный травяной отвар, а…
Не думая об опасности, о том, что нельзя ведьме есть с рук инквизитора, выпиваю теплое и жирное молоко, держу кружку крепко, так, что даже пальцы побелели, и жадно пью.
А он целует меня в плечо, отвлекая от этого изумительного вкуса. Едва я убираю опустевшую емкость, он невнятно бормочет:
- А теперь благодарность.
И целует меня. Крепко, но без жестокости. Так, что я сдаюсь, послушно отдаваясь его власти.
Оказываюсь в теплых объятиях. И на миг, маленький миг, оказываюсь в безопасности, в кольце его рук, полностью принадлежащая своему инквизитору.
***
Тусклое пламя свечи делает тени, живущие в хибарке, страшными. Я лежу с закрытыми глазами, как когда-то в детстве и стараюсь не думать ни о чем плохом. А инквизитор мирно спит рядом, перегораживая телом путь к моему отступлению. И не знает, что я готова вот-вот снова лишиться чувств от страха. Какую игру он ведет? Зачем эта нежность, страсть? Почему ощущение того, что он рядом, придает мне уверенность в завтрашнем дне?
