Максим Гаспачо - Место для радуги

Я жил на даче несколько месяцев, постоянно занимаясь компьютером. Сын тети Нади работал в местной больнице. Когда он узнал, чем я занимаюсь, он попросил меня прийти к ним в больницу — настроить компьютеры. Там я познакомился с Володей — взрослым дядькой, который работал в милиции, в ОБЭП.

— У меня дома недавно появился компьютер, — сказал он. — Не мог бы ты как-нибудь зайти ко мне, научить им пользоваться.

— Этому надо долго учиться, — ответил я.

— Ну, хотя бы основы, — просил Володя. — Я даже не знаю, как он включается.

«Ну вот, — подумал я, — пришел настроить компьютеры, а теперь ещё и обучай». Но отказывать не стал. Как-то неудобно было отказать взрослому человеку, который искренне хотел научиться тому, чем я владею в совершенстве. Так я стал домашним учителем.

Я мог в любое время, когда Володя не был на работе, придти к нему в гости. Я обучал его простейшим вещам, азам работы с компьютером, но и это ему давалось нелегко. Тогда я понял, что взрослому человеку гораздо сложнее чему-то научиться, чем ребенку. Не раз он предлагал мне взять у него деньги, но я всегда отказывался. Я видел, что он живет не богато, и мне было стыдно брать с него что-то. Я ограничивался теми угощениями, которые ставила на стол его жена, когда мы с ним сидели за компьютером. Володя всегда с огромной радостью встречал меня и просил, чтобы я приходил почаще.

Через некоторое время я познакомился с местными ребятами. Это была довольно большая компания подростков — парней и девчонок. Мы стали собираться у меня дома, играть в карты и просто бездельничать. Компьютер их не интересовал. Они в моем возрасте уже попробовали спиртное и сигареты, и это был их основной интерес. Мне тоже предлагали, но меня это не привлекало. Я сказал, что предпочитаю покурить травку. К моему огорчению, травки в тех краях не было. Тогда кто-то из них спросил:

— А ты пробовал таблетки? Это круче, чем травка.

Мне стало интересно.

— Какие таблетки? — спросил я.

— От которых «глюки» ловишь.

Я согласился попробовать. Таблетки назывались «тарен». Мне сказали так: две таблетки — то, что надо, три — сильные «глюки», от четырех будет очень плохо, а от пяти люди умирают. Звучало убедительно. Первый раз я съел две таблетки. Ощущения не заставили себя долго ждать — через короткое время узоры на полу зашевелились, все вокруг стало меняться в объемах и переливаться различными оттенками.

Мы сели играть в карты, и я увидел, что валеты, дамы и короли — объемные, почти что живые, готовы вот-вот выпрыгнуть с картинки и пойти гулять по комнате. Это было очень необычно. Я смотрел на карты, поворачивая их так и эдак и пытаясь понять, как такое может быть. Трогаешь карту — она гладкая, а смотришь на неё — объемная. Остальные также были увлечены собственными «глюками». Одни разглядывали картинки на картах, другие — узоры на полу, третьи — обои. Если бы в дом зашел взрослый, он увидел бы компанию совершенно невменяемых подростков, распластанных на кроватях и со стеклянными глазами что-то бессмысленно разглядывающих по всей комнате. Но взрослые в этот дом не заглядывали.

Так я познакомился с галлюциногенами. Мой следующий опыт общения с «тареном» оказался гораздо более серьезным. Это произошло через несколько дней после первого приема. Ребята снова собрались у меня, при них было большое количество спиртного и таблеток. На этот раз мне захотелось испытать больше «глюков», и я съел три таблетки. Поднимать эту планку ещё выше я не собирался. Во всех комнатах было полно молодежи, я отправился бродить по дому. Таблетки начинали «накрывать». Я зашел на кухню, там тоже сидел народ. На столе стояла баночка с таблетками «Сукразит» — это обычный заменитель сахара. Одна таблетка «сукразита», добавленная в чай, приравнивается к чайной ложке сахара. Кто-то из парней покрутил эту баночку в руке, а потом спросил меня:

— Будешь «тарен»?

С этими словами он положил на стол три белые таблетки. Я плохо понимал, что происходит. Мне показалось, что он решил пошутить и под видом «тарена» предлагает мне заменитель сахара, который только что крутил в руках. «Эти таблетки — из этой баночки», — подумал я. Чтобы подыграть ему, я кивнул и съел эти три таблетки. Оказалось, что это действительно был «тарен», а никакой не заменитель сахара. В тот день я съел шесть таблеток. Для неокрепшего подростка это смертельная доза.

Я помню, как в какой-то момент в доме стало очень тихо. Было ощущение, что все ушли. Зайдя в комнату, я увидел, что все спят, причем не на кроватях, а на полу. Самое страшное было то, что лица спящих были изуродованы радиацией — они были неестественно-желтого цвета, облысевшие и покрытые ужасными язвами. Почему-то я не придал этому значения и решил, что не буду никого будить. В другой комнате тоже лежали тела — ещё более страшные и скрюченные. Было непонятно, живы они или нет. Я подошел к окну и увидел, что у неба неестественные оттенки — оно было каким-то инфернальным, с «кислотным» отблеском. Это было похоже на небо из игры Doom-2. Не хватало только игровых монстров, выпрыгивающих из-за углов. Мне почему-то казалось, что во всем мире остался только этот дом и небольшой клочок земли, который его окружает, и больше ничего — ни городов, ни людей. Как будто все остальные — давно умерли, и я остался в этом мире совсем один. Самое странное, что мое сознание не придавало всему этому никакого значения, как будто все, что меня окружало, было вполне естественным. «Надо убраться в доме», — подумал я и отправился мыть посуду.

В том месте, куда меня перенесли таблетки, я провел достаточно много времени. Воспоминания были смутными и обрывочными — я что-то делал по дому, потом кто-то пришел и разговаривал со мной, но ни его имени, ни разговора я не запомнил. Кажется, это был даже не человек, а какой-то дух. Все, что там происходило, было жутким и сюрреалистичным, но почему-то во мне не было ни страха, ни удивления, как будто я был просто зрителем, который смотрит кино со своим участием. В какой-то момент что-то произошло, и я провалился в черную пустоту.

Когда я открыл глаза, мое тело было парализовано. Я лежал в комнате и не мог пошевелить ни руками, ни ногами. «Паралич, — промелькнула ужасающая мысль, от которой внутри все похолодело. — Нет ничего хуже, чем быть на всю жизнь прикованным к постели». Я решил, что встану во что бы то ни стало. Всем телом я стал проявлять усилия, чтобы приподняться над кроватью, но что-то очень сильно мешало. Голова соображала плохо. Пытаясь оторваться от кровати и делая рывок за рывком, я был уверен, что бьюсь с параличом. Это был нелегкий и болезненный бой. С каждым рывком я чуть-чуть приподнимался над кроватью и снова падал. Грудная клетка болела все сильнее и сильнее. В один из таких рывков я почувствовал, как что-то на моей груди лопнуло. Это была веревка.

Оказалось, что я был очень плотно привязан веревками по всему телу к длинной гладильной доске. Когда разорвалась первая веревка, остальные я распутал без труда. В доме никого не было. Я отправился выяснять, что случилось и почему я очнулся связанный.

— Ты ходил по дому с закрытыми глазами, — рассказали мне ребята. — Ты спотыкался об пороги, которых нет. Ты открывал кран и мыл руки в воздухе, грыз семечки, которых у тебя не было в руках, разговаривал с зеркалом. Мы пытались до тебя докричаться, но ты нас не слышал. Потом ты стал зачем-то забираться на шкаф и грохнулся с него на пол. Как ни в чем не бывало ты встал и пошел дальше. Мы решили, что надо тебя связать, пока ты себя не покалечил.

Их рассказ звучал очень правдоподобно. С тех пор к «тарену» я больше не прикасался. После этого случая я прекратил собрания молодежи у меня дома и снова засел за компьютер. Через некоторое время на дачу приехала мать и предложила вернуться в Питер.

— Я поговорила с отцом, — сказала она. — Он остыл и больше не будет на тебя давить.

Я согласился вернуться в Питер. Создавалось впечатление, что этот дом относился ко мне недружелюбно — сначала я угорел тут от печки, потом съел критическую дозу «тарена». Было чудом, что после всего этого я остался жив.

Город дорог

«— Вот ты говорил, город — сила, а тут слабые все…

— Город — это злая сила… Сильные приезжают, становятся слабыми, город забирает силу… Вот и ты пропал!»

Моему возвращению были очень рады старые друзья — Алекс и Кислотник. В городе было много заказов на написание программ. Я вернулся в прежний коллектив. Компьютеризация страны шла полным ходом, и не только компьютеризация. На дорогах города появлялось всё больше иномарок. Повсюду орудовало новое, доселе не виданное поколение людей — крепыши с бритыми головами, в кожаных куртках. Здороваясь за руку с милиционерами, они разгуливали вдоль ларьков и магазинов, не особо пряча выглядывающие из под курток рукояти пистолетов. Зачастую на улицах можно было услышать выстрелы среди бела дня. Передачи новостей были наполнены потоком информации о совершенных за день грабежах и убийствах, которые исчислялись десятками. Это были так называемые «лихие 90-е». Мы, дети того времени, были выброшены в жестокую клоаку этого мира, чтобы научиться в ней выживать. И мы делали это, как могли, стараясь не отставать от других.